Джек Вэнс - Парусник № 25 и другие рассказы

«Запасенного материала хватит на год, – презрительно усмехнулся Фрэйберг. – Позвони в „Космические линии“. Начнем с Сиргамеска – проверим, чем занимается Мерфи».

Принц Али-Томáс представил Вилбура Мерфи султану Сингалюта. Маленький пухлый старичок лет семидесяти, султан сидел по-турецки на огромной, надутой воздухом розовой подушке с зелеными орнаментами.

«Будьте, как дома, господин Мерфи. Настолько, насколько позволяют обстоятельства, мы не уделяем особого внимания церемониям, – султан говорил сухо и отрывисто, с видом удрученного заботами исполнительного директора корпорации. – Насколько мне известно, вы представляете „Центральную земную телевизионную сеть“?»

«Я – штатный корреспондент-оператор передачи „Познай Вселенную“».

«Мы экспортируем на Землю большое количество товаров, – размышлял вслух султан. – Но не столько, сколько хотелось бы. Мы рады тому, что вас заинтересовал Циргамесч и, разумеется, готовы оказывать вам всю возможную помощь. Завтра хранитель архивов продемонстрирует несколько схем и таблиц, отражающих состояние нашей экономики. Али-Томáс лично сопроводит вас в экскурсии по рыборазводным садкам. Мы хотели бы, чтобы вы познакомились с лучшими достижениями Сингалюта».

«Хорошо вас понимаю, – испытывая некоторое неудобство, отозвался Мерфи. – Тем не менее, это не совсем то, что я хотел бы снимать».

«Нет? А что именно, в таком случае, вы хотели бы запечатлеть?»

Али-Томáс деликатно заметил: «В частности, господин Мерфи проявил пристальный интерес к сджамбаку, сидящему в клетке на площади».

«О! Надеюсь, ты дал ему понять, что эти отступники не могут заинтересовать тех, кто серьезно намерен познакомиться с нашей планетой?»

Мерфи начал было объяснять, что в передаче «Познай Вселенную» участвовали четыреста или пятьсот миллионов человек, смотревшие ее на двухстах миллионах экранов, и что бóльшую часть этих участников никак нельзя было назвать людьми, серьезно намеренными изучить Циргамесч. Но султан решительно прервал его: «Позвольте сообщить вам нечто действительно интересное. Мы, сингалюты, готовимся заселить еще четыре больших каньона, общей площадью двести пятьдесят тысяч гектаров! Я предоставлю вам физиографические модели, можете пользоваться ими сколько угодно».

«Буду рад такой возможности, – заявил Мерфи. – Но завтра я хотел бы подробно познакомиться с вашей долиной, встретиться с местными жителями, взглянуть на их обычаи, религиозные обряды, способы ухаживания, похороны…»

Лицо султана недовольно вытянулось: «Наш образ жизни покажется вам невыносимо скучным. Если мы и празднуем какие-то события, то тихо и мирно, в семейном кругу. Особой религиозностью мы тоже не отличаемся, а „ухаживания“ сводятся, главным образом, к условиям договоров между семьями. Боюсь, вы не найдете в Сингалюте почти никакого сенсационного материала».

«Разве у вас нет никаких храмовых танцев? – спросил Мерфи. – Никто не ходит по раскаленным углям, на заклинает змей? Как насчет колдунов, знахарей?»

Султан снисходительно улыбнулся: «Мы прилетели на Циргамесч, чтобы оставить позади древние суеверия. Наша жизнь носит спокойный, упорядоченный характер. Даже случаи амока практически больше не встречаются».

«Но сджамбаки…»

«Ими можно пренебречь».

«Что ж, – вздохнул Мерфи, – я хотел бы посетить некоторые из древних городов Циргамесча».

«Не рекомендую такое времяпровождение, – заявил султан. – Что вы там найдете? Жалкие остатки былого, выветренные каменные развалины. Там нет никаких надписей, никаких произведений искусства. Мертвый камень не вызывает никаких чувств. А теперь вот что. Завтра мне представят отчет об урожае гибридных соевых бобов в районе Верхнего Кама. Хотел бы, чтобы вы при этом присутствовали».

Апартаменты Мерфи соответствовали его ожиданиям и даже превзошли их. Ему отвели четыре помещения и частный сад с плотной изгородью из живого бамбука. Стены ванной комнаты сверкали плитами блестящего «лунного камня», инкрустированными изображениями фантастических птиц из киновари, нефрита, свинцового блеска, пирита и малахита. Спальней служил шатер десятиметровой высоты, с двумя стенками из темно-зеленого полотна и третьей – золотисто-ржавого оттенка; четвертой стенки не было – с этой стороны шатер открывался в частный сад.

В спальне находилось розовое с желтыми узорами квадратное ложе трехметровой ширины, мягкое, как паутина, и пахнущее розовым сандаловым деревом. Черные лакированные чаши, покрытые резьбой, наполнили свежими фруктами; прикасаясь к любому из двух дюжин маленьких кранов из черного дерева можно было пробовать различные вина, ликеры, сиропы и ароматные эссенции.

Посреди сада его ожидал прохладный бассейн – в тепличном климате Сингалюта выкупаться было очень приятно. Действительность не соответствовала воображению Мерфи только в том, что касалось услуг очаровательных молодых служанок. Он решил восполнить этот недостаток и, обнаружив в квартале за дворцом полутемное питейное заведение под названием «Барангипан», познакомился там с девушкой-музыкантшей по имени Соэк Панджоубанг. Деликатные черты ее лица и гладкая чистая кожа, унаследованные от уроженцев Суматры, выгодно дополнялись длинными изящными руками и ногами, напоминавшими об аравийских сказках, и большими золотистыми глазами, происхождение каковых следовало искать скорее среди древних кельтов Европы. Мерфи заказал для нее пиалу разноцветного шербета – каждому оттенку соответствовал тот или иной вкус; сам он выпил белого рисового пива. Соэк Панджоубанг живо интересовалась земными обычаями, и Мерфи трудно было направить разговор в желательное русло.

«Уилбрр! – говорила девушка, – Какое у тебя забавное имя, Уилбрр! Как ты думаешь, мне позволят играть на гамелане в больших городах, в великолепных дворцах Земли?»

«Конечно. У нас нет законов, запрещающих гамелан».

«Ты так забавно разговариваешь, Уилбрр. Мне нравится тебя слушать».

«Наверное, ты скучаешь здесь, в Сингалюте?»

Соэк пожала плечами: «У нас приятная жизнь, но мы занимаемся в основном мелочами. Здесь нет увлекательных приключений. Мы выращиваем цветы, играем на гамелане… – приподняв брови, она покосилась на собеседника. – Мы любим… мы спим…»

Мерфи усмехнулся: «И вас охватывает амок».

«Нет-нет. Такого больше нет».

«Потому что завелись сджамбаки, не так ли?»

«Сджамбаки – это плохо. Но лучше, чем амок. Когда человека мучает неизбывная тоска в груди, он больше не хватается за крис и не гоняется за прохожими, он уходит и становится сджамбаком».

Наконец разговор становился содержательным.