Сергей Буянов - Культура прокариотов

На кухне горел свет. Не имея сил щёлкнуть выключателем, Михаил Иванович прошёл в комнату и свалился на кровать.

«Это ж надо так умотаться за день, чтобы, находясь во сне, завалиться спать» — успел подумать Зверев перед тем, как отключиться.

Михаил Иванович очнулся от сильного головокружения. Его мутило. Ополоснув лицо ледяной водичкой, он посмотрел на стол. Железная кружка стояла по традиции кверху дном, ручкой на север. Рядом стояла открытая банка шпрот с торчащими тыком окурками. На столе высохла лужа, оставив белесоватые хлопья. Михаил Иванович принюхался. Это была не накипь. Он вышел в прихожую, увидел открытую флягу с сухим горючим.

— Сильно не увлекайся! — сказал ему лётчик на прощание.

— Увлёкся, — ответил Михаил Иванович, спустя девяносто дней.

Зверев злился на самого себя. Как же угораздило пить растворённые таблетки сухого горючего? Не мудрено, что привиделось восхождение в какой-то шахте.

— От колёс и не такие галлы бывают! — услышал Зверев собственный глухой голос. Как только не умер от отравления? Он немедленно намешал пищевой соды, выпил кружку. Затем другую. Зверева вырвало. Он выпил ещё столько же. Михаила Ивановича воротило от собственных поступков и подросткового сленга, которым не то, что говорить, думать уже начал.

Превозмогая общую скованность движений, Михаил Иванович вышел во двор, вынес бадейку с сухим горючим. Он рассыпал таблетки по снегу и поджёг.

Обработав ссадины и царапины слабеньким раствором йода, Зверев смазал синяки гепариновой мазью. Приняв внутрь несколько таблеток аспирина и активированного угля, Михаил Иванович лёг в постель.

Проснулся Зверев посреди бела дня. Судя по календарику наручных часов, на третьи сутки похмелья. Он не спрашивал себя, можно ли столько проспать, но радовался отсутствию всяких кошмарных сновидений.

На столе в кухне его ожидал идеальный порядок. На прибранном столе листы бумаги, поверх них лежит карандаш. Михаил Иванович обречённо вздохнул.

Опять работал во сне. Он поднял листы бумаги, перевернул. На обратной стороне Зверев увидел законченную формулировку научной работы по клеткам-убийцам. Вот она, искомая формула на одном листке бумаги. Нужные пропорции антибиотиков и гормонов для культивирования бактерий. Полученные клетки прокариоты способны заглотить любой ген человека, исключив его из генетической программы.

Имея в руках такую информацию, можно начать эксперименты с людьми. К примеру, взять группу забулдыг или конченых негодяев и отключать у них гены. Один за другим. И наблюдать, какие функции организма выпадают. Проще простого. При научном подходе для выявления локализации гена необходимо исследование трёх поколений, но всем хочется «быстрее, выше, сильнее». Ещё со времён первой олимпиады 776 года до рождества Христова. Михаил Иванович отчётливо видел устрашающее будущее собственного детища. Интересно, создатель атомной бомбы испытывал такие чувства? Или, радуясь как ребёнок, что прорвал звуковой барьер, ни о чём другом не задумывался.

Зверев задумался. Если он в беспамятном состоянии выводил свои формулы, а какой-то прибор фиксировал их, то кто-то же должен придти и забрать результаты. Но ни один призрак не появлялся. Выходит, информация ещё где-то в избушке. До появления кошмаров ещё было время, Михаил Иванович приступил к поиску кассеты.

Искать долго не пришлось. В плафоне лампочки был встроен глазок, похожий на дверной, только значительно меньше. Михаил Иванович открутил плафон. Под колпачком, скрывающим провод под потолком, Зверев заметил круглый диск похожий на советскую пятикопеечную монету. Он потёр находку о рукав. Замигала мини-лампочка на ребре диска. А в кружке по центру пошло воспроизведение фотокопий с листа, который Зверев только что читал. Это компьютерная съёмка: изысканно, не безвкусно. Только человек замороченный собственными кошмарами мог не заметить «жучка» над своим столом. Михаил Иванович сокрушённо вздохнул. Избыток знаний худо, недостаток — смерть!

Михаил Иванович продолжил поиски. По его мнению, должны быть дублирующие системы наблюдения и панорамных голограмм, которые он воспринимал как галлюцинации. Простукав пластиковую обивку стен, Зверев нашёл пуговицу со своего рабочего комбинезона, которую потерял ещё в первые дни. Она как бы «закатилась» за вертикальный плинтус, стоящий в углу кухни. Причём так, что одно отверстие срисовывало информацию со стола. До чего же продумана каждая деталь! Михаил Иванович снял бы шляпу перед работниками спецслужб. Если бы она была у Зверева в этот момент. Что ж, теперь нужно исхитриться и уничтожить аппаратуру так, чтобы комар носу не подточил.

Михаил Иванович перебрал в голове несколько вариантов. Самый надёжный — поджог — явно не подходил. В борьбе за свою жизнь незачем ускорять её прекращение от банального холода. Или расколотить шпионские примочки молотком, и делу конец? Тогда явятся парни с дубинками и расколотят голову. Зверев проработал другие «стихийные бедствия». К сожалению, зима мешала многому. Она исключала прямое попадание молнии в избушку, затопление и многое другое. Хотя, почему исключается затопление? Михаил Иванович вспомнил, как возился с канализационным стоком.

Зверев решил не тянуть до темноты. Поскольку он уже сошёл с ума, в чём сам признался Пригожину, спрос с идиота соответствующий. В технике он ничего не понимает, в чём расписался сам, заполняя анкету в гостинице. Раздумывая над этим вопросом, Зверев убрал телефон на пол, туда же бросил жучок с плинтуса — закатился точно так же как в угол стены. Не мудрствуя, Зверев разбил плафон, сбросив мини камеру на пол. Ящики с продуктами поднял на стол. Всё готово!

Михаил Иванович трижды поблагодарил себя за трудолюбие, когда измученный кошмарами он продолжал расчищать снег по всем маршрутам. Это облегчило Звереву задачу добраться до насосной. Внутри водокачки ничего не изменилось. Тот же равномерный гул насосов, та же многослойная пыль на приборах. Так же мирно журчала вода, стекая по вдолбленному в бетоне желобку.

Вдруг гул прекратился. Михаил Иванович испуганно посмотрел на манометры. Стрелки приборов не дрогнули. Тотчас заработал второй насос. Произошло автоматическое переключение, только и всего.

Михаил Иванович выдвинул заржавленную крышку щита управления насосами. На обратной стороне припаяна латунная пластинка со схемой переключения насосов вручную.

— Так, — рассуждал Зверев вслух, — на двойной режим до восьми атмосфер, а потом обратно автоматически. За двадцать минут успею.

Зверев щёлкнул рубильником и вернул его в прежнее положение. После этого Михаил Иванович со всех ног рванулся к избушке. Подбегая, он услышал подозрительный шум. Зверев прибавил скорости. Он физически ощущал, как вода сорвала мягкие шланги к умывальнику и микротитану.