Илона Вандич - О чем мы никому не расскажем

— Алло? — голос в телефон звучал неуверенно, словно собеседник Тима готов был в любую минуту бросить трубку. И это была не Аня.

— Максим? — спросил Тим. — Как вы? Что с Аней?

— С Аней все хорошо, — парень заулыбался. — А вы правда настоящий? Я думал, что говорю сам с собой.

— Я никогда не был таким придурком, чтобы прыгать с крыши, — проворчал Тимофей. — Скажи лучше, почему на свадьбу опоздал?

— Дни перепутал, — фыркнул Максим. — Работаю по ночам. Думал, свадьба завтра. Вернулся со смены, уснул.

— Ане это объясни, — проворчал Тим.

— Уже объяснил. Мы новую дату завтра пойдем назначать.

— Молодцы, — Тимофей с трудом удержал зевок. — Значит, не зря я из-за вас ночь не спал.

— Не зря, не зря, — заговорил Максим. — А можно вас на свадьбу позвать?

Тим нахмурился. Это было уже совсем не похоже на тренинг. Впору и ему было спрашивать — «вы настоящие?».

— А тебе имя Герман Анатольевич ни о чем не говорит? — спросил вдруг Тим.

— Нет, — растерялся Максим. — А должно?

— А Клавдия Марковна?

— Нет.

Тим кивнул. Он ничего не понимал. Но ему не очень-то и хотелось сейчас ничего понимать, кроме того, что все живы, и он может, наконец, спокойно поспать.

— Так вы придете? — тихо спросил Максим. — Вы же на Земле, правда? И вас зовут диджей Тим?

— Да, — сказал Тимофей. — Я на Земле, меня зовут Тим, и я приду на вашу свадьбу.

В конце концов, почему бы и нет? — подумал Тим, пряча телефон в карман и открывая подъезд. Он сто лет не бывал на свадьбах. И по правде говоря, он вообще-то любил шампанское, оливье и особенно торт «наполеон», только сто лет ничего этого не ел. Не позволял себе, что ли? Нет, наверное, не хотелось. Или просто забыл, что любит. Что такое любить. Ладно, жизнь долгая. Будет время вспомнить.

— Пан Новак, пан Новак! — звонкий девичий голос далеко разносился под сводами огромного зала, который был бы уместнее в соборе, чем в городской ратуше.

Вольдемар глубоко вздохнул, призывая себя к терпению, и поборол соблазн громко захлопнуть толстый фолиант. В конце концов древняя книга, которую он переписывал вот уже третий месяц, ни в чем не виновата. А виноват пан градоначальник, нанявший эту излишне бодрую и шумную девицу

— как ее там, Агнешка? — на должность экономки, уборщицы, ключницы и еще бог знает кого в одном лице. Вот по чьему кудрявому затылку он бы с превеликим удовольствием треснул самой тяжелой книгой из архивов городской библиотеки, писарем в которой он служил. Вольдемар плотоядно покосился на кожаный корешок потенциального орудия убийства, стоявшего на полке слева, и нежно погладил его пальцем.

— Пан Новак! — Агнешка была уже совсем рядом.

— Слушаю вас наивнимательнейшим образом, драгоценная моя, — как можно более ядовито улыбнулся Вольдемар, однако чертова девица приняла сарказм за чистую монету и расплылась в ответной улыбке.

— Пан Новак, посмотрите, кто у нас есть! — она с гордостью протянула ему сложенные ладони, в которых сидела мышь. Жирная. С наглой мордой.

— Прелестно, дорогая, просто прелестно! А как вы планируете удерживать это, — тут Вольдемар ткнул пером в мышь, мышь даже усом не повела, — животное подальше от книг? Она же все их сожрет!

— Аннет настоящая умничка и ни за что не приблизится к книгам, — Агнешка поцеловала мышь в ее отвратительный нос. Вольдемара передернуло. — Правда Аннет?

