Александр Спиридонов - Пленник Калугулы

Статья

— Художник — это тот, кто много страдает. Стоит человеку сказать: я — художник и он сразу же намагничивается и начинает притягивать к себе, как железные опилки, всякие несчастья. И чем больше художник, тем больше несчастий и страданий.

47

Привет, старина!

Удостоверившись, что твой дом по-прежнему стоит на 15 Просеке и, получив в телефонном разговоре с твоей мамой подтверждение сему отрадному факту, шлю письмо с дискетой, где, на мой взгляд, заложен изрядный фугас, но не гексагена, а более сильного ВВ — умкогена. Или умкогона?

Впрочем, капитальным постройкам из кирпича и железобетона он не опасен. Он скорее опасен для той субстанции, которую обычно называют «серым веществом». Если оно тебе дорого, сразу предупреждаю: лучше не берись. Мало тебе проблем что ли? Но если возьмешься — честь тебе и хвала, дорогой геноссе Чек! Потому как дело спасения умок Чумландии — поистине святое дело. И не только лап самих умок.

В прошлую встречу я не допер сбросить на твой компьютер «ЗУ», но лучше поздно, чем никогда. За прошедшее время повествование обросло новыми главами и авторами. Ты не поверишь — даже Талгат разродился, хотя это мне стоило больших усилий. Остальные тоже выразили… вобщем, чего-то выразили.

Характеры некоторых героев только намечены, без проработки. Хочу дать им возможность самим обозначить его более детально. Тем самым избежать произвола одного автора. Я на собственном опыте убедился, что здесь лучше недосолить, чем пересолить. Поэтому сцена встречи с Чеком такая сдержанная. Из нее совершенно нельзя понять кто он такой. Делаю это намеренно — чтобы руки у тебя были развязаны. Если все же примешь участие. Тогда и имя можешь поменять, если такое не нравится, а пока прими как есть. (Ну не лежит у меня душа к «дубленке». )

Общая схема понятная, надеюсь. Полный хаос и перепутаница. Глобал-Пазл. Который надо собрать как надо. Вот и все. Методы и средства — на усмотрение участников. Помнить! Это — игра! Желаю успеха!

Алекс. 26.04.2000. Калугула.

— Ваш проект — чистейшей воды балагановщина! Те же дети лейтенанта Шмидта, миллион братьев! В этом что-то есть… Сколько их было? Тридцать? А тут… Все правильно, не имей сто рублей, а имей миллион братцев с парой сотней в кармане. Желательно рубларов. И вы еще говорите, что не плагиатор. Стыдно, юноша!

— Вы с удивительным упорством пытаетесь увидеть во мне мошенника, командор.

— Умный человек не может быть не мошенником.

— Ну, это по-вашему.

— Позвольте, это сказал Грибоедов.

— Не знаю такого… Да, из этого я делаю вывод, что вам просто скучно. Вам нужен компаньон, такой же как и вы. Вы одиноки, Бендер. Старый, не знаю, как со здоровьем, одинокий человек. Человек-невидимка.

— Балаганов обиделся за то, что я его хотел выписать в качестве обезьяны срывать бананы. С Паниковским иногда встречаемся, калякаем. Но он, по обыкновению, начинает с заверений о том, как он меня уважает, а заканчивает — «Вы жалкая, ничтожная личность». Козлевич, по большей части, молчит. Воробьянинов, когда проясняется сознание, начинает просить прощения и кается. Скучно, девушки. А самое главное, им ничего не надо.

— Если вы обратитесь к своим записям, то увидите, что речь шла о письме, но никак не о бандероли.

— К сожалению, Остап Ибрагимович, мне сейчас это довольно затруднительно сделать. Рукопись на руках. Компьютера нет, а черновики я с собой не вожу.

— Жаль. Так вот: произошла ошибка, обыкновенная ошибка, какая бывает в каждом ведомстве.

— Ведомстве?

— Почтовом. Не придирайтесь. В обыкновенном ведомстве, здесь, у нас…

— У вас? В Рио?

— Да. В Рио.

Закатное солнце валится за кирпичные корпуса завода душвеществ. шелестя шинами проносятся автомобили, выскакивая из-за поворота дороги, делающей в этом месте зигзаг. Место опасное: из-за напирающих на дорогу толпы кленов видимость ограничена и здесь часто бьются. Шибает в нос аромат химпроизводства. Улица так и называется — Ароматная. Когда Алекс сказал об этом Войту, тот сначала не поверил, а разглядев надпись на доме Петерсона и вовсе покатился со смеху — та носила название Газовая.

