Юрий Леляков - Четыре круга судьбы

(Тогда на уроках — ещё так «вызывали»? И — разговор на перемене, как о чём-то обыденном…

Или — просто не знал, что его ждёт?)

…Дикий крик — далеко, за домами. Летел над городом, заставляя содрогнуться…

И за окном, в одном из домов, взрослый — равнодушно выругался? Знакомое из старой книги — давнее, грубое название «этой» части тела…

…А того — несли по улице товарищи. Обнажённого, бесчувственного, голова болталась из стороны в сторону… И прохожие оборачивались — кто с тревогой, а кто и с любопытством: куда, в какой дом несут? В чью семью — придёт горе?..

И — виделось, как это было!

…Вели какими-то коридорами, там — за внутренним окном лежал и страшно хрипел человек с багровой «этой» частью тела! И тот в ужасе понял, что будет — но и показать малейшую слабость и трусость не мог: это же бесчестье…

Раздевался, его подвешивали; а рядом — уже стояли солдаты в форме, с прутьями… Отдал одежду младшему брату…

(Да, и тот — присутствовал! И это — лишь за невыученный урок?)

…И вот несли — и всё больше вытягивалось лицо (пришло на ум даже забытое слово «физиономия») взрослого, смотревшего в окно! Несли — к их дому, в их подъезд! И он — не мог поверить сразу, но узнал… своего сына!..

(Или… сына жены? А самому — чужого? «Вторые браки», как бывало…)

Внесли в дверь… Уложили на кровать… Прикладывали что-то холодное — те же товарищи, брат… Прозвучал голос матери: «Стыдиться уже нечего…»

Бессмысленное выражение лица, изо рта — слюна… Так — даже для медицинской литературы не фотографировали психически больных…

— Вот… А был отличник! Гордость школы…

(Двойник Илтая!

Неужели вправду — возможные судьбы их двойников? «Наказания», что превращают в калеку?..)

…А клеймо на ягодицах? И двойник Ратака — шёл с портфелем в руке, едва сдерживая слёзы…

…А казнь на электрическом стуле? Как раз — младшего брата… того? Двойника Тилора? А ему — всего 12…

(И тот — почему-то вообще не привык ходить босиком? Непонятно, но… А там приговорённых — выводили так! И для него — дополнительный шок… Тоже — не позволяло и умереть достойно! И в чём дело — признаться не мог! Ну, мало ли у кого какие личные тайны…)

И вывели — на металлический лист, очень холодный на ощупь, по которому должен пройти ток! Удобства этой жизни, мол — закончились…

И вся процедура подготовки казни — пронеслась в мгновения…

Уже на электрическом стуле, привязан ремнями… Ожидая, когда раздастся последнее, что услышит в жизни: «Включить рубильник!», и…

Но вдруг — прочли указ о помиловании. Его отпускают на свободу. Живым…

(А — за что был приговорён? Непонятно…)

И Джортола поразило — какими вдруг все «там» стали заботливыми, даже бросились растирать ему ноги, чтобы не простудился! Те, кто минуту назад были готовы оборвать его жизнь! Не дрогнув, повернуть рубильник — и всё! Такого и в дурном сне не увидишь…

…И вот — вернулся домой. Вспоминая — как там, в камере, вспоминал, ожидая смерти: сколькое не успел, сколько осталось — несделанного, неузнанного, непрочитанного…

А теперь — как жить? Побывав у порога смерти, к которому его, полного сил и планов, подвели… за что? И что умер бы в таком положении — казалось особенно диким…

И — снова идти в школу, встречаться с прежними товарищами, браться за оставленные (как уже думал, навсегда) дела? Когда всю оставшуюся жизнь — перед глазами будет стоять образ той камеры, а в памяти — холод металлической плиты под ногами!..

И дома, в семье — захотят расспросить, как было! И как расскажешь такое?..

(Двойник Тилора! И… чей младший брат? Ведь и у самого Джортола — младший!)

…А — двойники Фраи, Датана? И она — в школьном дворе, без одежды, под ударами тяжёлой палкой; и он — со спущенными штанами?.. (Чёрными, неудобными, каких сейчас уже не носят — и Джортол видел лишь в музее, в старых фильмах и на фотографиях! И удивлялся: как люди вообще носили их?)

…А двойник Гламиара — в кандалах, закованных так что ничего и не надеть на себя? И — никуда не выйти, все — лишь приходили к нему домой? И — лишь ночью, когда никто не видит, вместе — купались в море? (Но цепь ведь заржавеет, кто-то поймёт, и — что тогда?)

…А двойник Лиара — тот, с переломами рук? И у него — вернее, в доме «опекунов» — все и собрались?

(Нет, не все: того, утратившего разум — взять с собой не могли. Его — двойнику Джортола показали отдельно…

А у кого — распухшие ягодицы? Тоже — у двойника Ратака? И на них же — клеймо?..)

…И — несколько раз за ночь Джортол будто просыпался (хотя и не спал же), с мыслью: как от подобного — не сходят с ума? Как можно выдержать — даже увидеть такое?

И хотелось встать, взять наручный экран (а то и подойти к большому, на столе) — и сделать запрос, проверить…

Но — о чём? Как сформулировать — столь дикое?

В какую эпоху… совершались такие казни? Да ещё — над детьми? Не решился… Ведь пришлось бы объяснять, если кто-то узнает: что за данные, откуда взял это? А тут — лишь видение, «память места», и притом — с немыслимыми внешними приметами эпохи! Что он объяснит?

Нет, нельзя! Сперва — проверить всё самим…

Но и, когда пробовал дремать — продолжали являться дикие комбинации из примет и событий разных эпох…

…Кто-то — будто в камере заключения, за решёткой (но прямо выходящей в школьный коридор); а кто-то — по другую сторону, со смехом говорил: фотографии их выпоротых «этих мест» — крупным планом поместят в школьной стенгазете…

…Куда-то — утром со скандалом ввалились какие-то люди (да, вот и мысль выстроилась в несовременной лексике!); а родители того — так боялись их (были «низшего сословия»?), что, ни в чём не разбираясь, сдёрнули с него, ещё спавшего, одеяло, штаны (он спал в штанах?), подняли за ноги, и… Тоже — по этим органам? Своего сына? Но всё «современное» на вид: казалось, на столе и телефон, и компьютер…

И снова Джортол очнулся в холодном поту, даже не успев заснуть…

И — всё-таки решившись, подошёл к экрану, едва отблёскивавшему в темноте…

Подошёл — и… решимость улетучилась! Не стал включать! Не знал, что спросить…

Лишь — тихо, чтобы не разбудить никого, вышел не веранду…

И вокруг — тихо, пасмурно. Вдалеке глухо шумело море…

Да — странно тихо. Даже встревожило на миг…

Представилось — будто сам перенёсся куда-то… И — нет уже за спиной дома, из которого секунду назад вышел; а вдалеке — нет и моря, и железной дороги, по которой несколько дней назад приехал сюда; и горы, чёрными силуэтами застывшие вдалеке — не те; и дирижабли — не летают над ними… И нет где-то далеко — его родного города, и дел, что оставил там…

Он даже в испуге захотел оглянуться: иллюзия оказалась такой реальной! Но — рука ощутила привычный, чуть шероховатый, чуть прохладный пластик стены…