Максим Бондарчук - Симулякры доктора Хьюго [СИ]

— На Ленина пробка. Еле добралась.

Хью посмотрел на часы — она опоздала, хотя и не так чтобы сильно.

— Что будете? — спросил услужливый китаец, говоря с очень характерным акцентом.

— Дим сам, — коротко ответила женщина, чем вызывала восторг у продавца. Это было его фирменное блюдо, которое тот готовил лучше любого из местных.

Отступив назад, он ушел на кухню, что дало Хью возможность начать разговор издалека.

— Извини, что я вытащил тебя в такое время.

— Ничего, — женщина достала сигарету и закурила. — Ты сказал, что разговор очень важный.

— Да. — Хью колебался. — Дело вот в чем. Я кое-что нашел.

— Нашел?

— Я видел все это. Я смог заставить свою память материализовать воспоминания.

Женщина улыбнулась.

— Опять ты за свое.

— Ты не веришь мне?

— Хью… наверное, надо было тебе рассказать все раньше, но раз уж ты первый начал этот разговор, то вот кое-что. Сегодня днем Коллегия инициировала совещание, где поднимала тему исследований профессора Иванова. Старик сошел с ума и попыталась возобновить старые изыскания, чем вызвал такой шквал критики, что таким подавленным я его еще никогда не видела. Его буквально стерли в порошок. Не понимаю, зачем он это сделал, что им двигало, но на ежемесячном выступлении он был полон уверенности, что большая часть ученых мужей поддержит его, хотя бы из числа тех, кто когда-то работал с ним над этим проектом. Но цимес в том, что из более трехсот человек его никто не поддержал.

— Я об этом ничего не знал.

— А что тут удивительного? Тебя тоже там считают не совсем нормальным, а с тех пор, как профессор стал все чаще заглядывать к тебе, то и вовсе сочли соучастником.

Потом женщина повернулась к Хью лицом.

— К тебе могут заявиться в любой момент, Хью. Подумай над этим. Тебя упекут в психиатрическую лечебницу, где ты и закончишь свои дни. Я читала архивные данные Коллегии, куда мне дали доступ всего пару недель назад. Видела рассекреченные документы. Это все чушь, Хьюго. Память нельзя материализовать. Бред людей, участвовавших в этих экспериментах был обусловлены воздействием наркотических веществ на их рассудок, заставлявший верить, именно что верить в то, что он видел перед собой. В реальности же ничего не происходило. Все подтверждено, доказано целой армией ученых, военных медэкспертов, психологов, зафиксировано видео и аудиоаппаратурой. Прости, Хью, но ты уже долго идешь в неверном направлении.

— Но я могу это доказать! — чуть ли не возопил Хью. — У меня есть расчеты, есть данные, все записано.

— Записано? Где?

И тут Хью замолчал, вспомнив слова своего отца.

— Ты можешь мне показать? — продолжила женщина, внимательно смотря на ученого.

— Я… не знаю. Пока что… Черт, наверное, мне стоит с этим повременить.

Елена довольно улыбнулась.

— Ты славный парень, Хью, но тебе стоит забыть об этом. Все эти метаморфозы не более чем результат помутненного рассудка. Профессор уже пострадал и дальше будет только хуже.

— О чем ты?

— Публичная порка на заседании Коллегии — это самое малое, что ему грозит. Куда более страшно, если под конец жизни его лишат всего, что он добился. Репутация — очень зыбкая вещь, она может в любую минуту быть опорочена и тогда ничто уже не сможет ее восстановить.

— Но как же так? Он ведь столько всего сделал для науки.

Вскоре вернулся и продавец, неся с собой тарелку с блюдом. Пища заманчиво дымилась в фарфоровой посуде, вызывая непреодолимое желание накинуться на пищу и проглотить ее целиком.

— Может и тебе добавку? — спросил азиат, поглядывая на Хью. Но тот отказался. Вскоре посетители из числа местного, уже успевшего укорениться на белорусской земле, китайского населения чайна-тауна стали заполнять свободные места, прибавив работенки для персонала заведения.

— Может ты и права.

— А я тебе о чем говорю, Хью. Я понимаю, что тебе неприятно, но иногда принятие такой ошибки куда лучше, чем слепое следование по неверному пути. Будь самокритичней к себе и тогда тебе станет легче жить.

Все время как они ели, Хью и Лена не проронили ни слова. Этот разговор для ученого стал настоящим потрясением, хотя в глубине души он все еще верил в свое дело, не в силах принять сам факт ошибочности увиденного и пережитого за последние несколько недель. Слова отца давили на него. А вдруг она врет? Вдруг, это такой хитрый план, целью которого должно было стать воровство всех его идей, расчетов и многого другого, что скопилось у него дома. Тех бесценных с научной точки зрения документов и бумаг, где его руками было почти доказано существование возможности материальности воспоминаний.

В конце концов они разошлись, оставив в душе друг друга сомнения. Елена не верила, что Хью принял ее предостережениям, а сам ученый все еще держался, не давая мыслям заставить себя забыть обо всем, что ему открылось.

Вернувшись домой, он долго смотрел металлический сейф, боясь открыть его и не поверить увиденному на страницах многочисленных документов. Перелистать их еще раз для него оказалось пыткой, похлеще всей боли, что он испытывал, когда просыпался рано утром с раскалывающейся головой, с гематомами и ссадинами после ночных бдений по едва зарождавшемуся городу-спутнику, где в полуночное время на улицы высыпались самые низшие слои населения, поиск которых почти всегда сосредотачивался на еде, грабеже и бандитских нападениях на одиноко странствующих людей.

Несмотря на весь контроль со стороны правоохранительных органов, подобное все еще цвело махровым цветом в отдельных микрорайонах города и не всегда подобные случаи заканчивались лишь драками и побоями на телах потерпевших. Время от времени смерть находила своих клиентов и тот факт, что Хью все еще был жив, говорил для него лишь об одном — есть нечто, что удерживает его на этом свете. И это «нечто» нужно было довести до конца несмотря на всю критику со стороны.

— Я слышал про вас, профессор. Лена мне все рассказала.

Он связался с Ивановым почти сразу, как только решил отправиться в бар «Киммер» и спросить совета Отца. Иванов выглядел жутко уставшим. И даже экранное освещение, бившее в глаза ярким голубоватым светом, не могло скрыть тот груз опустошения, терзавшего сейчас душу старого ученого.

— Да, — коротко ответил он. — Меня публично выпороли, как маленького мальчика. Я знал, что рано или поздно это произойдет.

— Что дальше?

Профессор пожал плечами.

— Если бы я знал. Хотя, кого я обманываю. Для меня карьера закончилась. Мой путь подошел к логическому завершению и глупо обвинять в этом кого-то кроме себя самого. Я сам решил инициировать этот процесс, дальше система все сделает за людей.

— Будет голосование?