Сосед Петерсона, седой старик, еще крепкий, весь в заботах по хозяйству, оказался бывшим узником шифастских конлагерей, чудом выживший. По иронии судьбы он жил на улице носящей столь двусмысленное название, но не придавал этому особого значения, и с помощью «синебрюхих» возводил гараж для белой «Фольги» — правительство Гурмании начало выплачивать компенсацию бывшим заключенным.

50

— Ты тоже не железный. Хоть и прикидываешься Дровосеком.

«И куда делся этот звереныш?» Обыскав всю комнату, Спиро так и не нашел медальон.

Алекс повертел в руках медальон. Что-то изменилось вновь в облике медвежонка. Теперь он хмурил, если можно было так назвать, свои брови и вид его был довольно агрессивный.

— Ну, что зубы оскалил? — Алекс щелкнул его по носу. — Шнурок-то отпусти.

Спиро попытался вытянуть нейлоновую нить. Она с трудом поддалась. Обычно нитка свободно скользила и это позволяло играть медальоном, вертя и подбрасывая в руках. Развязав узелок, Алекс все же вытащил нить и продел ее сквозь отверстия глаз, чего раньше никогда не делал.

— Вот, другое дело. Черт!

Поддернув рукой вверх, Алекс хотел подхватить медвежонка, но его пальцы ощутили пустоту. Умка исчез.

Повесил нитку на гвоздик.

Вижу и слышу.

Наконец его осенило. Развязать нить! «Как я раньше не догадался?» Развязав узелок Спиро тряхнул нитку и на стол скатился медальон, вновь обретя свой прежний вид. Только на этот раз умка улыбался.

«Я ведь не писатель, ей-богу! Это просто смешно. Вы поймите, то чем я занимаюсь — это игра. Знаете, как-то мне попалась заметка в каком-то журнале об одном чудаке, который установил на своей голове миниатюрную телекамеру и время от времени выходил в «Инфернет», демонстрируя картинку. Получалось, что посетители его сайта имели возможность видеть его глазами, находясь, например, на другом полушарии. Не думаю, что кому-нибудь пришло в голову расценивать его выходку как попытку создания художественного произведения.

— Как я отношусь к телевидению? Как к врагу. Врагу опасному и чрезвычайно сильному. Как, впрочем, к радио, газетам. Кинофильмам. И даже к книгам.

Удивлен? Поясняю. Энтони Чех как-то поинтересовался у художника Айваза, почему тот не читает книг. Знаешь, что он ответил? Мне хватает собственных мнений, к чему чужие? Он довольствовался теми впечатлениями, которые получал от окружающего мира. Да, не каждый живет на берегу прекрасного моря, обладает красавицей-женой и творит бессмертные полотна. Большинство, лишенные НАСТОЯЩИХ радостей мира, питается эрзацами, иллюзиями, которые дают фильмы, книги, симфонии, те же бессмертные плотна. Недостаток информации, который бывает хуже авитаминоза, восполняется средствами массовой, подчеркиваю, массовой, информации. Она, эта массовая, делает большинство людей «Такими Же, Как Все». Удобно, хлопот никаких. Но если ты личность, то просто обязан плыть против течения. Хорошо отдаться на волю волн, плыть в русле фантазии и произвола автора какой-нибудь очередной мыльной оперы. Вот недавно Рино что выдал: почему Герасим топит Муму, а не барыню? Почему Анна Каренина не заложит бомбу под поезд? Например, царский. Все правильно, воля автора. Но она, эта воля, выковывает те штампы, которыми потом мыслит большинство. Про телевидение уж и не говорю. Зомбирование, программирование, может быть это и нужно для рационального управления государством. Садовники как-никак, мать иху… Руки у них откуда растут?! То бишь, мозги где? Впрочем чего это я? Иногда, конечно, приятно посмотреть картинки. Вот хотя бы этот конкурс танцев. Красиво, правда? Эстетика, гармония… А сам умеешь танцевать? Или только вприглядку можешь? Так же со спортом. Чего глазеть без конца на бугаев на поле, выйди сам на лужайку, промнись. Концерты? Песен сколько знаешь? Хоть одну до конца споешь, кроме «Прилетит к нам волшебник»? Короче, моя идея такая: не хрен только потреблять, бери в руки перо, кисть, скрипку, камеру и — вперед с песней! Каждый! Сначала будет, понятно, вкривь да вкось, но потом дело пойдет. И не зацикливаться на одном. Чтобы у каждого к концу жизни была своя опера, балет, фильм, роман, симфония…