Юрий Леляков - Четыре круга судьбы

Древние языческие боги морей… Молитвы…

И ему тоже — так обратиться? Чтобы вынесло к какому-то острову? И потом… в благодарность за спасение — строить храм? Одному, голыми руками? (Или — как это бывает?)

Или — в нём сейчас говорит страх, затмивший всё? Страх, от которого — готов поверить во что угодно?

Нет, но не думал же обратиться к… тому, чьё имя и мысленно произносил с ужасом! А вот — если вправду в древности были боги, спасавшие людей… Хотя — в них перестали верить потом! Но что, если…

И — как? Что подумать, сказать?..

Пока ничего не приходило на ум…

И как — усилить мысль? Физическое усилие — понятно, а…

А — как, к кому обратиться? В какой он части света? В кого из древних богов когда-то верили здесь? Если… вообще тут есть острова, люди? А то, если — в совсем открытом океане, за тысячи миль от берегов…

(Нет, такой ужас — и уму не давался! Так — лишь сойти с ума…)

…Он сам не заметил — как стал перебирать в уме имена богов. Даже не помня: какими те были, имели ли отношение к морю? Но — будто обращаясь к каждому, взывая ко всем подряд. Кто поможет — тому и будет благодарен…

И в сознании текли вереницей образы разных богов — скульптуры, фрески, какие только помнил…

Он даже не думал: какие точно слова, смысл — пытается вложить в этот свой зов. И — чего ждёт, и — что готов сделать, если спасётся… Нет, чем-то самым главным — поступиться не готов, но — ему было зачем жить! К нему — пришла мысль, которая не должна умереть с ним…

Лишь отчаянно думал: что ещё не узнал, не сделал в жизни! И — в каком он тут положении, как беспомощен на зыбкой, неустойчивой опоре… И даже не помнит: почему, что случилось? Но — и не по своей же глупости, шалости, неосторожности…

Да — и не сделал многого, и прочёл — так мало… И нет возможности как-то помочь себе, подать весть — иным образом! Потому и обращается так — не зная, к кому! Кто уж услышит…

…Но — всё, казалось, было глухо к его мольбам. Так же плескались волны, странным образом стоял на месте солнечный диск. И он уже начал думать: не проще сойти с ума и умереть, чтобы не мучиться?..

…И сколько раз уже (а правда: сколько? На краю сознания — сам поражаясь!) укорял себя за трусость, и возвращался к остававшейся надежде, к мысли, что надо выжить…

И сколько раз (тоже: сколько?) вдруг понимал, что странным образом не чувствует ещё ни голода, ни жажды — а солнечный диск всё так и висел в небе. И начинало казаться: это он бредит — а сам просто сидит на диване дома, и рассматривает книги про асцидий, сальп, аппендикулярий…

Но — проходило забытьё, и возвращалась страшная реальность…

И мысль: почему всё так жестоко? Почему никто не слышит его? Или — и не может услышать? Всё это — бред от отчаяния? Наяву — осталось лишь медленно умирать?

Так метались мысли: между страшной безнадёжностью — и отчаянным желанием жить. Неизвестно сколько времени. (И солнечный диск — всё там же…)

…И когда в какой-то момент показалось: его доска-опора не качается на волнах, а застыла, уткнувшись в отмель — он тоже подумал: бред! Откуда отмель — в открытом океане?

Но правда… Плот — будто стоял или лежал… на чём?..

И он, едва удивившись этому (сил на эмоции уже не было), чуть запрокинул голову (единственное доступное движение) — и увидел… будто растущие прямо из голубого безоблачного неба перевёрнутые верхушки пальм?..

В первый момент — едва дошло и это…

Но потом — ещё более рискнув запрокинуть голову — увидел и стволы, уходящие в густой подлесок, и смутно — верхушки кустов… И понял, сразу боясь поверить: плот — лежал на отмели у острова! Его прибило к берегу!..

(Так вот почему не двигался в небе солнечный диск! И — волны едва бились о край плота-доски!)

И — опустив руку в воду, ощутил дно…

«Спасён… Можно вставать!» — и это едва отпечаталось в сознании. (Даже с удивлением: какие чувства… можно тут испытывать?)

Он уже увереннее повернулся — и отчётливо увидел кусты, пальмы, песчаную отмель со световым узором от лениво бегущей ряби…

Да! Его мольбы — услышаны! Кто-то из богов — спас его!

А теперь — что делать? Предстоит… жить на острове?

Но главное — он жив! И теперь — сможет как-то определить, где он, найти на острове что-то съестное; и… строить новый плот, уже не для такого беспомощного плавания через океан? Или — сообразит, как и куда подать весть, дождаться какого-то корабля?

А пока… Можно встать?

Подняв свою доску-плот — идти на берег?..

…Лязгнул запор. (Но — какой, где? Здесь, на острове?)

Он опустил ногу на песок… Неожиданно холодный! Здесь, в тёплом море? Почему?

Или… на что он встал?..

…— Поднимайся! — кто-то тронул за плечо (и голос прозвучал так грубо!)…

Он открыл глаза — ещё не понимая: что это вдруг? Что изменилось?..

…А перед глазами — был потолок. Белый, с потёками. И не солнечный диск: это ему в глаза светила… лампа! Всю ночь! И конечно, не двигалась…

А теперь он проснулся… Но — как же это?

— Пора, — повторил безжалостный голос. — Вставай…

А под ногами — холод каменного пола. И не плот — нары…

И он — в ужасе вспомнил всё…

…Утром — ворвались с обыском: очевидно, кто-то донёс! Всё — перевернули вверх дном, разбросали по полу «запретные» книги: «Жизнь животных», «Жизнь растений», Большую Советскую Энциклопедию…

И как проклинали их семью, когда его вели к фургону: знакомые, соседи — все! Ведь хранили книги — о «кощунственной» для новых властей версии происхождения живого мира! Что нельзя стало и хранить — после того, как взяли власть эти «пострадавшие от сталинской диктатуры»…

…Суд, где невозможно оправдаться — да и думать ни о чём, кроме «естественных потребностей», в этой колодке! А кто из присутствующих знал — сколько их и перед тем держали без возможности пойти в туалет? И в таком положении — что-то объясняй, оправдывайся, когда решается твоя судьба? (И это вдвоём: ещё один мальчик — по такому же делу…) И не свидетели даже, а… просто какие-то люди гневно выступали: как страдали от диктатуры, как нельзя было признать, что мир «на самом деле» создал их Бог-Творец; а сам — не в силах ответить… именно из-за издевательства над тем, как человек устроен на самом деле! Да и кому что-то доказывать? Палачам, что теперь от имени неизвестно каких «пострадавших» так распоряжаются всеми?..

И даже — ничего толком в зале суда не объявили! Будто просто «пожурили», оставили приговор обоим «на потом», отвели в камеру — и всё! А потом тихо объявили: «Тебя — на кол. Снимай штаны…» Тут, при всех…

И ночь — такого ожидания казни… И лампа горела — всю ночь…

(А как же — остров, океан, кораблекрушение?..

«Сон… Охранительное торможение… — пронеслось сквозь оглушающий ужас. — Психика не выдерживает…»