Александр Спиридонов - Пленник Калугулы

— Теперь твоя задача такая: вот катушка ниток и линейка. Надо сделать точную разметку. А я займусь станком токарным: к лестнице нужны балясины. Я его, кстати, давно хотел сделать: детали лет пять тому пер аж с самого Скиева.

Дневниковые записи, которые Алекс старался делать по возможности регулярно, продолжали заполнять общую тетрадь, специально купленную для этого.

Телевизор был как обычный фон, немного раздражающий, но вполне терпимый. Отвыкнув от него за три года, Алекс с исследовательским интересом смотрел передачи, отмечая их все большую меркантилизацию.

— Предел мечтаний — выиграть миллион. Ха! Недурно было бы, ясен пень. Миллион… Тут я «Мастера и Маргариту» перечел недавно. Знаешь, что самое фантастическое в этом романе?

— Ну? — Войт оторвал голову от листков бумаги, которые он сосредоточенно заполнял замысловатыми конструкциями: проектировал будущий фуговальный станок.

— То, что Мастер выиграл сто тысяч в лотерею.

— Какую лотерею?

— Привет, ты же сам говорил, что дилогия о Бендере и «Мастер и Маргарита» — твои любимые вещи, должен бы знать.

— Ладно, скажем, знал да забыл. Серьезно, такой факт был?

— Ну да, иначе как бы он свой роман написал?.. Забил на все, уединился и написал. Финансы позволяли.

Войт принялся затачивать карандаш кухонным ножом.

— Черт бы побрал эти деньги! В порядке бреда: если бы у тебя вдруг появился миллион, что бы стал делать? Впрочем, можешь не отвечать, уже знаю. Вложил бы в свой проект.

— Стопроцентно.

— В итоге остался бы без денег и у разбитого корыта. Это же бездонная бочка, черная дыра. Какой с него может быть доход? Глупо заниматься вещами, которые не приносят ничего… материального. Не воздухом же питаться.

— Я не могу сформулировать ясно и четко, но у меня есть внутреннее чувство, что это надо делать. Не взирая, есть деньги или нет, выиграешь ты в лотерею или нет. Поднять немного глаза к небу, оторваться от земли.

Войт ухмыльнулся.

— Ну, это у тебя получается….

— Все, как правило, задают вопрос: а что я с этого буду иметь? Первое время меня это бесило, но потом привык, — люди есть люди, неразвитость общественного инстинкта — наша общая беда. Но, тем не менее, вопрос-то остается… Так вот, я подумал, что должна быть все же и материальная заинтересованность в участии в Ассоциации.

— Интересно, интересно… Вот как? Ну-ка…

— В случае успеха в нашей борьбе, мы потребуем у поверженных мерсиан контрибуций и репараций…

— Ты что, решил им иск вчинить?

— Иск? А что, неплохая идея. За материальный и моральный ущерб…

— Который еще надо подсчитать.

— Подсчитаем. И смею тебя заверить, сумма будет не маленькая. Хватит на всех.

— Значит можно открывать дебет-кредит… Но это когда еще будет, а вопрос актуален сейчас. Вот я, например, тебе уже три главы написал, причем совершенно бескорыстно. А если бы была материальная заинтересованность, то, может быть, уже тридцать три накатал…

— Ты?

— Я. Не веришь?

— Ладно. Плачу один рубллар за главу. Это сколько по курсу сейчас? Тридцать? Тридцатник за главу, устраивает?

— Конечно! — Вик оживился. — Гони три.

— Ну, нет, те не в счет.

— Почему?

— По кочану. То была благотворительность, помощь умкам, ясно? Сам же сказал: «бескорыстно»…

На экране мелькнуло знакомое лицо: шла передача калугульского телевидения «Выборы-2000». Через несколько месяцев Гроссия должна была обрести нового президента.

— Так ты говоришь, был у нее? — Вик кивнул в сторону Элеоноры Фамп, выдвинувшей себя в кандидаты на высшую государственную должность. — Ну и как?

— Сказали, что много вас таких…

— А чего ты ожидал? Что на блюде выкатят пару лимонов?

— Да нет, так, занесло случайно.

— «Средь шумного бала, случайно…» — пропел-промычал Вик и взял пульт дистанционного управления. — Кстати, она из Калугулы выдвигалась. Не любят ее здесь… И вообще, все они сволочи!

Заключив таким образом, Вик нажал кнопку.

— О, это по мне. В последнее время стал все больше любить передачи о животных. Какой симпатяга!

По экрану полз гигантский крокодил.

— Как там в рассказе?.. Вспомни, ты недавно прочел про одного малого, который в крокодила попал…

— «Случай в Пассаже»?

— Стоит только забраться куда-нибудь подальше в угол или попасть в крокодила, сразу изобретешь рай для всего человечества, так вроде? — Вик расхохотался. — Или даже нет, не в крокодила, а в умку!

— Язва ты…

Алекс посмотрел минут пять, потом вспомнил, что хотел написать письмо в Педробург и ушел в другую комнату.

Алекс проснулся от того, что книжка, которую он читал, свалилась на пол. Несколько секунд он боролся с мыслью поднять ее, но дремота начала побеждать. Вдруг раздался очень тихий звук. Он повторялся с размеренностью какого-то процесса. Спиро открыл глаза и прислушался. Кран капает? Нет, не то. Наконец он догадался: кошка идет по линолеуму. Успокоившись, он смежил веки и стал считать до ста. Но, видно, спокойно заснуть ему была не судьба. Сон не шел. И еще эта луна…

Эту ночь он решил провести в особняке Лео и, хотя особым страхам не был подвержен, но ощущение одинокого человека в большом доме слегка придавливало сердце.

«Все убито тишиной, и только луна, обхватив синими руками свою круглую, блещущую, беспечную голову, бродяжит под окном».

Это еще что? Два голоса раздавались, казалось, совсем рядом, только тихо-тихо. Радио? Но приемник остался на кухне. Телевизор выключен. Кто-то на улице?

Голоса шли от окна и показались знакомыми. Настолько знакомыми, что у Алекса зашевелились волосы на голове.

— Маленькая заминка.

— Еще немного, самая чепуха, последний удар кисти — и он окончательно дозреет.

Стоящий вплотную к кровати холодильник наполовину закрывал обзор всей комнаты. Приподняв голову, Алекс всмотрелся в облитый лунным светом прямоугольник окна. Это напоминало даже не разговор, а больше походило на какие-то обрывки разговора. Смысл, интонация, даже сила звука были скачущими, разорванными, диссонирующими. И в то же самое время связующий смысл был, скрытый, тайный.

— Пятьсот рублей могут спасти гиганта мысли.

— Это медицинский факт.

— Я умираю от скуки.

Легкий ветерок колыхал марлевую занавеску, и с подоконника соскальзывали светлые пятна.

— Дело будет поведено так, что никто ничего не поймет.

— Контора пишет.

— Это не воодушевляет.

Вдруг кровать предательски заскрипела, и голоса смолкли. Алекс замер, напряженно вслушиваясь в ночную тишину. Занавеска вновь колыхнулась.

— Мизерное исполнение.

— Не тот отрезок времени.

— Крепитесь.

Спиро нащупал на табуретке очки. «Да ведь это же карточки оракула!»