Виктор Песиголовец - Тайна илистой реки

— Насколько я знаю, Алексею Игнатьевичу предложили на выбор несколько должностей, но он от них всех отказался. Сказал, что хочет уйти на заслуженный отдых. А полчаса назад из вполне достоверных источников стало известно, что Любарский будет трудиться у Пастухова начальником его личной охраны. Несколько лет назад эту самую должность занимал Шимановский…

— Знаешь, а я совсем не удивлен, что Любарский уходит к Пастухову, — проговорил Бобров, зевая. Ему все еще хотелось спать.

— Я тоже! — хохотнул подполковник. И прибавил уже серьезным тоном: — У меня есть кое-какие соображения насчет происхождения самородков, но это, конечно, не телефонный разговор…

— Так мне что, подъехать к тебе? — вмиг оживился Вадим.

— Не сейчас! — остудил его пыл Николай. — Давай встретимся вечером. Посидим где-нибудь, например, у тебя, пива попьем…

Собкор со вздохом сожаления произнес:

— Вечером у меня не получится — неотложные служебные дела! — И секунду поразмыслив, предложил: — Может, лучше встретимся завтра во второй половине дня? Или в твой обеденный перерыв?

— Ладно! Я позвоню тебе завтра и скажу, когда ты можешь подъехать, — пробасил Сахновский и, не прощаясь, положил трубку.

Бобров еще пару минут понежился в постели, потом вскочил и побежал в ванную принимать душ и бриться. Нужно было как можно раньше съездить на автовокзал и купить билет на рейсовый автобус, прибывающий в Токмак в вечерние часы, чтобы потом не думать, как туда добраться. Ведь в летнее время из-за наплыва желающих отдохнуть на побережье Азовского моря бердянское направление всегда перегружено…

Вернувшись домой с билетом, Вадим обнаружил клочок бумаги, засунутый трубочкой в замочную скважину входной двери квартиры. Выдернул, развернул, прочитал и поморщился. Это была короткая записка от Клавки: «Почему не отвечаешь на звонки? Перезвони мне срочно!». Только теперь, собкор вспомнил, что, отправляясь на автовокзал, не прихватил с собой мобильный телефон.

Гадая, что такого могло случиться, вошел в прихожую и стал звонить бывшей свояченице.

Та сразу огорошила новостью:

— Юлька в пятой горбольнице! Почти при смерти!

— Что ты такое говоришь? — встревожился Бобров. — Как так, при смерти?

— Вчера они с Костиком до глубокой ночи выясняли отношения, — принялась взволнованно рассказывать Клавка. — Потом он выскочил из квартиры и куда-то убежал. Я посидела немного и ушла домой. Ну, а Юлька ничего лучше не придумала, взяла да и наглоталась таблеток, у нее, оказывается, есть еще одна аптечка…

— Ты забыла прибавить: наглоталась пилюль, как обычно! — хмуро съязвил Вадим. — Она ведь уже раз пять такое проделывала.

— Но сейчас это серьезно! — заверила сестра бывшей супруги. — Юлька, как выяснилось, проглотила целых две упаковки цитрамона, упаковку парацетамола и еще горсть всяких других пилюль, в основном, жаропонижающих…

— Понятно! — вздохнул собкор. — «Неотложку» вызвал Таран?

— Нет! Он в квартиру так и не вернулся! — со злобой прокричала Клавка. — Юлька сама набрала ноль три, когда почувствовала себя совсем худо… Хорошо, хоть на это у нее хватило ума…

— Ей что, действительно очень плохо? — осведомился собкор, стараясь подавить закипающее у него в груди раздражение, несколько разбавленное жалостью к своей бывшей.

— Очень, очень плохо! — дрожащим голосом воскликнула женщина. — Врачи промыли Юльке желудок, сделали какой-то укол. Когда я уходила от нее, она лежала под капельницей. Такая бледная, такая несчастная, вся в слезах и соплях…. Поезжай к ней, утешь ее, успокой, Вадичек! Ты сможешь поехать? Прямо сейчас?

Тот ответил не сразу, с минуту сопел в трубку, как бы собираясь с мыслями или на что-то решаясь. Наконец, твердо и даже немного резко проговорил:

— Не я Юльку расстраивал и не я ее должен успокаивать! Я вообще ей ничего не должен! И прошу вас: не тревожьте меня больше! Никогда! Просто забудьте о моем существовании. Забудьте навсегда! Считайте, что я умер.

Бобров не стал слушать, что ответит бывшая свояченица, отключил телефон и сердито швырнул на тумбочку. Затем глубоко вздохнул, резко тряхнул головой и, на ходу снимая туфли, устремился на кухню готовить себе кофе.

Только потом, рассевшись у окна и потягивая из чашки горьковатый напиток, вдруг явственно осознал, что на душе у него стало, на удивление, легко и спокойно.

Вадим блаженно улыбнулся и даже негромко замурлыкал какую-то веселенькую мелодию.

Всласть напившись кофе, будто страждущий вампир крови, он ополоснулся под душем и сел писать корреспонденцию о том, как продвигается капремонт помещений крупнейшей в Запорожье детской городской больницы.

В шесть тридцать вечера немного уставший собкор с полиэтиленовым пакетом в руке, в котором лежала одежда для предстоящей вылазки, прибыл на автовокзал, и вскоре уже дремал в рейсовом автобусе, который на всех парах несся по трассе в сторону Мелитополя.

Проснулся лишь за Васильевкой, когда повернули на Бердянск, и до Токмака оставалось меньше чем сорок километров.

Рассеянно глядя в окно, Бобров размышлял над тем, что же такого хотел ему сказать Сахновский о золоте, какими соображениями жаждал поделиться? Может, у него появилась информация о происхождении самородков? Но и так ясно — они добыты в Молочной, больше им неоткуда взяться. Или Николай что-то разузнал о сотрудничестве инопланетян с фирмой Белого? Ведь оно, безусловно, имеет место. Именно благодаря этой, так сказать, кооперации у гуманоидов появилось золото, которое они всучили бердянским браконьерам за рыбу и оставили в ограбленном складе в Токмаке. Вот только в чем заключается сотрудничество пришельцев с «Энергоспецмонтажом»? Они занимаются геологоразведкой? Предоставляют какое-то оборудование? Или, что тоже возможно, обеспечивают прикрытие?

Хм, а ведь Сахновский да всякие профессора с доцентами все время твердили в один голос: в Молочной золота никогда не было, и быть не может! Ан нет, ошиблись яйцеголовые! Есть оно там, точно есть, теперь это уже совершенно ясно.

Что ж, сегодня ночью, даст Бог, удастся, в конце концов, все окончательно прояснить…

Выйдя из автобуса на автостанции в Токмаке, Вадим сразу увидел темно-зеленый «Москвич-412», усыпанный мелкими вмятинами, ссадинами и пятнами ржавчины. Он был припаркован возле небольшого пристанционного магазинчика. В салоне, на месте водителя дремал хиленький дедуля в белой пляжной кепчонке.

Собкор легонько тронул его за плечо, просунув руку в открытое окно.

— Вы, наверно, меня ждете? Я приехал из Запорожья к Вальдману.

Старичок встрепенулся и открыл глаза.

— А? Что?

— Я приехал из Запорожья к Вальдману! — громче повторил Бобров.