Юрий Леляков - Красные сферы (часть 1)

(Уже не в Ровно — в неназванном райцентре… где-то на бывшей западной границе!)

«…Но думал он по дороге и о деле Валерия…»

(Но нет и образа… дочери Ивана Греха — как жены «того» Кременецкого, нашедшей тайнопись фенолфталеином? И сам «тот» — не Родион же!

А — поразила догадка! Вот бывает — несбывшееся!)

«…Был холодный зимний вечер. С неба сыпал жёсткий сухой снег… Ромбову казалось, что небо каждую секунду прочерчивают сотни ярких метеоров, изогнутых и попеременно вспыхивающих как чёточные молнии или следы от трассирующих пуль. Зажмурившись, чтобы снежинки не летели в глаза, Ромбов посмотрел вверх. Облаками было закрыто не всё небо, но яркий свет фонарей не давал возможности рассмотреть слабые звёзды. Ромбов нашёл на небе только три более-менее ярких звезды и справа вверху — еле видимую четвёртую. Эти четыре звезды образовывали на небе большой неправильный четырёхугольник…

«Странно, — подумал Ромбов. — Раньше я редко смотрел по вечерам на небо и мало интересовался звёздами… А вот теперь, кажется, начинаю представлять себе, что такое межзвёздные расстояния. Вот эти звёзды, на которые я сейчас смотрю, между собой так же далеки, как и от нас, и их свет идёт к нам годы и века. Одни звёзды мы видим такими, какими они были до начала космической эры, другие — до войны, третьи — до революции, и так далее… Как всё-таки огромен мир! А мы, люди, живём каждый только своим, вечно что-то делим и ссоримся, не замечая этого. Космос ждёт своих исследователей, а мы ругаемся за каждую мелочь. Где-то в глубинах Вселенной инопланетяне ожидают контакта, а мы только и знаем, что гнать вооружение. Я тоже хотел бы побывать на другой планете, но вынужден потратить жизнь на борьбу со всевозможными подонками, от директора с тысячами на книжке до рядового алкоголика. И всё это бессмысленно, потому что проклятые преступники, размножаясь на ходу, пролазят в дырки в законе, и нам остаётся только разводить руками. Мы тратим свои силы впустую, а та сволочь, от которой зависит изменение формулировок закона, только сидит и рассуждает о гуманности…»

…Четырёхугольник звёзд пересекла светящаяся точка. Тревожно мерцая, становясь то красной, то зелёной, она уносила с собой во Владивосток…» (Солонцова?)

«…Эх, если бы Валерий обратился к нам… Но всё было против него. Он просто не мог не разувериться в милиции, столкнувшись с Кривоносовым. Трудно себе представить образ мышления человека, разуверившегося во всём, но, наверно, это очень страшно…»

…Со странным чувством шёл Солонцов по главной аллее кладбища. Он думал о том. что от каждого покойника в мире что-то осталось. Только от одного много. От другого мало… А от некоторых, которые могли бы принести миру немалую пользу, по чьей-то вине ничего не осталось…»

(Ужасно сложилась эта мысль!

Но далее — всё то же? Эксгумация манекена, уже с его участием?

А шифр… и тут разгадал Ромбов? Солонцов продиктовал по телефону — через всю страну! — буквы с той пластинки…)

«…«Нас четверо — Валерий Меркурьев, Ратислав Кременецкий, Александр Зорин, Валентин Викторов», — гласила первая фраза. Ромбов вспомнил, что такие послания в вечность часто находили на стенах домов и в пустых гильзах в местах ожесточённых боёв с фашистами. Но сравнение казалось ему слишком странным, даже неестественным. Отбросив эту мысль, он принялся расшифровывать вторую фразу. Она гласила: «Мы ушли от вас, неспособных спасти свою Родину, чтобы сделать это за вас». «Логичнее бы «нашу Родину», — подумал Ромбов, — но они шифровали в спешке. Но от кого это «от вас»?

…он вспомнил! Как-то же… незадолго до поимки Кривоносов выступил на собрании… громя и клеймя по-всякому… эмигрировавших в Израиль и США… После того, как работавший у них же Александр Зорин, человек, глубоко обеспокоенный недостатками социалистического строя и будущим мира, не выдержав постоянного кривоносовского… окончательно отчаялся, разуверился в коммунизме и уехал в США, про которые изредка слышал разговоры в восторженных тонах… где через месяц попал в тюрьму и был убит при попытке к бегству…»

(Ну, поворот! Уже их сотрудник с таким именем?)

«…при попытке угнать тюремный грузовик разбился о нефтехранилище, правда, почти пустое, так что от взрыва погиб только он один. А если бы и не было взрыва, всё равно он бы умер от пули тюремного охранника… Ну, почему так бывает?

И вдруг Ромбов сообразил, что думает не о том, о чём надо. Почему. Например, не упоминается фамилия Греха? Получается, что Валерий ушёл из жизни безвозвратно, а Меркурьев, Кременецкий, Зорин и Викторов «ушли от неспособных спасти свою Родину, чтобы сделать это за них». Ну что ж, это ясно. Но зачем Кременецкому, исчезнувшему в райцентре, было оставлять это письмо в гробу самоубийцы на другом конце страны? Не говоря уж о том, как они узнали… Или… Валерий же не знал Ратислава и не мог знать! И зачем ему было оставлять своё послание в гробу, если который всё же могут и не вскрыть? Единственное объяснение этому — у Валерия мог быть сообщник во Владивостоке. Что ж, там уже ищут носителей указанных имён и фамилий…»

(Увы! Расследуется… мозаика!

Как «обычное» уголовное или розыскное дело, по «обычной» логике! И… что можно так натворить!)

«…Но и это ещё не все вопросы. Зачем сообщники Кременецкого поменяли труп на манекен? Не для того же, чтобы от трупа не заржавела табличка. Она заржавела бы и так, не будь она иридиевой. Вот и второй вопрос: где они взяли иридий? Слишком уж этот металл дорого, чтобы использовать его на авось. Значит, они твёрдо знали, что гроб вскроют… Может быть, и так… А… зачем им понадобилось подменять… Ясно! Ромбов едва не вскочил с места от внезапной догадки. Им нужен был не труп… был нужен ЖИВОЙ Валерий Грех! А те, кому был доступен иридий, да ещё в таких количествах, вполне могли достать какое-нибудь африканское средство народной медицины, временно отключающее человеческое тело, и дать его Валерию. И — вот ещё…

Ромбов быстро набрал номер. Ему ответил женский голос…

— Да. Это я. Всё тот же следователь. Вы жена Ивана Ивановича? Фамилию вашей матери до замужества…

— Меркурьева.

Положив трубку, Ромбов вдруг ощутил неожиданное облегчение: два дела объединились!..

…Утром 1 февраля Ромбов проснулся от неожиданного звонка телефона. Оказалось, звонил Ялларабов.

— По делу Кременецкого кое-что новое. На расходящихся сферах два человека помешались. В одно время, позавчера вечером.

— С такими шутками звонил бы попозже, — сонно проворчал Ромбов.

— Да нет, всерьёз! — не сдавался Ялларабов. — Один из них — чей-то из наших родственник, военный лётчик лет сорока. Вот уж не думал, что люди этой профессии сходят с ума. Кто-то из врачей догадался записать свой разговор с ним и принёс плёнку в милицию. Вот послушай…»