Юрий Леляков - Журавлиная ночь

— Хорошо. Что будет дальше? Если подтвердится — будет начата постройка звездолёта…»

(Так, сразу! И тут же — сокращённый вариант диалога: возьмут ли их в экипаж? Но уже не как «кибернетических парапсихологов» — просто…)

«…в июне в «Правде» была статья, что какая-то ЭВМ — тогда ещё было принято это старое название — доказала, что в экипаж звездолёта следует принимать людей от 14 до 30 лет…

…Как только запись была отправлена в вычислительный центр, о ней, казалось, сразу же забыли. Тубанов и Ареев несколько дней подряд запрашивали о результатах — но каждый раз им сообщали только то, что передача с трудом поддаётся расшифровке…

…Во многих газетах за 14 сентября 1995 года на первых страницах появилось сообщение, что доказано инопланетное происхождение радиопередачи. Теперь о ней заговорил весь мир… Среди государственных преступников резко увеличился процент самоубийств…» (?) «…Однако с самой расшифровкой дело подвигалось медленно…»

(Но наконец — расшифрованы пять изображений, знакомых из позднего варианта! А шестым, вместо того букета из ножа, банкноты и костлявой руки — был как раз) «…череп за письменным столом…

…4 октября, в день 38-летия космической эры, началась постройка звездолёта. При выборе принципа работы двигателя остановились на электростатическом… Расчётной датой старта было названо 1 февраля 1997 года, расчётной датой прибытия — декабрь 2041 года.

Приём в Центр Подготовки Астронавтов открылся 7 октября. Самые главные опасения Тубанова и Ареева оказались напрасными: в экипаж звездолёта отбирали людей от 14 до 20 лет…

То, что согласия родителей не требовалось, было очень кстати, ведь его отец — мещанин, очковтиратель и алкоголик, желающий, чтобы его сын поступил в какой-нибудь институт и получил высокооплачиваемую должность, наверняка не дал бы согласия…»

— Откуда… накладки? — с досадой повторил Тубанов (здесь). — И у Захара отчим — хотя бы не алкоголик! Так откуда это?..

«…— Что у вас? — спросил заведующий Киевским центром Подготовки Астронавтов.

— Я хочу знать, как вы могли допустить в тренировочную группу человека без высшего образования, даже не спросив согласия у нас, его родителей?

— Когда готовился полёт «Марса-12», — ответил заведующий, — мы требовали согласия родителей, но при этом столкнулись с непредвиденными трудностями… Кстати, подготовка идёт уже давно. Почему вы не пришли сразу?

— Но он мне ничего не сказал. Я только из радиопередачи узнал, что он — один из наиболее вероятных кандидатов в полёт…

— Не сказал вам — значит, он вам не доверяет… Родители всех остальных кандидатов в экипаж звездолёта знали об этом ещё в начале октября! И, кстати, что это от вас так коньяком пахнет?

— Я… не знаю… почему я не знал… — выдавил пьяница. Не мог же он сказать, что провёл первую половину октября в тюрьме…»

(Ещё несколько строк — Кламонтов пробежал взглядом с чувством возрастающей неловкости. Ведь там — шло разбирательство с пьяным, который всё не хотел покидать кабинет, но наконец вывалился в приёмную, где его ждал другой…)

«…— Ничего, я знаю, что делать, — заплетающимся голосом произнёс собутыльник. — Увидит он свой космос, как же. Я могу добиться того, что вы будете приглашены на день рождения министра химической промышленности. Вот там и напьёмся, устроим скандал, сами попадём, конечно, в вытрезвитель — но зато уж его не возьмут как сына пьяницы. Заявят, что у него плохая наследственность…

— Чудесный гнусный замысел! И я ещё для большего эффекта подниму там тост за борьбу с пьянством!..

…Очнувшись 23 ноября утром в вытрезвителе, он понял, что операция удалась. А 24 ноября было объявлено, что Bиктoр Тубанов исключён из тренировочной группы.

Всю ночь 25 ноября Тубанов не мог заснуть, не находил себе места, пытаясь придумать что-нибудь такое, что свело бы на нет подлость, перечеркнувшую его надежды. Чтобы добиться победы, ему нужно было доказать, что на него нисколько не повлияла плохая наследственность. Но как это сделать? Единственная возможность — снятие эталонной психограммы, то есть психограммы, дающей представление о духовном мире его, Тубанова. И он же знал, что на «Теллурисе» (такое название дали строящемуся звездолёту) будет психограф — но в том-то и дело, что его нельзя будет оттуда вынести… Что же делать?

А в соседней комнате пьяница уже собирался на базар, где он почти каждый день продавал самогон. Вот если бы удалось пробить ему череп… Рука Тубанова нащупала лежавшую у него под кроватью тяжёлую гантелю.

— Ну, держись, тюремная мразь, — прошептал Тубанов, сжимая её в руке.

Пьяница уже оделся и вышел из своей комнаты. Тубанов стал медленно поднимать гантелю в руке. И тут его мозг, как молния, пронзила мысль: нет! Он убьёт подлеца — а его собутыльники будут торжествовать победу? Нет!!!

Тубанов опустил гантелю на кровать и притворился спящим. Но спокойно спать он уже не мог…»

— Совсем страшно читать, — признался Тубанов (здесь). — И хоть… откуда, почему?

— Потому что иных «добропорядочных» родителей только гантелей и проймёшь! — не смог сдержаться Мерционов. — Вот правда: дорвались до живой игрушки! Отсюда — и проекции…

«…— Это я, — заговорил с экрана видеофона Ареев. — Я уже придумал план контр-операции. Возьми себя в руки и запомни всё, что я скажу. Сегодня уже, точно объявили, что старт назначен на 1 февраля. А 31 января, за десять часов до старта, весь наш класс пропустят на звездолёт по специальным пропускам. Будет как бы экскурсия. Так вот, для тебя я уже имею такой пропуск. В общем, ты придёшь на космодром за 14 минут до назначенного времени — а мы уже будем на месте.

— Не знаю, получится ли что-нибудь, — ответил Тубанов, потеряв всякую надежду. — Вахтёр будет забирать пропуска или подсчитывать их, заметит лишний пропуск, старт отложат…

— Как раз за 14 минут до начала экскурсии происходит смена вахтёров, — объяснил Ареев. — И примерно в это же время на борт прибывает экипаж, то есть мы. Теперь понимаешь? Мы все войдём, ты тоже положишь пропуск. Вахтёры полностью доверяют нам. И когда первый вахтёр выйдет, а второй ещё не войдёт, кто-то из экипажа незаметно возьмёт пропуск и спрячет его.

— А запасы продуктов питания для лишнего члена экипажа? А дополнительная масса, которую буду представлять собой я сам и мои вещи?

— Вещи мы тоже беспрепятственно перенесём на борт звездолёта. А сама масса… Понимаешь, после того, как тебя исключили, никто не менял количество энергобатарей звездолёта…»

— Так просто, — снова прошептал Мерционов.