Юрий Леляков - Четыре круга судьбы

…И он, уже с мутнеющим взглядом, лежал на полу в какой-то камере? Повернувшись на бок, и так ожидая смерти (ведь каждое движение — боль!) А рядом — взрослый (тогдашний: грубые, тупые черты лица, буквально щетина на теле!) в такой же колодке…

…Ещё мальчик — на кровати, дома? А на теле — горело выжженное клеймо…

— Ему очень больно? — спросил кто-то. (Тоже — младший брат?)

— Наверно. Это же сильный ожог…

— И он так шёл от самой школы?

— А что тут на себя наденешь? Так и шёл…

— А за что они его… так?

— Есть за что! Поделом ему, — потряс безжалостностью ответ…

(Но…

Да! Какое-то собрание во дворе: школа — ещё та, старинная, взрослые — в так называемых «пиджаках»… И вытолкнули из двери — совсем без одежды; он обречённо подошёл, лёг на какую-то колоду, плаху; подошёл палач с клеймом — раскалённым, держа за длинную рукоять… И — страшный крик беззвучно пронзил сознание…

…И он — так и шёл по городу, запихнув одежду в портфель? Тут уже всё равно: и «стыд», и «штраф»?..)

…И ещё мальчик без одежды — которого солдат вёл по улице от школы? Взяв рукой — за часть тела, которой так стыдились тогда?..

И — на главной площади города, прикован к деревянной стенке или щиту, и так оставлен?..

…— А там и голову девать некуда, — объяснял он же потом кому-то. — Поверни её, как хочешь. И занозы воткнулись куда… И так — всю ночь…

(Да: рассказывали, делясь впечатлениями! Вот и остался след… на века!)

…— А это чего стоит стерпеть! Для всех потеха — а знаешь, какая боль? Раздвинь ноги — и жди удара… А вот он, — один мальчик указал на другого, — после этого начал полнеть! Что-то с кортикоидными гормонами… (О них уже знали?) …С нами, как в шутку, могут сделать такое!..

— А ему — смотри, что сделали! Укол, чтобы распухло! В наказание за что-то, при всех… А — осталось на всю жизнь! Это — живые ткани! Что ему теперь — резать, удалять?..

(Чудовищных размеров отёк — заместился соединительной тканью? И уже — не надеть штаны, ни просто сесть, ни куда-то выйти? Во что превратилась жизнь — для него…

Что за «пыточная реальность»? Где даже — медицина… Эти кровавые скальпели, иглы, какие-то планки, крючья — что и так-то ужасают на старых фотографиях…

И такими рассказами — делились их сверстники! Приехавшие куда-то на лето — но видевшие казни, пережившие пытки!)

…Ещё больница тех времён: кровавые бинты на руках, ногах! Кто-то метался на койке…

— Распятие, — поразило ещё большей бредовостью прозвучавшее «оттуда». — А что вы хотите? Таков характер казни…

— Но… Ребёнок — на колу, истекает кровью! Пока разбираетесь: кто в чём ошибся, кто кому поверил…

— И нельзя намекнуть, чтоб на себе узнали, что чувствуют люди из-за их ошибок! А как ему теперь жить? Руки, ноги пробиты…

— У нашего — разорваны внутренние органы… Что с ним будет? И взрослую сплетницу, которая всё это наговорила, нельзя — так…

…— А эти мои «опекуны»? У нас в школе что-то украли — так им звонили из учительской… Вызвали — и звонят им: он домой не придёт, оставляем здесь! Пусть посидит взаперти, подумает, пока не сознается… А в чём? Я же не знаю! Представляете? Всю ночь! И в туалет — не пойти…

…Джортол — будто очнулся, огляделся по сторонам. И даже не сразу смог подумать: видел ли — ещё кто-то?..

(И знал же из документов, книг, фильмов — эти «оставления после уроков»! А родители, семья — должны были переживать: почему не пришёл вовремя к обеду? Действительно что-то случилось — или по прихоти тех, кому дано такое право?..

…Но там, того — лишь заперли на ночь, и тем отделался? В мире, где ребёнка могли и — на кол?..)

…— Пойдём, мальчики, — только и сказала Фрая.

— Но… ты видела? — шепнул Лиар уже по пути обратно.

— Видели… — сведёнными судорогой губами ответил Датан. (Даже не спросив, что именно!)

Да. Потрясены были все. Шли обратно, не в силах говорить…

…Но — где, когда, при каком «строе», «режиме», «властях» — такое могло быть с детьми? И — взрослые стояли вокруг и смотрели…

И с какой мыслью вообще — человек мог вести человека на насильственную смерть? А тут — молодого, у которого всё было впереди — на такую ужасную? О чём — их мир, их поколение давно успело забыть…

Не отмечено ни в каких хрониках, неизвестно из документов ни одной эпохи!

И — приметы времён, когда… уж никак быть не могло!..

Нет… Джортол, подходя к дому, чувствовал: сейчас — больше не смогут ни о чём говорить. Молча разойдутся — и будут каждый наедине с собой думать об увиденном. Пытаться понять, что это могло быть…

И — он, Джортол, точно не уснёт в эту ночь…

…Бесконечная ночь. Закрыл глаза — и снова…

Некуда деться, спрятаться от видений — казалось, заполнивших собой всё…

…Тот мальчик, его двойник — каким он был? Когда жил? Если вправду…

На что-то надеялся, наверно, радовался жизни. У него — была семья, товарищи…

Что же он сделал… такого? Чтобы…

(Его двойник! Мысль — возвращалась, ужасая с неослабевающей силой!)

Вдруг — на кол! При всех…

Его поднимут, и — ржавое тупое остриё вонзится в тело, разрывая сосуды, мышцы, треснут кости… А вокруг — все будут стоять и смотреть… И как ещё повезёт, если смерть — сразу? А если — долго, мучительно, часами?..

Нет, невозможно вообразить!

А смерть (по понятиям того времени?) — ещё и позорная, потому что связана с определёнными частями и функциями тела! Сейчас и это дико, забыто, но тогда… имело значение: что хлынет кровь, смешанная с калом! Если только палачи относительно не «смилостивятся» (хотя о какой «милости» речь?) — и не разрешат сперва сделать клизму, чтобы хлынула только кровь! Но и то — «позор»…

И даже представить такое — теперь, когда заботятся и о приходе каждого в плотный мир, и об уходе из него? А тут… такой «уход»! Не с чувством выполненной задачи в жизни — а с болью, в муках! Когда ещё — так много оставалось прожить, хотелось сделать…

…А — гибель от зашивания заднего прохода?

И тоже сочли бы «позором», и никто не подумал бы: что чувствует человек при этом? Лишь «назидание» для других, чтобы запугать: сделаете что-то «не так» — и с вами будет это же? А его мысли, ощущения — в такие последние часы жизни — не важны?..

(И это — двойник Мантлира!)

…А того, кого вёл солдат? (Двойник Ратака!)

И это так — провести там… сколько? И — за какой «проступок»? Почему-то в полусне открылось совсем уж бредовое: «ранние внебрачные связи»! Что это значит? Надо посмотреть в словаре старых, вышедших из употребления терминов! Вдруг — даже вовсе не то, что думал…

…Но — образ и толпы, потерявшей всё человеческое в себе! Образы — какого-то больного мира, больной эпохи…

…— Пойми, я вчера читал книгу! Увлёкся, не сделал уроки… Ладно, думаю, может, и не вызовут… А он!.. Ну, а это же — порка…