Юрий Леляков - Четыре круга судьбы

А ещё когда-то думал: как может спать приговорённый накануне казни? Так вот и может!)

И — он окинул взглядом всех, с кем тут был. И кому тоже — не до стыда…

…Тот, с кем его судили: не признал ничего, не отрёкся — тоже от теории эволюции? И оставлен в этой колодке: не отречётся — умирать…

(И — если бы просто умирать! А то потом, кто-то сказал: входит палач и… наносит удар! Не успел умереть раньше — лопнут переполненные почки… Но кто об этом знает — снаружи, где содрогаются от «ужасов сталинизма»?)

…Ещё двое: мальчик, которому по ошибке поставили смертельный диагноз, и он решил успеть продолжить род — вне брака, с одноклассницей; а пока оказалось, что ошибка — уже беременна от него! И ещё ей приписали «знахарство»… или она и собиралась бежать в дальнюю деревню, и так лечить людей? Но где бы её приняли — теперь, с этой «борьбой за нравственность»? Да, поймали, кто-то выдал… И — был самосуд, хотели даже сварить заживо? Ей — так страшно обварили тело, что родить уже не сможет; ему — зашили задний проход…

(А что она — здесь же, среди мальчиков… тоже по ошибке? До выяснения: что теперь с ней делать? И — как ей теперь жить?..)

…А вот — сын «большого начальника» (тоже из этих, новых), что увлёкся какими-то гаданиями! И тоже — оказалось кощунство против «новой веры», сам «начальник» и выдал? И то — уже разбито лицо, повредили какую-то кость черепа; а теперь… что ждёт его?..

…Ещё один — приговорён к «клеймению ягодиц», тоже публичному: что-то насчёт «милосердия», «сострадания» — как понимает это их вера! Отказался — не то что «помогать бедным и страждущим», а быть… прислугой в семье, которую отчим превратил в сиротский приют? А у него болезнь кожи, язвы — какой из него санитар? Но мачеху и отчима — не интересовало, и по новому закону — «ослушаться» не имел права! Дети теперь — как рабы… Такую жизнь устроили эти «пострадавшие» — требуя, чтобы всё было «по вере»…

…А ещё с двоими — и познакомится не успел. Лишь слышал их разговор между собой: одного, за какое-то «колдовство» — к расстрелу; другой (на протезах!) бежал от психически больных родителей — а от родителей, какие ни есть, теперь и бежать нельзя: за это… «порка по подошвам ног» — которых у него нет! И тоже — спорная ситуация, решают, что делать…

…А самого — на кол! И — либо сидеть так без возможности слезть (ведь никто не рискнёт, не поможет «кощуннику»: нет таких героев, как были когда-то в старину! Вот новая власть от имени «пострадавших» и издевается безнаказанно: верующих спасает вера, а вы верите в науку — посмотрим, как наука спасёт вас!); либо — всё же, пытаясь слезть сам, соскользнёт, и… На то и расчёт: одно движение — и конец! А так — смерть от голода…

(Движение — и конец! Как — на плоту во сне…)

И — что теперь? Когда уже — на казнь? Без штанов… Да — как перед казнью ещё «ломают» людей…

(А думал: почему приговорённые — не пробуют бежать, сопротивляться? Хотя — куда? В толпу людей, для которых научные факты — кощунство? Потому что были «репрессии»?

Но пробовать как-то спасти себя — чтобы не выглядело трусостью? Ведь приговор уже вынесен! Или — достойно принять смерть? А что кому докажут — его смерть, его муки?

И потом — идея! Он едва не забыл! Та, из сна…)

— Коловратка… Неотенически размножающаяся трохофора, — прошептал он прямо тут, в камере, не боясь, что палачи поймут, о чём речь. — Передайте, кто выйдет… снаружи…

— Это твоё послание потомкам? — злорадно ухмыльнулся палач. — А когда пойдёшь сейчас в туалет — тоже об этом думать будешь?..

И — в глазах потемнело… Такое? Ещё… предварительная процедура?..

Значит — и не дадут умереть достойно?

(Зато понял: народные мстители, поймав палачей, выжигают им «это» до мочевого пузыря — вот за что!)

Но… Почему же… тут, наяву — его никто не спас?..

— А как… на электрический стул? У него же… — долетело, непонятно о ком ещё — но тут его грубо толкнули в спину. — Ну, пошёл! Всё…

И он — переступил порог…

Он… Как же… его звали?..

…Он долго ждал этого момента. Очень долго…

В интернате их было восьмеро — и они всё готовились…

Проходили годы, десятилетия, может быть, века — а они ждали…

И уже забывали: кем были раньше, к чему направлено ожидание? Теряли нить судьбы, не представляя: будет ли какой-то исход? Хотят уйти в какой-то мир снаружи, за стеной; или уже привыкли — здесь? Знают ли что-то там, и зачем им это?..

Но одна мысль всегда была, оставалась: «ждите»! Когда-то должны выйти, стать кем-то — и действовать!

И их готовили к чему-то: что-то — они читали, ощущали, воспринимали…

И — иногда даже кто-то обещал: «скоро»! Но проходило время — и снова…

И вот…

…Он не заметил, что произошло. Как обычно, спустился в кухню за остатком ужина, что ли? Взял в руки… чайник или кофейник — но пол будто ушёл из-под ног…

Он понял, что проваливается куда-то, но не успел испугаться — и в следующий миг… уже взмахнул руками, поняв, что его окружает морская вода! И надо плыть… иначе утонет!

(И — знал же этот образ! Знал, что — когда-то…)

Вынырнул… Над головой — было небо. Уже не ночное — утреннее. Изумрудные волны моря, галечный пляж вдалеке…

Что ж, плыть — туда. А думать — потом…

Вторая волна, сзади — нахлынула, накрыв с головой. Вода попала в глаза, в уши, он ударился коленями о дно, а волна продолжала тащить его дальше… Он выставил руку — хотя понимал, что не дотащит до ограды набережной…

Наконец водяная плёнка ушла из глаз — и все звуки мира будто включились для него…

— Ну что, Джантар, пойдём? А то… все уже наверху! Ждём только тебя, — услышал он… голос Лартаяу? (Прозвучавший как-то «асимметрично» — и пришлось ударить ладонью по уху, чтобы вышла вода…

Да… Боялся поверить! Но… Знал же, что так будет!)

— Пойдём, — согласился он.

Собственный голос прозвучал как сквозь вату — и пришлось ударить по уху ещё раз, прежде чем встать и отжать волосы. А голова кружилась…

Лартаяу протянул ему руку с той стороны парапета. На набережной — их уже ждали остальные. У Герма в руках — видеокамера, шестеро — выстроились на фоне моря…

— Мальчики, становитесь сюда! — Фиар сделала знак рукой. — Нет, лучше в середину. Я сама возьму камеру у Герма…

(Да, так и была задумана съёмка: она подойдёт сзади… И — все окажутся в кадре, но не будет понятно, кто вёл съёмку…)

…— Вот и всё, — Фиар взглянула на счётчик ленты. — Кассеты едва хватило…

— Разве? — спросил он. — А мне казалось, ещё… дальше, вдоль набережной…

— На это и не хватило. Как раз — сигнал ограничителя…

— Что ж, съёмки мы закончили, — Герм уложил камеру в сумку. — Вот сохраняем образы прошлого для будущего… но какого? У предыдущих поколений была уверенность — а нам жить с надеждой на что?..