Генри Каттнер - Все - иллюзия [сборник]

Но все же была тень между ним и Клариссой за секунду до... до того... что отключило его память. Что же произошло? Что-то ведь произошло перед тем, как нахлынуло забвение. Перед... амнезией.

— Вот и все, — сказал Лессинг с изумлением в голосе и открыл глаза. — Это все основные факты. И ни один из них ничего не проясняет.

Дайк взмахнул в воздухе сигаретой, его сощуренные глаза сияли.

— Где-то мы упустили суть, — сказал он. — Настоящая истина скрыта еще глубже, чем мы думали. Но это трудно понять заранее, пока не начал копать. А вы думаете, это все Кларисса?

— Не думаю, что она вообще что-то знает, — покачал головой Лессинг.

Все те очаровательные дни она была совершенно обычной девушкой, пока не... Что же произошло? Лессинг не мог вспомнить, но то, что произошло, явно не было обычным. Что-то вырвалось и нанесло удар, что-то, лежавшее в глубине души, под пластами обыденности. Что-то великолепное, сияющее в самой глубине.

— Попытайтесь еще раз вспомнить тетю, — велел Дайк.

Лессинг закрыл глаза. Эта безликая, бестелесная, безмолвная женщина так ловко ускользала от его памяти, что он пришел в отчаяние и решил, что никогда уже не поймает ее и не вытащит на поверхность...

— Тогда возвращайтесь, — велел ему Дайк. — Обратно, к самому началу. Когда вы начали понимать, что происходит нечто необычное?

Сознание Лессинга понеслось назад, через противоестественно пустые провалы в прошлом.

Он даже не сразу понял, с чего все началось, с одной странности, о которой вспомнил лишь теперь, когда узнал, как чудесным образом преображался мир в присутствии Клариссы. Осознание это, должно быть, медленно проявлялось после многих встреч, как своего рода магнетизм. Лессинг знал, что было чудом просто дышать тем же воздухом, что и она, и ходить по тем же улицам, по которым ходит она.

По тем же улицам? Да, значит, нечто странное произошло где-то на улице. На улице, на которой вдруг раздались крики... Несчастный случай. Столкновение произошло у Центрального Парка, у самого выезда на Семьдесят Вторую улицу. Воспоминания об этом вернулись теперь ясные, с нарастающим ужасом. Они уже шли вдоль решетчатой ограды к улице, когда услышали визг тормозов, глухой удар и скрежет металла о металл, а затем крики.

Лессинг держал Клариссу за руку. И внезапно почувствовал, как задрожала ее рука, а затем мягко, нежно, но с какой-то странной ловкостью выскользнула из его ладони. Их пальцы были переплетены и не разжимались, но рука каким-то образом освободилась. Он повернулся, чтобы посмотреть...

Воспоминания на этом прервались. Но он уже вспомнил, что произошло. Он вспомнил, что увидел круг потревоженного воздуха, точно такой же, как круг на воде от брошенного камня. Кругов стало много. Они были абсолютно такие же, как на воде, за исключением того, что эти круги не расширялись, а напротив, сжимались. И пока они сжимались, Кларисса куда-то перемещалась. Она словно летела в быстро уменьшающемся туннеле из ярких кругов, сфокусированных на парке. Она не глядела ни на Лессинга, ни на кого вокруг. Глаза ее были печальные, лицо задумчивое и какое-то притихшее.

Лессинг застыл на месте, слишком ошеломленный даже для того, чтобы удивляться.

Яркие концентрические круги сомкнулись вместе в ослепительной вспышке. Лессинг невольно прикрыл глаза, а когда открыл их снова, Клариссы уже не было. Люди бежали по улице и собирались в толпу, шум которой становился все громче. И никого не было рядом, кто мог бы увидеть это — или, возможно, сам Лессинг видел лишь те образы, которые создал его собственный взбудораженный разум. Возможно, он внезапно сошел с ума. Паника росла у него в груди, но еще не выплеснулась на лицо. Для этого не хватило времени.

Но прежде, чем он полностью осознал происшедшее, он снова увидел Клариссу. Она спокойно стояла у зарослей кустарника. Она не смотрела на него. А он стоял посреди пешеходной дорожки, ноги подгибались, и ему казалось, что весь парк вокруг дрожит. Затем Кларисса подошла к нему, улыбнулась и снова взяла его за руку.

И это было всего лишь первым происшествием.

— Я не мог заговорить с ней об этом, — сухо сказал Дайку Лессинг. — Я понял, что не смогу, как только взглянул ей в лицо. Потому что она не знала. Ей казалось, что ничего не случилось. А затем я подумал, что мне вообще все это почудилось — но я знал, что невозможно увидеть такое, если только не сошел с ума. Позже я начал выстраивать свою теорию... — Он нервно рассмеялся. — Вы знаете, как трудно удержаться и не принять того, что я видел... ну... просто за галлюцинации?

— Продолжайте, — повторил Дайк, подался вперед через стол и глаза его, казалось, проникли в душу Лессингу. — Что было потом? Это произошло снова?

— Ну, не совсем так.

Не совсем так? А как? Он все равно плохо помнил все это. Воспоминания появлялись вспышками, и каждое завершалось перед каким-то событием, но вот сами события были еще как в тумане.

Неужели те ярко светящиеся кольца были чистой воды галлюцинацией? Лессинг был убежден, что поверил бы в это, если бы ничего больше не случилось. Потому что невозможное отступает, когда мы убеждаем себя, что этого просто не может быть. Но Лессингу не давали забыть...

Клубок памяти продолжал распутываться, воспоминания одно за другим проносились у него в голове. Он вошел в них потом и расслабился на стуле, лицо его из угрюмого приобрело очень сосредоточенный вид. Где-то в самой глубине души лежало открытие, чей удивительный свет сиял сквозь темноту забвения, но оно все еще ускользало и не давало схватить себя за хвост. Если Лессинг вообще хотел его схватить. Если он смел. Он поспешно двинулся вперед, стараясь не думать об этом.

Что там было следующим?

Снова парк. Странно, как часто преследовали его воспоминания о парках Нью-Йорка. На этот раз шел дождь, и что-то произошло. Что именно — Лессинг не знал. Приходилось ощупью, шаг за шагом, возвращаться назад, к кульминационному моменту, туда, что так не хотело вспоминать его сознание.

Дождь. Неожиданная гроза, которая застала их на берегу озера. Холодный ветер, поднимавший рябь на воде, крупные капли дождя, застучавшие вокруг них. И его собственные слова:

— Бежим, мы еще успеем вернуться в беседку.

Смеясь, они побежали, рука об руку, по берегу. Кларисса, придерживающая свою широкополую шляпу и приноравливая свои шаги к его, крупным, скользящим, шагам, так что они двигались по траве плавно, словно танцоры.

Беседка потемнела, проведя тут, на утесе, много зим. Она стояла в небольшой нише в склоне из черного камня, выходящего к озеру, пыльное скудное убежище от дождя, в которое они вбежали со смехом.