Джек Вэнс - Парусник № 25 и другие рассказы

«Открывай!» – спокойно повторил директор – так, как если бы эмоции часового были ему знакомы и понятны, но уже остались в прошлом.

Охранник пожал плечами и подчинился, проводив каменным взглядом проходившего мимо человека в униформе.

За стеной перед директором и его гостем открылся вид на комплекс белокаменных зданий, беспорядочно разбросанных среди газонов на обширной огороженной территории. Директор Шмидт сделал приглашающий жест худой старческой рукой: «Надо полагать, самый скромный и неприметный национальный исследовательский центр на нашей планете».

Человек в униформе быстро осмотрелся по сторонам – с выражением скорее бесчувственным, нежели враждебным: «И, скорее всего, самый перспективный».

Директор Шмидт отозвался неразборчивым ворчанием, что вызвало у посетителя многозначительную улыбку: «Вы, суареды, давно пользуетесь преимуществами нейтралитета. Вам не приходилось утруждать лучшие умы тактическими задачами в условиях обременительной военной дисциплины».

Морщины на землистом лице директора Шмидта на мгновение углубились. «Совершенно верно! – с горечью ответил он. – Нас вполне устраивала жизнь в границах нашей страны, мы не стремились завоевать мир. Наш образ жизни может показаться необычным с точки зрения иностранца, однако мы не ищем ничего другого. И не заставляем других маршировать в ногу вместе с нами».

Человек в униформе усмехнулся: «Высокопарные словеса, директор. Так или иначе, меня мало интересует ваша система ценностей. Я рассматриваю ее как пережиток прошлого. В этом мире наступили перемены – и в дальнейшем я рекомендовал бы вам подчинять эмоции строгой дисциплине, не менее суровой, чем та, которой вы подчиняете интеллект».

Шмидт промолчал. Он смотрел вдаль, на склоны горы Хелленбраун за оградой Института – туда, где упрямо торчали древние зеленые ели, где безмолвные покровы снегов золотисто блестели в косых лучах вечернего солнца. Там все еще обитал дух Суаре, внушавший традиции, непостижимые для генерала и его окружения.

Генерал продолжал: «Научные исследования должны были научить вас тому, что любые знания развиваются, постепенно набирают силу. У нас в Молтрое новые изобретения и открытия применяются как средства управления, позволяющие контролировать народ, наше будущее и, в конечном счете, будущее всего мира. Фанатики, экстремисты, индивидуалисты, – эти слова генерал произнес с особой раскатистой отчетливостью, – сегодня подобны динозаврам каменного века, изгоям, родившимся не в свое время».

Директор медленно повернул голову; ему пришлось сделать усилие, чтобы взглянуть в глаза Золтана Веча – безразличные, слегка насмешливые глаза чисто выбритого ветерана-солдафона. Тот резко отвернулся: «Пойдемте, полюбуемся на ваш знаменитый центр приобретения знаний».

Директор Шмидт вздохнул. Ему нечего было возразить: приказ есть приказ.

«На что вы хотели бы взглянуть в первую очередь?»

Золтан Веч сверился с заметками в записной книжке: «На ваш департамент ядерной физики».

Директор Шмидт покачал головой: «У нас такого нет».

Генерал удивился: «Как так?» После чего холодно прибавил: «Это невозможно».

«Мы не подразделяем знания на дискретные сегменты, как сосиски в связке, – объяснил директор. – Очень немногие из наших ученых – специалисты».

Золтан Веч погладил квадратный подбородок: «Не совсем понимаю ваш подход. Разве не могли бы вы добиваться более надежных результатов благодаря более упорядоченной организационной структуре? Скажем так: возникает проблема. Вы классифицируете ее и поручаете ее решение специалисту, который лучше всех разбирается в соответствующей области. В армии я никогда бы не поручил управление бронетанком человеку, обученному запуску зажигательных фугасов. Зачем химику совать нос в дела физиков или биологов?»

Между тем директору Шмидту удалось в какой-то мере восстановить душевное равновесие: «Эти дисциплины тесно взаимосвязаны. Такая специальность, как „химик“, больше не существует».

Золтан Веч покачал головой, покрытой плотной шапкой черных волос: «В Молтрое много химиков. Я говорил с одним из них только вчера – он разрабатывает материал, способный превращать жидкую грязь в твердую субстанцию. Он сам называл себя химиком».

Директор невозмутимо улыбнулся: «Значит, в Молтрое есть химики. У нас их нет».

Золтан Веч покосился на сухопарого старика с внезапным подозрением: «Вы получили недвусмысленные указания: оказывать мне всестороннее содействие, предоставляя беспрепятственный доступ ко всем лабораториям».

Теперь директор Шмидт уже подумывал о том, что он мог бы и не брать на себя столь обременительные обязательства, так как в конечном счете ему неизбежно пришлось бы испытать унижение, так или иначе… Тем не менее, он мог попытаться в какой-то мере сохранить лицо.

«Я ни о чем не умалчиваю и говорю с вами откровенно. Препятствием, если таковое существует, может быть только непонимание вами наших методов – что, позволю себе заметить, объяснялось бы вашей подготовкой и вашим мировоззрением».

«Довольно! – громко и резко оборвал его Золтан Веч. – Я требую, чтобы вы отвели меня в отдел физических исследований. Прежде всего я хотел бы познакомиться с вашими новейшими ядерными разработками».

«Следуйте за мной», – пригласил директор Шмидт. Золтан Веч маршировал за ним по пятам с видом человека, только что сокрушившего сопротивление противника.

Шмидт постучался в дверь и открыл ее: «Добрый день, Луис!» Директор сухо представил спутника: «Со мной – генерал Золтан Веч из армии Молтроя. Генерал Веч, это Луис Мэйсан».

Веч кивнул, посмотрел по сторонам: «Где же ваше оборудование?»

«Оборудование? – Луис Мэйсан покачал лысой головой. – У нас нет почти никакого оборудования. Общеизвестно, что наши исследования носят в основном теоретический характер».

Золтан Веч указан на бумаги, разбросанные на столе: «И чем вы занимаетесь?»

Мэйсан поднял брови: «Не могли бы вы объяснить, почему это вас интересует?»

Директор Шмидт поднял руку: «Мы получили приказ, Луис».

«Приказ, приказ! – проворчал Мэйсан. – В самом этом слове есть нечто несовместимое с человеческим достоинством…». Он раздраженно махнул рукой: «Эти бумаги – собственность Института и подлежат действию приказа. Я – не собственность Института. Просматривайте бумаги, сколько угодно, но, будьте добры, больше не приставайте ко мне с расспросами».

Не говоря ни слова, Золтан Веч прошествовал к столу, приподнял несколько прошитых скрепкой страниц и рассмотрел их на расстоянии вытянутой руки. Через некоторое время, недоуменно нахмурившись, он повернулся к директору: «Что это за каракули?»