Сергей Буянов - Культура прокариотов

— Шабаш, Алексей Исаевич! — сказал Зверев в полной тишине.

Не прошло и доли секунды, как трансформатор загудел вновь при отключенном рубильнике! Михаил Иванович повторил манёвр: поднял ручку в рабочее положение и отключил её. История повторилась. Опять пришлось отдать должное профессионалам. Они предусмотрели подобную психическую реакцию таёжного затворника и заблокировали отключение электроэнергии.

Михаил Иванович, ворча про себя, шёл вперёд, не разбирая пути. Подальше от этого ада. Вспотев, Зверев остановился, оттёр лоб шарфом. Шерсть плохо впитывает влагу. Но капли пота убрать можно. Зверев осмотрелся. Вокруг одинаковые деревья накрытые слежавшимся за зиму снегом, солнечные лучи, пробивающиеся сквозь ветви сосен и тонущие в ельнике. Куда идти дальше? Только прямо, решил Зверев.

Михаил Иванович шёл, никуда не сворачивая. К широким охотничьим лыжам он быстро приспособился, как будто родился в них. Кончики лыж ощущались пальцами, как продолжение ног. Зверев посмотрел на часы. Позади четыре часа непрерывного движения. Если средняя скорость, учитывая отсутствие спецподготовки, примерно три километра в час, он должен покрыть больше десяти километров. Если верить Пригожину, остаётся восемьдесят. Михаил Иванович, улыбаясь, продолжил движение.

Незаметно для себя Зверев поднялся на какой-то пригорок. Спиною к склону, он достал банку с тушёным цыплёнком, вскрыл её кончиком топорика и чуть не задохнулся. Внутри лежала разлагающаяся органика — зеленоватое месиво покрытое белёсым налётом. Михаил Иванович отбросил банку прочь, вытряхнул из рюкзака всё его содержимое. Собирался в полудрёме или вообще во сне, так почему после не проверил? Напихал разной дряни! Зачем, к примеру, вот эти листы бумаги? Они были смяты, но не исписаны. На растопку что ли взял?

Откупорив вторую банку с говяжьей тушёнкой, он качнул головой, отворотив нос. Запах напомнил Звереву тушку какого-то животного, лежащего в ящичке на чердаке. Он бросил банку и стал собирать рюкзак. Для чего бы ни положил эти бумаги, они пригодятся. На одном из листков Зверев увидел записи сделанные его рукой. Опять что-то начеркал в наркотическом трансе! Михаил Иванович брезгливо развернул лист.

Господи, буди мне грешному , — было записано несколько раз подряд без единого знака препинания. Это же молитва воинов, подсказанная дедом!

Михаил Иванович подумал, можно ли его назвать воином? Может ли человек ведущий борьбу за свою жизнь называться воином? Решив, что может, Михаил Иванович сунул исписанный лист во внутренний карман.

Зверев наконец оглянулся. Михаил Иванович оказался на вершине того самого холма, что образует одну из вершин пантакля.

— Как же я шёл? — спросил Зверев у самого себя. Отвечать самому себе не было ни желания, ни возможности, ни времени. Внизу была вертолётная площадка, избушка и банька образующие один треугольник. На него накладывался следующий: линия электропередач, насосная и трансформаторная станции. Отбросив пустопорожние измышления, Михаил Иванович зашагал в противоположную сторону.

Спустя три часа, он оказался на известном бугре. Поначалу обрадовался, завидев блики солнца на брошенной кем-то консервной банке — значит, рядом люди! Но вонючая зелень внутри банки разом разбила все надежды. Усевшись на рюкзак на вершине холма, Михаил Иванович задумался.

До темноты оставалось часов шесть. Выходит, ему можно за это время сделать пару кругов. Чтобы возвратиться на ночь в избушку. Он бросил взгляд вниз. В следующий момент Михаила Ивановича аж подбросило: из трубы бани шёл смолянисто-чёрный дым!

— Живите и грейтесь! — зло сплюнул Зверев. Это ж надо, стольких людей задействовали, чтобы одурачить охотника до денег «с железными нервами»! Какой парад фантомов, и только дедок-фронтовичок всплыл в памяти сам по себе, вне массовки. «За него и держись!» — приказал себе Михаил Иванович. Он ясно представил себе каждую морщинку на лице деда, но слов, пророненных им как бы невзначай, вспомнить не мог. Что-то про войну, про веру, про тайгу. Было что-то такое, потустороннее что ли, не входящее в сценарий обработки работника придуманный Пригожиным. Тут не русалки и не драконы, что-то более близкое и лесное. Сказочное, можно сказать.

— Про кота-баюна что ли? — разозлился Зверев на свою память. И тут же вспомнил.

«Зимний лешак покруче летнего заворачивает, ты переметни одёжку!»

Утопающий не побрезгует соломинкой из кучи навоза — Михаил Иванович вывернул полушубок наизнанку, переобул валенки и развернул шапку задом наперёд.

После этого Зверев прошёл больше пяти часов, но не наткнулся на место своей стоянки. Стемнело не по часам и даже не по минутам. Свет исчез мгновенно, как будто кто-то одним движением опустил рубильник. Небо тотчас осыпалось яркими звёздами. Луны, даже в виде узенькой полоски, не было.

Вдали замерцали огоньки как в большом городском доме, где в одной квартире укладываются спать, в другой собираются смотреть телевизор, а в третьей ещё только разогревают ужин.

Михаил Иванович двинулся навстречу огонькам.

Пригожин стоял по стойке смирно, противный пот стекал по его спине, от чего кожа Алексея Исаевича покрылась брезгливыми пупырышками. На ковре у начальства иногда некстати переминуться с ноги на ногу. Как в болоте оступиться в трясину. Или рвануться на «запретку» при свете прожекторов.

— Что, мечтаешь о быстрой смерти? — будто читая мысли Пригожина, спросил грузный мужчина с генеральскими дубками в петлицах. — Не дождёшься!

Алексей Исаевич подавил в себе нервный кивок. Он не мечтал о смерти: ни о быстрой, тем более о медленной. Но отвечать не посмел. Разевать рот, пока не выговориться шеф, ещё опаснее, чем мужичку из циркового зала совать голову в пасть голодному льву.

— Тебе не говорила мама, что ты не тем местом родился?

Пригожин улыбнулся кончиками губ. Похоже, гнев начальника пошёл на убыль. Алексей Исаевич по-прежнему, боясь сморгнуть, смотрел на кончики своих туфлей.

— Почему использовал «лавбер», не проверив срока годности?

Голова Пригожина опустилась ещё сильнее. Теперь его подбородок уткнулся в грудину.

— А световые эффекты, не переборщил ли?

— Никак нет, — промямлил Пригожин.

— А ну-ка, глянь! — генерал выключил свет и нажал на пульт дистанционного управления.

На широком экране размером с классную доску появились застывшие изображения фантомов в избушке.

Пригожин часто-часто заморгал. Откуда взялись эти люди? Неродившийся сын с «мамкой», в полном составе лаборатория Зверева с академиком под занавес, — не были запланированы в «галлюцинациях»!

— На кой ты наворотил стольких призраков? Даже дебил понял бы, что в галлюцинациях явный перебор! Немудрено, что доктор наук сообразил это и нашёл источник своих видений! — начальник ударил кулаком по столу. Пульт свалился на пол. Пригожин вжал голову в плечи. Предательский пот страха разом испарился, Алексей Исаевич затрясся от холода.