Юрий Леляков - Смерть на орбите [СИ]

— Я подумаю. А ты предупреди ещё Виталия, Рената и других киборгов, которые уже учатся в школе.

— Я yжe говорил с ними нeскoлькo дней назад, — ответил Охрим. — Они тоже обещали подумать…»

(Но как? Сами же — звонили Герману!)

«…Наверно, они посчитали такой выход из положения нечестным», — подумал я. Про их предупреждения Охриму я решил не говорить… раз он всё равно нашёл другой способ. Активная позиция Охрима мне понравилась больше, но его «метод временной защиты»… по-моему, нисколько не выше в моральном отношении тех нелепых требований, которые люди предъявляют к нам.

— И я подумаю, — сказал я ещё раз, хотя, кажется, по этому вопросу решение уже принял.

— Это всё, что я хотел тебе сказать. До свидания.

— До свидания, — и я положил трубку.

Ну что ж, я ожидал, что они рано или поздно предупредят меня об этом. Но ожидал я как раз потому, что они опоздали. Я уже несколько дней назад рискнул сказать, что Татьяна…»

( «…психически больна…» — донеслось сквозь помехи? Плоды зубрёжки!)

«…Иначе почему бы она так страдала из-за отказа Онегина, которого до того совсем не знала, связать с ней жизнь? Результат был тот же самый. И всё-таки я не понимаю: почему я должен решать эти никому не нужные вопросы, когда всё человечество думает над тем, как добиться преобладания разрядки над гонкой вооружений…» (Всё ещё?) «…Никто из людей даже не попытался всерьёз ответить на этот вопрос…»

…И — пока перерыв?

Да, ну и узел…

(Но… У Охрима же — не дойдёт… до такого, как у Родиона?

А… Родион «там» — Мирослав? И ничего — о Захаре!

А — сами: Тубанов, Ареев, Мерционов, Вин Барг?..

«Соперники»… Что же они всё-таки натворили? И что — теперь?..)

…Текли секунды ужаса. И — шок, пустота…

Пока ясно лишь: «там» — есть Хельмут, есть Родион! А — остальные?

Что: так и ждать — мучаясь неизвестностью? Пока вагон ищет…

«…— Свидетель Герман Петрович Ферханов!

…Вызов в зал застал меня в тот момент, когда я ещё раз вспоминал, как было дело. «Ничего, вспомню там», — подумал я и вошёл в зал. Шаги гулко отдавались в большом пустом помещении. Закрытый судебный процесс был назначен потому, что в ходе разбирательства должна была идти речь о том, что задевает чecть и достоинство граждан. Помню, как я был удивлён таким решением. Мне казалось, что ничего такого в данном деле нет…

…— Свидетель Ферханов, знаком ли вам этот снимок? — спросил судья.

…Вот уж чего я не ожидал. Теперь я понял, почему процесс был закрытым. Но я бы на месте судьи не стал так ревностно отстаивать честь одного из подсудимых, которому и на моё достоинство, и на чьё бы то ни было — наплевать… Да, но какое отношение снимок имел к делу?

— Конечно, знаком, — ответил я, подойдя поближе, чтобы не было сомнения, тот ли это снимок. — Я сделал его 29 августа на 7-м этаже здания строительного факультета…»

(А снимка — не видно вовсе! И судья — нечётко…

Но — сам зал суда! Есть образ!)

«…— С какой целью?

— Для этого придётся рассказать о предыдущих трёх неделях, — начал я и на мгновение бросил взгляд на скамью подсудимых, где насторожённо замер заведyющий кафедрой архитектypы… Бикарац…»

(Что? Послышалось в первый миг: «Бигарз»! Директор интерната, назначенный элбинскими властями вместо Флаариа! Созвучие!)

«…—На летних каникулах я решил немного поработать на кафедре архитектуры, так как не хватало денег на видеомагнитную приставку к телевизору.

— Свидетель, разве ваш отец не получает достаточно денег для этого? — не поверил моим словам судья.

— Получает, но они идут на то, что мне не нужно, — откровенно ответил я. — Кроме того, важен сам факт самостоятельности, — кажется, эти слова убедили судью, и я продолжал — Так вот, на работу меня приняли сразу же, но работы фактически не было.

— Как называлась должность?

— Фотолаборант… Но лаборатория бездействовала, так как при строительстве не туда провели водопроводную трубу. Там лежали какие-то просроченные фотобумаги и стояли неизвестные растворы, а техника не работала. Потом мне поручили делать гипсовые отливки в деревянных формах, скреплённых гвоздями, в дырки для которых набивался гипс, так что через щели текло и забивало умывальник.

— Вы же сказали, что труба…

— Это другой умывальник. Под ним на этот случай труба не была свинчена и держалась на подпорке… В общем, больше мне эту работу не поручали под тем предлогом, что я не умею работать. А на самом деле гипс у них хранился в неподходящих условиях…»

(И это — 2022 год?

Труба — такая, чтобы… можно было извлекать гипс?)

«…Потом eщё мне поручили перетаскивать тяжёлые вещи на 7-й этаж, где нет окон, освещение плохое… и по полу протянута труба, так что надо внимательно смотреть, чтобы не споткнуться, Когда занять руки, сами понимаете, ничего под ногами не видно. Между прочим, в складе, котopый относится к кафедре архитектуры, ценные вещи лежат вперемежку с мусором. Один раз я не закрыл эту свалку, так потом мне сказали, что придётся возмещать из своего кармана, если кто-то украдёт ценные приборы. Но и такой работы почти не было. Поэтому заведующий считал возможным давать таким же временно работающим, как я, унизительные поручения: бегать в обеденный перерыв за папиросами, за пивом, отвечать по телефону незнакомым людям, что зaведующeгo нeт, ставить в журналы успеваемости вместо точек оценки с каких-то обрывков бумаги, и тому подобное. Меня удивило, что никто не протестовал. В конце концов, каждый, кроме меня и Сергея Фокина, имел за собой хотя бы одно такое поручение…

— И тогда вы решили провести эту операцию? — спросил один из народных заседателей.

— Я её специально не планировал. Только в тот самый день я понял, что подошла моя очередь. Подсудимый… Ковбасюк… как бы случайно намекнул заведующему, что я ещё ни разу не ходил за пивом…

— Как вы тогда объясните, что в нужный момент у вас оказались и ножницы, и фотоаппарат…

— Мне поручили вырезывать куски из журналов успеваемости. Это дело я закончил и как раз выходил из 44-й аудитории, когда услышал это. Если не верите, спросите сотрудников кафедры. Фотоаппарат был не мой. Я не знаю, откуда он взялся у Сергея, да ещё с лампой-вспышкой.

— Я должен был делать съёмки потоков воды в модели какого-то помещения, — объяснил Фокин. — Это нужно было для того, чтобы знать, как оно будет продуваться воздухом. Апарат я принёс, а это дело отменили…

— Значит, вы вышли с ножницами и фотоаппаратом? — спросил судья. — Снаружи стояли Бикарац, Ковбасюк — и кто ещё?