Сергей Буянов - Культура прокариотов

Идти домой страшно, оставаться мёрзнуть — неразумно. Михаил Иванович рванулся к дому. Снег обжигал пятки, заставляя увеличивать шаг. В несколько мгновений он оказался у сторожки. Двери в дом не открывались. Михаил Иванович дёргал изо всех сил. Дверь выгнулась сверху, не сдвинулась у порога. Его просто-напросто заморозили! Михаил Иванович посмотрел, какой слой льда на крыльце и понял, что отдолбить лёд голыми руками невозможно. Зверев подбежал к окошку, намереваясь выдавить стекло. Под слабым давлением рама подалась и отворилась внутрь. Михаил Иванович вечером видел, как шпингалет изнутри был закрыт. Не раздумывая теперь, Зверев влез внутрь, упав прямо на кровать, которая оказалась почему-то под окошком.

В доме царил полный раскардаш. Оба деревянных стула разломаны, шкаф для белья раскурочен. Одежда Михаила Ивановича валялась на полу, залитом водой. Ведро, которое он в шутку установил над дверным проёмом, лежало на полу смятое в лепёшку с вывернутым кнаружи дном в виде полукруга. Ни один предмет в комнате не остался нетронутым. Вешалка от одежды и та сорвана с петель и загнута подковой.

В мерцающем свете лампочки по стенам прыгали тёмные зайчики. Михаил Иванович провёл ладонью под носом. Рука окрасилась кровью. Он сделал вывод, что повысилось давление. Выходит, лунатизм всего лишь, симптом страшной болезни. Теперь Михаилу Ивановичу стали понятны причины кошмарных снов и галлюцинаций.

Никто не звонил и не разговаривал с ним…

Едва Зверев подумал так, тотчас услышал стук в кухне. Кто-то нетерпеливо барабанил пальцами по столу. Не обращая на это внимания, Михаил Иванович занялся неотложными делами. Он развесил сырую одежду на масляный радиатор, вернул кровать обратно к центру комнаты, одел чудом оставшиеся сухими тапочки, набросил на себя одеяло и только после этого вышел в кухню.

За столом сидел мальчик лет двенадцати. Это он барабанил пальцами по столу, будто играл на пианино или что-то печатал на машинке. Музыкальных, как и компьютерных клавиш, на столе не было. Это были бы сверхгаллюцинации, решил Михаил Иванович.

Мальчик на время перестал долбить по столу. Сверху послышались стоны. Кто-то развлекался на чердаке. Стараясь заглушить звуки с чердака, пацанёнок забарабанил сильнее.

— Ты откуда такой? — спросил Михаил Иванович. Мальчонка поднял на Зверева чёрные глаза.

— Я, — сказал он ломающимся голосом, — Александр Михайлович Зверев.

— И что тебе тут нужно, Сашенька?

— А что тебе было нужно от моей мамки?

— Ты не туда попал! — разозлился Зверев. — Я не так богат, чтобы иметь внебрачных детишек-самозванцев!

— Дурак ты! — сказал мальчик, ощерив крысиные зубки.

Михаил Иванович испугался. Не чумазого пацана с острыми зубами, а собственных фантазий. Они становились всё более болезненными и не исчезали силою воли. Зверев отвернулся и, не глядя, через плечо перекрестил мальчишку. Тот завизжал как резаный поросёнок. Михаил Иванович развернулся, защищая руками лицо. Но мальчонка исчез. Одновременно прекратились плотские воздыхания на чердаке. В наступившей тишине Зверев услышал, как просачивается вода в подпол.

Часы показывали половину четвёртого. Михаил Иванович обессиленный, будто всю ночь грузил мешки с мукой, упал на койку. Едва он смежил веки, закачалась, запрыгала кровать. Михаил Иванович уцепился за края панцирной решётки, чтобы не упасть на пол. Кровать тряслась ещё некоторое время, показавшееся Звереву целым часом. Затем она плавно опустилась. Как ни прислушивался Зверев, не уловил момента, когда металлические ножки стукнулись об пол. Михаил Иванович едва сдержался, чтобы не расплакаться от бессилия.

Ещё бы! В глухой тайге, без единой живой души и маломальской медицинской помощи, схватить дебют эпилепсии. Трясло не кровать, это колотило тело. Та же самая причина у ночных похождений.

Михаил Иванович схватил трубку молчащего телефона и … положил её обратно. Жаловаться не кому. Нужно спасаться самому. Михаил Иванович освежил в памяти все смертельные осложнения эпилептических припадков и принял меры профилактики.

Целый день он занимался изготовлением специальных приспособлений: шлема (чтобы не разбить голову), широких ремней (чтобы не свалиться с кровати и не отправиться шастать голым по зимней тайге), полукольца в рот (чтобы не запал язык и не перекрыл воздух в гортань). Самым удачным получилось полукольцо из твёрдого поролона под вид боксёрской капы. Такое нельзя случайно проглотить, а чтобы выплюнуть, необходимо сделать это с силой.

Михаил Иванович сумел защитить тело, но не знал, как быть с душою. Чтобы избавиться от снов свободно преходящих в реальность и обратно, мало заткнуть уши и завязать глаза — нужно отключить головной мозг. Это совершенно невозможно. Не думать ни о чём, не способен даже абсолютно тупой человек: всякий раз что-то да колыхнётся в глубине мозга, не знающего покоя и во сне.

На протяжении недели от Рождества до Старого Нового года Михаил Иванович пообвыкся с проявлениями своей болезни. Он приспособился к ночным видениям, громким голосам, мерзким запахам и тряске кровати. К Звереву пожаловали все его коллеги, являлся младший брат и «мамка» неродившегося Александра Михайловича. Все его обвиняли, в чём-то обличали и громогласно стыдили. Драться с призраками он перестал. Не стыдясь, Михаил Иванович крестил тремя пальцами фантомов, и они исчезали.

Чтобы не допустить полной деградации личности, Михаил Иванович решил не зацикливаться на психическом здоровье. Он возобновил деятельность смотрителя подстанции. Зверев расчищал дорожки, проверял стойкий уровень масла в трансформаторе, посещал насосную. От однообразных ежедневных действий к вечеру кружилась голова. Михаил Иванович съедал опротивевшие полуфабрикаты и ложился в кровать, ожидая ночных кошмаров.

По утрам он терпеливо расставлял мебель по своим местам, закрывал окошко, подтирал пол. Не было ни одной ночи без передвижений каких-либо предметов. Исчез куда-то обрез со всеми патронами. А однажды, вернувшись с обхода территории, Зверев увидел кухонный стол в подвешенном состоянии. Массивная металлическая тумба зависла над полом на уровне колена Михаила Ивановича. Он потолкал стол вправо-влево. Безрезультатно.

— До чего же вы все мне надоели! — выругался он вслух.

— А ты бы ушёл отсюда, дорогу знаешь, — ответил вкрадчивый голос.

Михаил Иванович покрылся испариной. Болезнь стремительно прогрессирует: теперь галлюцинации приходят посреди белого дня! Зверев посмотрел на часы. Стрелки застыли на половине восьмого. Вдруг, словно от действия его взгляда, задвигались назад. Электрические часы на стене загудели как линия высоковольтки в жаркий летний день. Стрелки прокрутились назад и застыли на половине третьего. Михаил Иванович посмотрел на наручные часы, они показывали точно такое же время. Магнитная буря, решил Зверев. Закончатся завихрения, исчезнут аномалии.