Сергей Буянов - Культура прокариотов

Перелетев через порог, он удивился. Как было задумано, слабые хомуты на шлангах сорвало, вода хлынула полным напором на пол, но в избушке она не задержалась. Михаил Иванович слушал, как шумит и завихривается бурный поток в подвале. Прямо под полом кружилась гигантская воронка. Зверев посмотрел на часы, прошла ещё половина времени, а шум стал тише, но интенсивнее. Если так пойдёт дело, то затопит всю избушку! Нужно срочно что-то предпринять! Зверев выскочил в прихожую, дверь за ним прикрылась с чмокающим звуком. Михаил Иванович открыл ящик для инструмента зелёного цвета, надо бы какой-нибудь чопик, а лучше резиновую заглушку. Зверев вытряхнул содержимое на пол: оплавленные катушки трансформаторов, разложившиеся элементы кислотных аккумуляторов, распределительные коробки для внутренней электропроводки, куски кабеля-лапши — полный набор Плюшкина. Михаил Иванович в сердцах отбросил ящик в сторону. Железо громыхнуло. Зверев посмотрел, не разбил ли чего? И увидел у стены трубы подачи воды с вентилем. Зверев кинулся к нему, крутанул за барашек и отломал его. Вода продолжала угрожающе шуметь. Михаил Иванович взялся за торчащий из крана кончик муфты, он скользил в пальцах. Зверев сел на пустой ящик из-под инструмента, опустил руки и подумал. Так всегда поступал доктор наук Зверев М. И., когда казалось всё идёт прахом: культура гибнет на глазах, пропадает труд многих месяцев из-за технических погрешностей. Подумав, нарочито медленно и хладнокровно, он находил выход. Зверев поднялся на ноги, вынул из кармана ключ от насосной, одел его петлёй на кончик крана, провернул. Раз, два — сорвал с мёртвой точки!

Шум стал тише. Иван Иванович крутил кран ещё и ещё. Но петля ключа тоже стала проворачиваться, а вода по-прежнему бежала. Тогда Зверев взял ключ на излом и крутанул в обратную сторону чтобы расшатать резьбу. Открутив вентиль до конца, он не смог завернуть его обратно. В момент усилился поток воды. Михаил Иванович пнул по ржавому вентилю, шумело уже в комнате. Зверев прислушался. Появился дополнительный звук: падающей на снег воды. Михаил Иванович выскочил наружу и увидел, как вода течёт из форточки. Затопило всю избу. Проводка, похоже, замкнула, масляная батарея сломалась. В отчаянье он всё же завернул кран, но, похоже, было поздно.

В такой избушке при тридцати градусном морозе на жизнь отпущены считанные минуты…

Дверь открывалась вовнутрь, поэтому вода стояла в избушке как в бассейне. Резиновые прокладки по периметру оконной рамы только прибавляли герметичности. Боясь промокнуть, Михаил Иванович взял доску, одним концом уткнул её в порог, другим поставил к двери на уровне пояса. Затем собрал содержимое ящика внутрь и бросил его на доску. Давление воды свободно выдержало удар. Дверь не тронулась. Тогда Зверев снял верхнюю одежду и прыгнул на доску всем телом. Раздался хруст — необструганная тесина не выдержала и сломалась пополам. Одновременно подалась дверь. Обломок доски попал в косяк и заклинил двери. Поток воды вырвался на волю. Давление насоса упало до нормальных величин. Стихия закончилась.

Михаил Иванович вошёл в избушку. На полу лежали консервы с отмокшими бумажными этикетками. Сигареты, пакеты с полуфабрикатами и батонами были выброшены водою в форточку. Михаил Иванович усмехнулся, план по стихийному бедствию был перевыполнен втрое! Оставшуюся неделю ему придётся перебиваться консервами и мёрзнуть в неотапливаемой сырой избушке. Михаил Иванович одел полушубок. Зато нет никакой формулы. На электронных носителях она заржавела, на бумаге — расплылась. А жить можно! В бане топить печь, растапливать снег для питья и жевать оставшиеся консервы. Плюс, так разрекламированная охота-рыбалка.

Зверев обошёл избу, чтобы проверить, не осталось ли чего из запасов. Но их смыло в буквальном смысле. За ветку перед оврагом как в насмешку зацепился пакет с батоном. Михаил Иванович совершенно успокоился. В его голове стало так ясно, будто «хапнул сто пятьдесят с похмелья». Михаил Иванович брезгливо поморщился. Откуда такие сравнения в его голове, тогда как никогда не пил поутру даже после грандиозных гулянок.

— Привыкай к опохмелке! — сказал Пётр, не появляясь в поле зрения.

— Заткнулся бы ты, Петька, — посоветовал Михаил Иванович, осознавая, что разговаривает с воображаемым собеседником.

В следующий момент «воображаемый» ударил Зверева по затылку. Михаил Иванович упал лицом в снег.

Очнулся Зверев от жары. Тепло просочилось в каждую его мышцу, кости горели от жара. Михаил Иванович открыл глаза, голубоватый искрящийся снег на миг ослепил глаза. Зверев поднялся на четвереньки, напялил на себя наполовину снятый полушубок. Михаил Иванович всё понял. Эпи-припадок захватил его врасплох. Начиная замерзать, он сам пытался снять полушубок.

Михаил Иванович посмотрел на свою избу в лунном свете. Всё же, лучше такое убежище, чем никакого.

— Глупец! Лучше иди, постукай по вертолётной площадке! Пригожин всегда рад гостям!

— Сам ты дурак! — огрызнулся Зверев, озираясь. Вновь никого рядом не было.

В доме, вопреки ожиданиям, на полу не было воды. Только запах сырости напоминал об «удачной катастрофе». И тысячи иголок разом заплясали по коже, впиваясь в уши, щёки, нос. Михаил Иванович тёр обмороженное лицо, зная, что делать этого не рекомендуется. Он вошёл в спальную. Зелёная лампочка масляной батареи подмигнула Звереву. Чуть не заплакав от неожиданного счастья, Михаил Иванович прильнул к радиатору. Глядя на пол, Зверев наблюдал, как исчезает сырое пятно: от периферии к центру. Пол высыхал и становился снова светло-коричневым. Через несколько минут Михаил Иванович полностью отогрелся.

Матрас на кровати промок насквозь. Зверев перекинул его через батарею, снял с себя полушубок. Подстелив его на панцирную сетку, Михаил Иванович упал на кровать.

Во сне он спорил со своим бывшим начальником, почётным членом-корреспондентом. Научный бонза усмехался, тряся козлиной бородкой, тянул руку за трудами Зверева. Михаил Иванович сложил листы бумаги в трубочку и от души врезал по голому черепу начальника. Войдя в раж, Зверев пообтрепал страницы о разбухшие багровые уши начальника, но остановиться никак не мог.

— Ты разработал программу смерти и не сможешь распорядиться ею должным образом! — взвизгнул начальник, прикрывая голову сморщенными ладонями.

— Ты сможешь! — выкрикнул Зверев и остыл. Опустил истрёпанные листы, развернул и с удовольствием порвал их на четыре части. После чего, Михаил Иванович бросил обрывки в лицо начальнику.

Выплеснув энергию, Зверев почувствовал усталость, обессилено попятился к стулу и упал в него. Затылок ломило так, будто не Зверев, а почётный академик лупцевал подчинённого по голове.