Сергей Буянов - Культура прокариотов

— Дошло, что тебя используют как одноразовую ветошь? — наперебой загалдели пацаны.

— Да я уж объяснял ему, бесполезно! — раздался третий, знакомый, голос.

— Сергей? И ты тут?

— Конечно, Михаил Иванович! — Сергей вошёл в комнату со стороны кухни. Он отряхнул рукав спортивного костюма.

— Окрасился где-то мелом, — сообщил он.

— Чем порадуете на этот раз?

— Зря ты кипишился! — с укором сказал Валентин. — Отказался развлекаться, так работай в своё удовольствие. Только знай, они видят каждый твой шаг!

Михаил Иванович промолчал. Верить молодым оболтусам не хотелось, но они повторяли его собственные мысли!

— Видят, как и что ты пишешь! Им ничего не стоит взять твои записи и заключения, а самого тебя зачистить!

— Для чего это вы мне говорите? — Михаил Иванович вскочил с кровати.

Валентин воспарил и переместился в противоположный угол.

— Хотите убедить меня, что я дурак? — всё больше распалялся Зверев. «Сам теперь знаю», — добавил он мысленно.

— Вам, Михаил Иванович, не нужно облекать мысли в слова, — посоветовал Сергей, — пусть они видят голые цифры, а разъяснить результаты сможете только вы.

— И тогда я нужен им живым, — заключил Зверев.

— Ещё спрашиваешь, чем мы тебе поможем! — ухмыльнулся рыжий.

— Петя! Если бы я нуждался в вашей помощи, болтал бы с вами с утра до вечера!

— Михаил Иванович, да ты не просто дурак, ты же полный идиот! — выдал вдруг Пётр.

Зверев подскочил к Петру и схватил его за волосы, от души шваркнув головой о стену. Пластиковая панель прогнулась и обратно выпрямилась с характерным хлопком. И сон переменился.

Михаил Иванович вновь лежал в пустынном оазисе, держа в кулаке клок рыжих волос. Солнце нещадно напекло голову, она нестерпимо болела.

Поутру он первым делом осмотрел свои ладони. На них не было ни следов мела, ни рыжих волосков. После завтрака Зверев засел за расчёты. Выводы он попридержал не из-за советов ночных пришельцев, а по привычке. Часто докладывая с высоких трибун, Михаил Иванович делал заключения, исходя из изложенного — получалось естественно и непринуждённо. Коллегам только оставалось скрипеть зубами от зависти. Всё-то у Зверева с кондачка! Экспромтом выдаёт открытия, над которыми некоторые работают не один год. Михаил Иванович о реакции коллег знал, но изменять стилю не собирался.

За день он извлёк из закоулков памяти все этапы своей научной работы, проделанной за пять лет. И выводы ошарашили учёного. Как же раньше он не разглядел за деревьями леса? Да, у товарищей чекистов голова свежее, а ум прозорливее.

Дело в том, что бактерия, выведенная Зверевым, заглатывает полипептидную цепочку точно такую же, из которой состоит ген человека! Эта клетка-киллер может исключить из генетического кода человека работу целого органа или одной из его функций. Например, исключить ген старения. Тогда организм человека бесконечно будет обновляться новыми клетками на выбранном возрасте. Захочешь — останешься навсегда тридцатилетним, пожелаешь — и никогда тебе не исполниться двадцати. Михаил Иванович ужаснулся: что если каждый станет бессмертным, а детям пожелает никогда не взрослеть до переходного возраста?

— Чушь какая-то! — сказал он вслух. Сказал и боязливо осмотрелся. Если за ним наблюдают, а в этом не было никаких сомнений, то каждое слово анализируется лучшими умами. Они отслеживают не только записи, но каждую эмоцию. Мысли им не прочесть, это понятно, но догадаться о чём-то они могут. Михаил Иванович изобразил задумчивость. Он прокручивал в голове бородатые анекдоты, стараясь не смеяться. Благодаря этому лицо Зверева переморщилось от чрезмерной работы мозга. Михаил Иванович, едва сдерживаясь от хохота, написал на листке «растительная жизнь». Пусть себе ломают голову над «умными словами»!

За ежедневными заботами, Зверев не заметил, как пропустил Новый год. Михаил Иванович и раньше не был большим поклонником этого праздника, поэтому не очень расстроился.

Вечером перед Рождеством небо было усеяно яркими звёздами. Зверев вспомнил о святках-калядках и гаданиях, к которым в детстве имел большой интерес. Ему вдруг захотелось сотворить нечто этакое, выходящее изо всех рамок приличия. Здесь, в глухой тайге, никто не пристыдит за детские шалости.

Михаил Иванович предался воспоминаниям о золотой поре. Как однажды залили водой порог училки так, что она не смогла выйти из дома на работу. Как привязывали на толстую нитку картошку, затем закрепляли её у чужого подоконника, а потом дёргали за нитку. Жильцы пугались стука в окно, а пацаны потешались, стоя на безопасном расстоянии. Или забрасывали «дымовушку» из казеина в подъезд деревянного дома и смотрели за машинами пожарной команды.

Зверев ограничился тем, что пристроил ведро с водой над дверным проёмом из кухни в спальную. Зная, что никто кроме него не может попасться, он рассмеялся.

По-честному, до первой звезды, он не садился за стол. На душе было весело и бесшабашно. В своей научной работе Михаил Иванович отыскал множество положительных сторон. Можно отключить не ген старения, код которого ещё никто не открыл, а скажем, ген гемофилии, избавив раз и навсегда человечество от «царской» болезни. Оборотная сторона медали немного омрачала настроение: как избавиться от клетки-киллера, заглотившей ненужный ген? Где гарантия, что эта бактерия не пожелает самостоятельной жизни в организме человека? Без лабораторных опытов в этом направлении не сделать и полшага. Мысленное вынужденное безделье — худшее из всех наказаний. Интеллектуальный голод всегда сильнее физического. И всё же праздник оставался праздником.

Михаил Иванович съел зажаренную курицу, расправился с тортом. С непривычки к перееданию кровь от головы разом опустилась к желудку. Зверев улёгся в постель. Проходя мимо собственной ловушки, он порадовался, что не вышел ростом. Чтобы задеть о донышко ведра с водой, ему пришлось бы подпрыгнуть!

На этот раз ничего не снилось, хотя в глубине души Михаил Иванович опасался ночных гостей, компания которых расширялась.

Очнулся Зверев от жуткого холода. Бок, на котором он лежал, не страдал от холода. Зато верхняя половина тела мёрзла. Совсем как на Луне. Михаил Иванович повернулся на живот, разом окоченела спина. С большой неохотой Зверев поднялся на четвереньки. Постель оказалась очень жёсткой. И неудивительно! Он оказался в самом центре вертолётной площадки: в одних трусах и без валенок! Это уже никак не могло быть сном.

Опять приступ лунатизма! Михаил Иванович вскочил, голые стопы ощутили тёплый бетон. Вот почему ветер так избирательно выметает вертолётную площадку! Это не площадка, а крыша подземного отапливаемого помещения. Но зачем меня потащило чистить вертолётку? Никаких таких планов в голове не было. Михаил Иванович посмотрел на свою избушку. Свет в окошке мигал как «вечная лампочка» в насосной.