Владимир Лизичев - Москва — Маньпупунёр. Том I

«Расскажите нам, будьте так добры, что такое электромагнитные волны и как они передаются». По её мнению, предстояла показательная «порка», с целью самоутверждения и закладки фундамента непререкаемого авторитета педагога с высшим образованием.

Ну всё! Класс замер в ожидании сцены из репертуара театра одного актёра или двух. Списывать у Серого, было невозможно, почему станет понятно далее, а в других школьно-дворовых ипостасях был он немного того, но тусоваться можно. За твёрдый взрослый мужской характер его уважали.

Продолжая молчать, Саша Серов вышел к доске, поправил очки, отвернулся, взял мел и стал быстро что-то писать мелким убористым корявым подчерком. Изредка замирал в раздумье, будто уходил в мыслях в другие темы — тропинки, а потом возвращался на главную дорогу. Постепенно, из-за его левого плеча стали появляться маленькие, большие формулы, то неимоверно длинные в две, три строки, то рисунки и графики, постепенно заполнившие всю доску от края, до края. Тогда решительно смахнув тряпкой половину написанного выше, ученик 7 класса средней школы продолжил, пока опять не хватило места.

Он строчил и строчил, пока не упёрся в очередной раз в край доски, повернулся к классу и буркнул — Как-то так. Глянул на часы. Уверенно прошёл, без приглашения, и сел за парту.

Ошарашенная напрочь учительница тем, что произошло, своим положением, лицо пошло красными пятнами, вначале даже пытавшаяся что-то такое сказать, промычать. Но дыхание перехватило. А потом, попросту села на край парты. Она поражённая, раздавленная знаниями и способностями этого 13-летнего юноши, едва придя к осознанию своей неграмотности, в сравнении с этим не по-детски умным мальчиком, промолвила только запоздало — Садитесь, садитесь, пожалуйста.

Из всего написанного и начертанного ей была понятна только малая первая часть. Когда-то она видела эти три, четыре формулы.

Казалось, это строгий профессор на кафедре из её Университета сейчас экзаменовал молодую студентку, на своём, недоступном ей, совсем уровне учёного физика-теоретика, исследователя и экспериментатора. Это она ещё не поняла, что он прекрасно владеет как минимум 2 иностранными языками (через год их было уже 4).

Раскрыв рот, ещё не совсем, пришедшая в себя от пережитого позора, училка, наконец, села за стол, зачем-то стала перелистывать журнал, в нем не было ни единой оценки напротив ФИО Серова, только за четверть.

Благодарная, прозвучавшему вскоре звонку об окончании урока, она выскочила как ошпаренная из аудитории. Больше его никогда не вызывала и не спрашивала, а ставила пятёрки, как и все — сразу за четверть.

В отличие от неё, осознав давно, что уровень знаний Сашки Серова не им чета, класс был доволен. Это было нечто — срезал!

О другом случае, правда не всем, стало позже известно в коллективе учеников по рассказу женщины, мамы ученицы того же класса, работавшей в НИИ вместе с Серовой, к слову сказать ни мать, ни отец Александра на собрания не ходили, и вообще в школе не появлялись. Так вот, рассказала она следующее.

С серьёзной проверкой, из столицы к ним в НИИ, внепланово, прибыла комиссия. Во главе её был известный учёный, лауреат многих премий и гос. наград, вице-президент АН СССР, почётный член двух американских и одной английской академии, академик А. П. Зеленцов. Вообще-то человек культурный, воспитанный и вежливый, он в силу неких, не известных причин (может запор, или понос, новый ботинок ногу натёр?), в тот день был по-особому строг и раздражён. Совершенно неожиданно мэтр прошёл туда, куда не ждали, не туда куда вели. Промашка была всего на один этаж, в отдел, возглавляемый Серовой. Та же, на свою беду, невзирая, на предупреждение, умудрилась в тот день привести на работу сына, уж не ведомо по какой такой важной необходимости. Несмотря, на строгий режим для всех, Александра пропускали, директор НИИ, был неравнодушен к матери Серова, как серьёзному учёному и руководителю, дружил и рыбачил с отцом, а с Александром у него (частенько бывал на квартире в гостях) сложились чисто приятельские отношения. Охрана вся на проходной и при входе в корпус его знала. Кроме того, ему вручили, специально для него изготовленное игрушечное удостоверение и пропуск, правда все подписи и печать на них стояли вполне настоящие.

Так вот, заходит это значит заслуженный академик в зал, сзади толпа из членов высокой комиссии, слева директор НИИ, справа Вероника Никитична и видит такую картину акварелью: в антураже двух десятков рабочих столов, труб, подводящих всякую нужную хрень, воду, кислород, газ метан, трудятся сотрудники. На специальных столах и приставных тумбах, уютно разместились разные: пробирки, баночки, колбы, мензурки, то есть лабораторная посуда. Весело перемигиваются разноцветными огоньками: электронные весы, титраторы, pH-метры, анализаторы БПК, другие виды и типы лабораторного оборудования. Кое-где горят миниатюрные горелки. Люди в халатах работают.

Но неожиданно среди приборов, шкафов с вытяжкой и закрытых книжных и т. п. видит он от двери, среди бородатых мужчин и полных замужних женщин, ребёнка. Тот сидит за отдельным, видимо специально приставленным к самой стене столом, что-то быстро записывает в тетрадь, или похоже журнал наблюдений. Ноль внимания на вошедших, поправляет сползающие на кончик носа очки. Вид чрезвычайно сосредоточенный, тоже в халате.

Задыхаясь от возмущения, поворачивая голову то к одному, то к другой, быстрым шагом прошёл к столу. Остановился в метре и покачиваясь с пятки на носки, наконец, выдавил — Какого черта здесь делает ребёнок.

Причём это не был вопрос, это была первая фаза разноса.

Львица готова была прыгнуть, защищая своё дитя.

Лев Васильевич благоразумно молчал, зная, что потом, позже, без толпы, удастся все нивелировать, объяснить и утрясти.

Чего никак не ожидал злой как разъярённый кабан, академик, произошло — мальчишка повернулся к нему, встал и, склонив по-гусарски голову, представился спокойно и серьёзно, как не всякий взрослый, те сегодня больше дрожали. Серые глаза смотрели, не выказывая волнения, испытывая скорее любопытство.

Он также спокойно и уверенно ответил на вопрос — Я работаю здесь над проблемой бессмертия медуз Turritopsis Nutricula, которые после участия в репродуктивном цикле, возвращаются к ювенальной стадии. Пытаюсь определить особенности молекулярного и химического состава, а также консистенции вещества ядер клеток их организма в неблагоприятных средах. Также веду исследования безофилов стволовых клеток простейших, на предмет химических реакций в протомембранах. Правда, пока не совсем успешно (возможны интерпретации). Надо было видеть лицо академика.

Растерянный вице-президент выслушал доклад и неожиданно для всех и себя в том числе, тише уже по-отечески произнёс — Занимайтесь, занимайтесь юноша. Увёл за собой через зал «толпу дармоедов» (это уже про себя) и один в сопровождении директора и матери молодого учёного вернулся в лабораторный зал.