Аннет сморщилась и чихнула. Да так громко, что Вольдемар подскочил от неожиданности. Кровь бросилась ему в лицо. Он никогда и ни от чего не подскакивал! Да ещё и на глазах у какой-то девицы! Над ним же весь город смеяться будет!

— Немедленно унеси эту крысу вон! Вон! Вон! Вон! — орал Вольдемар.

На каждое «вон» Ангешка вздрагивала так, что мелкие светлые кудряшки ее прически подпрыгивали, будто пружинки. Ей очень хотелось убежать, и в любой другой подобной ситуации она бы так и поступила, но пан Новак! Он казался ей таким тонким, таким воспитанным, таким одухотворенным, она была уверена, что он поймёт и порадуется вместе с ней, а он! Она была так разочарована, что едва не плакала.

— Никуда я Аннет не унесу! — голос ее дрожал. — Она будет жить здесь, в ратуше.

— Никогда! — казалось, ещё немного и пан Новак начнёт изрыгать пламя. Его бледная кожа покраснела, глаза налились кровью. — Я буду жаловаться пану градоначальнику!

— Ну и пожалуйста! — Агнешка развернулась, взметнув юбки, и быстро пошла в сторону своей комнаты, нарочно громко стуча каблуками.

— Куда?!! — Вольдемар вдруг ощутил острое отвращение к самому себе, но остановиться уже не мог. — Я ещё не закончил! Немедленно вернись или…

— Или? — Агнешка обернулась и посмотрела в лицо пану Новаку, сама поражаясь своей храбрости.

— Или я убью эту тварь, — глухим голосом сказал городской писарь.

— Это мы ещё посмотрим! — Агнешке показалось на мгновение, будто зрачки пана Новака стали вертикальными, а сквозь лицо проступила чешуйчатая морда, но это только показалось.

Ночью Вольдемар ворочался и никак не мог уснуть. Ему было невыносимо стыдно за необъяснимую вспышку гнева. Стыдно даже не перед этой глупенькой Агнешкой — извиниться перед ней, принести кулёк леденцов для неё и горсть орехов для ее крысы — и инцидент исчерпан. Стыдно было перед собой. Жгучее выматывающее чувство поселилось в самом центре живота и ничем невозможно было его заглушить. Пан Новак принадлежал к числу тех редких людей, которые не умели договариваться с собой.

Слабак, — укорял он себя. — Как ты мог? Столько лет тяжкого труда — насмарку. Так долго усмирять себя, выстраивать, приглаживать, по кусочкам отсекать ненужное, каленым железом выжигать неугодное, втискивать оставшееся в тесные рамки допустимого, отрастить вторую кожу, сжиться с ней, привыкнуть считать ее единственной — и в одну секунду все порвать, сломать, уничтожить.

Вольдемар встал со своей узкой жёсткой постели, устроенной прямо на деревянной семье под витражным окном, из щелей которого холодно и остро дуло ночным ветром. Сунул ноги в туфли, накинул на плечи халат, спустился вниз по винтовой лестнице и, приоткрыв маленькую дверцу, вышел на крыльцо ратуши.

Площадь была черна. Город спал. Страшный спазм вдруг скрутил пана Новака.

Он упал на четвереньки и скорчился. С его телом происходило что-то странное. Шея изогнулась, вытянулась и стала мощной и толстой, как ствол дерева, на руках и ногах выросли когти, халат с треском разорвался, выпустив два больших крыла.

Огромный белый дракон, взревев, оттолкнулся от земли и взмыл в воздух.

Вольдемар летал долго, а его все не отпускало. На этот раз его совершенно не волновало, что он белый. Раньше, он помнил, для него было целой историей выбраться из подвалов ратуши, если только он не вывалялся предварительно в саже, чтобы скрыть эту ужасную белую кожу. Пан Новак сдавленно хмыкнул, подумав, каким глупым и наивным он тогда был и какие нелепые вещи его беспокоили. Он оставил все эти беспокойства там, в подвале. Вместе с сажей, своим старым столом и своим старым сундуком, в котором на этот раз так и не накопилось достаточно шкур, чтобы он мог отправить их на благотворительность, как обычно.