Юрий Леляков - Красные сферы (часть 1)

Облака двигались по небу. Звезда стала меркнуть. Он встал и ещё раз проверил, всё ли сложено. Затем бесшумно подошёл к стеллажу и достал из-за паспорта ключ от квартиры…

«…Пусть милиция подумает, что похитители вылезли в окно», — подумал он, открывая окно и вывинчивая из рамы винт…»

(Ещё вариант — того побега? Чьего — теперь?)

«…Продолжение этой истории последовало только почти через шесть лет, когда участковый милиционер посёлка Васяць… Александр…» («Устремов»? «Упырёв»?)

«…23 января 1984 года. Письмо шестилетней давности пришло прямо в руки к участковому… Хотя оно и адресовано нашему дружиннику Тверезову. Нет, он шесть лет назад жил ещё на Мысе, которая тогда… не была под сапогом у Васяця, как это изображает план нашего двойного посёлка — вроде сапог Васяця нацелен на Мысю. Но ладно, вскрою…»

(Мыся тут… название посёлка? Или — части его…)

«…В прошлом письме вы удивляетесь, что не узнаёте меня. Подтверждаю: а, я действительно стал теперь другим, совсем не таким, как вы хотели, и осознал всю пустоту вашего существования. Не знаю, хватит ли у вас мужества читать дальше.

Мы, земляне, часто посмеиваемся над идеей контакта и рисуем инопланетян в виде сооружений из испорченной техники с рогами, хоботами и перегоревшими лампами вместо носа. Инопланетяне заочно, по научной фантастике, надоели нам ещё до контакта…»

(И — вариант того письма!)

«…— А на фоне мирровых проблем родители автора письма, мягко говоря, выглядят малопривлекательно. Кстати, а кто в это время жил в той квартире?

— Это я у тебя хотел узнать. Неужели ты не заглянул в архив?

— Документов нет, — удивлённо, как будто слыша это в первый раз, констатировал Ромбов. — Пропали или похищены. Остаётся один выход. Кто живёт в этой квартире сейчас?

— Как фамилия?

— Ивановы, — ничего не понимая, ответил Устремов.

— Одни Ивановы в этом доме? Если нет, то какие инициалы?

— Ах, ты хочешь в справочнике найти! — догадался Устремов. — Так там Ивановых две семьи. У тех, что нам не нужны, инициалы П. И. или И. В., а у тех, что нужны — не помню.

— Ничего, — Ромбов открыл телефонный справочник районной АТС. — Так… Это нам не нужно… Н-да… Кинотеатра нет, а вытрезвитель есть… Ну, вот и Васяць. Иванов П. И. — 9-41-3-26, Иванов Н. С. — 9-41-3-31. Можно у вас тут 9-41 не набирать?…»

(Опять «сомкнуто через чушь»! И никакого образа «Ивановых»!)

«…— Секта, — повторил Ромбов, размышляя над новыми данными. — Это уже интересно. А православная или католическая?

— Непонятно, — ответил Устремов. — Вроде ни то, ни другое. Никакого фанатичного поклонения ни перед чем, включая деньги и ценности, никакого отказа от мирских благ. После транса и обращения к душам умерших следует вполне мирская дискотека или что-то в этом роде, но без всякого вина или папирос. Так говорят, сам я там не присутствовал, даже не знаю, где они собираются. Среди них, кстати, есть члены комсомола и партии. Никаких преступлений за ними нет.

Ромбов задумался о том, может ли письмо иметь отношение к секте. Устремов сказал «не преклоняются ни перед чем, включая деньги и ценности», но когда автор письма, живший во Владивостоке, мог испытать влияние идей секты при условии, что не ездил на праздник домой… если бы даже он успел побывать в Васяце… необъяснимой осталась бы фраза «В прошлом письме вы удивляетесь…» Раз он так пишет, значит, давно не был дома… Или внезапно изменил мировоззрение и в короткий срок отправил два письма. В период… с 8 по 18 ноября? И вряд ли он в таком случае успел бы побывать дома, даже прибыв в райцентр вечером 6 ноября (в 1977 году это было воскресенье). Добравшись домой, он опоздал бы на обратный рейс утром во вторник и вынужден был бы ждать четверга 10 ноября. Кроме того, в секте интересуются душами умерших, а автор письма — инопланетянами. Есть ли тут связь?

— Про инопланетян сектанты вроде бы не говорят, — как бы угадав мысли Ромбова, продолжал Устремов. — Тут с ними никакой связи не заметно… По-моему, первым делом надо прощупать…» (Того, на Мысе?)

«…Попав на Мысю, Ромбов как будто перенёсся из благоустроенного села в город, управляемый сумасшедшими. Широкая Соединительная улица, судя по всему, принадлежащая ещё Васяцю — просторное шоссе с аккуратными рядами разноцветных домиков, разделённых садами, в искрящемся от солнечного света снегу — вдруг открылась в стиснутый с двух сторон высокими холмами перекрёсток двух грязных городских улиц, одна из которых имела тротуар только с одной стороны, а другая вообще не имела. От унылых серых домов, расположенных как бы в два слоя — прямо на улице пронумерованные шестиэтажные дома, за ними пятиэтажные дома — к улице вела грязные дорожки. Дворов не было. Их заменяли бетонные площадки с запущенными клумбами и гаражами, источающими ядовитый бензиновый запах. Снег во «дворах» тоже был убран. Ромбов обратил внимание, что, в отличие от Васяця, где на горках было много детей, тут, где горки были ничуть не хуже, было совсем безлюдно. Или… никто не рисковал съезжать по горкам, упирающимся в гаражи.

Из ближайшего дома вышел толстый человек в пальто и с портфелем под мышкой.

— Иван Иванович! Стойте! Как же так? — раздался из того же подъезда женский голос.

«Имя и отчество совпадает, — вспомнил Ромбов. — Может быть, это он и есть?»

— А вот так, — ответил человек с портфелем…

— Распоряжается тут, как хочет! — возмутился мужской голос…» (Голоса — неопознаваемые?)

«…— Войны не видел, голода не видел, а ещё и требует газ включить…»

(Знакомые доводы… Хотя — сколько ему в 1984-м?)

«…Стараясь не выдать себя, Ромбов последовал за ним. Он не собирался начинать разговор с Грехом прямо на улице…

Вскоре дома пошли только по левой стороне улицы. Справа возвышалась мрачная серая бетонная стена, из-за которой были видны дымящие трубы. В одном месте в стену были врезаны дверь и два окна, над которыми был укреплён прочный металлический щит, несущий буквы с неоновой надписью «Пивзавод имени 5-летия Конституции СССР»…»

(Не привыкнуть: «наяву» — приметы пародии!)

«…За хлебозаводом начинались две улицы, застроенные вперемежку сельскими и городскими домами, да ещё и незаасфальтированные. Грех свернул на ту, что начиналась ближе. Дальше впереди виднелась построенная в бетонном «дворе» многоэтажного дома свадебная палатка, из которой раздавалась растянутая завывающая музыка и крики «Горько-о-о!» «Ну, ничего же, сейчас тебе и вправду будет горько», — подумал Ромбов.

В разгаре нетрезвого веселья никто не обратил на Ромбова внимания. На всякий случай он поднялся на второй этаж, а потом быстро спустился и нажал кнопку звонка 2-й квартиры. Она беззвучно вдавилась внутрь и медленно вылезла через несколько секунд. «Наверно, звук слышен только внутри», — предположил Ромбов.