Сергей Буянов - Культура прокариотов

— За тобою следит несколько спецслужб, они пичкают тебя нейролептиками, — спокойным тоном сказал бывший начальник. Он стоял перед Зверевым и покачивал иссушенным указательным пальцем.

— И что?

— А то! — прошептал академик. — Ты отдашь им формулу получения клетки-убийцы, а потом, — он зашипел как кошка, — тебя уберут. И меня. И всех более-менее умных людей! Такие им не нужны. Так что, не дури, отдай мне все бумаги!

— Для чего? — устало спросил Зверев.

— Для уничтожения!

— Все бумаги тут, — Зверев указал взглядом на пол.

— И тут! — начальник стукнул согнутым пальцем по голове Зверева. От чего Михаил Иванович вскочил. Первым его желанием было: схватить академика за шкирку и колотить о стену, пока тот не рассыплется.

— Михаил Иванович, — прогнусавил директор НИИ микробиологии, — у вас высшее медицинское образование, я не ошибаюсь?

— В отличие от некоторых, — сказал Зверев, опускаясь на стул. Тон лектора, задающего экзаменационный вопрос, усадил его на место.

— И вы понимаете, что нынешняя фармакология, особенно у них, — он посмотрел почему-то в пол, задрав палец кверху, — сумеет за три месяца из нормального человека сделать полного идиота?

Михаил Иванович раскрыл рот, но академик жестом прервал его.

— Понимаю, вы не принимали таблеток, не делали себе инъекций и ингаляций, даже, извините, задницу подтирали экологически чистой бумагой, но, — указательный палец шефа вновь вскинулся кверху, — провиант-то вы не проверяли на предмет примесей.

Михаила Ивановича затрясло. Надвигается припадок. Сейчас отключится сознание, и козлобородый сделает со мною, что ему заблагорассудится.

— На каком таком основании, позвольте вас спросить, вы поставили себе диагноз: эпилепсия?

Михаил Иванович дёрнулся всем телом, но сознания не потерял.

— Вас что, били в детстве по голове? — спросил академик с участием добрячка-психиатра, намеревающегося упрятать пациента в изолированную палату.

Рука Зверева непроизвольно потянулась к темени.

— Не ищите следов механического воздействия, — продолжал профессор. — Вы добровольно подверглись биохимической бомбардировке мозга!

Михаилу Ивановичу захотелось освободить желудок от всего съеденного за прошедшие месяцы в тайге. Его затошнило.

— И генетика у вас безупречна! — добивал его академик. — Родители ваши никогда не страдали от эпилепсии. Они были исключительно белой косточкой.

— Скажи ещё, были репрессированы, — сказал Михаил Иванович и удивился. Опять он начал хамить.

— Нет, они были зачищены.

— Откуда вам это известно? — спросил Зверев. Его перестало трясти. Тошнота отступила. И только в носу стоял тяжёлый дух испарений от сырого пола и стен.

Лицо академика начало расплываться. Михаил Иванович не желал расставаться с полезным сном. Он схватил бывшего начальника за лацканы пиджака.

— Теперь ты понял, почему я столь долго терпел твои анархические выходки? Почему твоему брату, бездарю от медицины, открыт зелёный свет в журналистике? Не смотря на то, что он не еврей и не педик!

Михаила Ивановича подбросило на стуле. Таких слов от почтенного академика он никак не ожидал. Или во сне каждый становится самим собой?

Тем временем лицо профессора расплылось в воздухе, и только лацканы пиджака в руках напоминали Звереву о собеседнике.

Глаза Зверева открылись. Он держал в руках ворот полушубка, на который упал спать, обессиленный эпи-припадком, заставшим его возле избушки. Михаил Иванович посмотрел на часы. Проспал до обеда. Какого обеда?! Получить очередную дозу нейролептиков, чтобы вызвать к работе дремлющие структуры мозга? Открывая очаги гениальности, эти препараты расходуют энергию жизнеобеспечения. Это как горючее для ценных идей. А нужно ли мне такое за паршивые баксы? Вдруг, когда я окажусь на воле, доллары будут стоить по тридцать копеек за одну тонну чистого веса?

Продолжая размышлять, Михаил Иванович уселся за стол. Посмотрел на календарь, сравнил даты подписания контрактов. Так и этак, получалось больше ста дней! И никто не спешил забирать его из этой берлоги.

Голод всё же дал о себе знать, Зверев был рад любым продуктам. Он вскрыл упаковку спасённого батона. Хлебные поры насквозь как бы прошиты зеленовато-серой плесенью. А запах напоминал вонь из коробочки на чердаке.

Почему стоило лишь попасть герметично упакованному батону в воду, как он тотчас заплесневел? У самого порога Михаил Иванович обнаружил один из «жуков», псевдомонета проржавела насквозь, как и пшеничный батон.

«Дело-то в воде. А не в продуктах!» — мысленно сказал Зверев приснившемуся академику. Но как её пьют остальные люди? Неужели поблизости есть целый город псевдоэпилептиков? Михаил Иванович решил, что это нерентабельно. Он вышел в прихожую. Кран, заклиненный им намертво, перекрывал всякое журчание воды. Проследив за ходом трубы, Зверев опустился в подвал. Там-то и нашёл резервуар, через который словно сквозь фильтр подавалась вода из насосной. Ёмкость размерами с маленькую винную бочку с одной стороны покрылась точно такой же плесенью, которая поразила хлебный батон.

Михаил Иванович натопил снега у масляной батареи, вскипятил и выпил вместо чая. Кипяток значительно уступал чаю по вкусовым качествам, но гарантировал спокойную ночь.

Сон, действительно, был приятным. Михаил Иванович смотрел любимый кинофильм с желаемым концом: зло было наказано, справедливость торжествовала.

— Уходи отсюда, милый! — сказала вдруг главная героиня, вразрез со словами финальной сцены.

— Вали отсюда! Рви когти с четырёх утра! — заявил убитый к концу фильма злодей.

Михаил Иванович вздрогнул и проснулся. Часы указывали на половину четвёртого. Лучше прислушаться к дельному совету, даже если он исходит из уст отъявленного негодяя.

Протерев лицо снегом, Михаил Иванович занялся сборами. Рюкзак, к его удивлению был собран. Хранящийся в подвешенном состоянии на стене прихожей, он не пострадал от затопления. Внутри него лежал полный набор таёжного джентльмена: леска, топорик, пара консервов и трижды проклятое сухое горючее. Когда успел собрать? Зверев только хмыкнул. Его заботило иное: как выбраться из таёжного пантакля.

Внутри Михаила Ивановича бушевал ураган. За что над ним устроили такой эксперимент? Стоило лишь безо всякой лести признать мои способности, и я бы растаял как медуза на горячем песке. Нет же, им захотелось устроить кошмарную зимовку для «человека с железными нервами». Ещё чуточку, и выбили бы остатки разума. Ну, не сволочи ли?

Кипевшая злом энергия придавала ему сил. Михаил Иванович прошлёпал на лыжах к трансформаторной. Не раздумывая, он дёрнул рубильник книзу. Трансформатор крякнул и затих.