Юрий Леляков - Журавлиная ночь

«…В окно дома Тубанова засветили фары электромобиля. Освещая заснеженную улицу зелёными фарами — условный знак — он проехал ещё несколько десятков метров и остановился. Фары погасли. Яркий луч Венеры упал на крышку стоявшего в кузове контейнера. Сомнений не оставалось: это был Высожарский… Но за ним вышел ещё кто-то. Неужели Ареев?..

…— Это биоробот нулевого класса, — объяснил Высожарский. — Луариот Флантарес, второй пилот нашего «Теллуриса».

Робот был похож на человека, одетого в золотисто-лимонный блестящий комбинезон, но его биопластиковая кожа (тоже очень похожая на человеческую) была окрашена в тёмно-синий цвет. Вместо рук у него были щупальца, по две с каждой стороны. Место глаз занимали прозрачные пластинки, разделённые пополам. Через каждую половину просвечивал фотоэлемент, похожий на человеческий глаз. Нижняя часть лица была такой же, как у человека…»

— Так вот кем был Флантарский в первом варианте, — прошептал Мерционов (пока Кламонтов быстро просмотрел фрагмент, где они грузили в контейнер вещи, отобранные Тубановым в полёт).

«…Когда всё было уложено и Тубанов уже возвращался по лестнице в дом, он снова столкнулся с Флантаресом. Тот держал какой-то прибор, похожий на крошечный телевизор. Экран показывал городской рынок, бутылки самогона, пьяницу с пятью рублями в руке…

…— Я снимаю психограмму твоего отца, — объяснил он. — Прямо так, на расстоянии.

Психограмму! Значит, он всё же вынес психограф из звездолёта! У Тубанова от радости перехватило дыхание…

— Это то, что он видит сейчас… Что?

Картина изменилась. Очевидно, пьяница что-то вспоминал — так как под надписью «Воспоминания» на боку психографа загорелась лампочка. На экране появилась приёмная заведующего ЦПК…»

— А тут его разоблачили иначе, — Мерционов протянул Кламонтову ещё лист другого варианта.

«…— Сделай якобы случайную запись того разговора, — предложил Ареев. — Ты как бы ненароком заговоришь с ним о космосе и смысле жизни. А потом полученную запись мы переправим в ЦПА — и его подлость будет раскрыта.

— Такую запись можно и подделать, — не согласился Тубанов. — А вот эталонную психограмму — нет.

— Только на самодельном психографе сразу может не получиться, — вмешался Высожарский. — Он будет не так совершенен, как бортовой…»

«…Удачная психограмма была тринадцатой по счёту…» (Кламонтов снова перешёл к более раннему тексту.) «…Получить её удалось только 29 января. А когда 30 января утром заведующий ЦПК пришёл на работу, он увидел на одном из кресел в приёмной бумажный свёрток. Подойдя поближе, он заметил на нём надпись «Безопасно», сделанную почерком Высожарского. На Высожарского вполне можно было положиться.

Заведующий вошёл в свой кабинет и развернул свёрток. Внутри оказалась магнитная лента того типа, который обычно использовался для снятия психограмм…

…Вначале на экране появилась надпись «Эталонная психограмма Виктора Тубанова». Рука заведующего сразу же потянулась к выключателю, так как он считал, что может представить себе духовный мир Тубанова и без психограммы. Но тут…»

(Да, те образы: в небе над городом — разведкапсула звездолёта; в выхлопе её двигателя тонули «…винные ларьки, воры, бракоделы, хулиганы…» ; потом — сменялись кадры известных фантастических фильмов! Всё, как помнил Ромбов!..)

«…Заведующий всё ещё сидел перед аппаратом и думал. Было над чем задуматься! Ведь он представлял себе Тубанова совершенно ненадёжным человеком — а теперь оказывалось, что тот негодяй совершенно не повлиял на него. И ведь, кроме того, само лицо этого негодяя уже при первой встрече показалось заведующему удивительно знакомым… Где же он мог видеть его раньше? Не… на стенде ли «Они посещают вытрезвитель»? Да, точно. Вот где была его фотография…

Но как быть теперь с самим Тубановым? Ведь он не прошёл некоторых проверок и испытаний, и теперь никто не имеет права посылать его в космос. Психограмма опоздала на целых 17 суток! Если бы она пришла 13 января, ещё удалось бы что-нибудь сделать, а теперь… Как же быть?…»

— Ну и ситуация, — сказал Тубанов (здесь). — Но уж… придумано не на пустом месте! Не просто так…

— Его окружали в основном такие взрослые, — ответил Мерционов. — И потом, это первые пробы. Вот и космодром — в самом Киеве…

«…До начала экскурсии оставалось 40 минут. Тубанов поднимался на эскалаторе на платформу надземной станции метро. Через прозрачный эскалаторный туннель было видно, как в дом, где собрались собутыльники, входят милиционеры… Ему не хотелось упустить момент, чем всё это кончится — но он даже сам не заметил, как доехал до конца эскалатора и оказался на платформе. Потолок станции был прозрачным. Отсюда его дом уже не был виден, но зато хорошо были видны звёзды. Тубанов стал искать на небе знакомые созвездия…»

…Дальше Кламонтов быстро просмотрел: ранние варианты уже знакомого эпизода с видом звёздного неба; затем — очень коротко описанное тут прибытие на космодром; подмену пропуска; странный эпизод, оборвавший экскурсию, когда… выпавшая из чьей-то руки папироса, упав куда-то, «…прожгла провод со строго отрегулированным сопротивлением…» , и Арееву с Высожарским пришлось срочно заняться ремонтом, а экскурсантов стали просто выводить по одному наружу на площадку лифта (увы, были у Кременецкого и такие неудачные фрагменты!); как вдруг — Вин Барг протянул ещё лист:

— Смотри! «…Зазвонил видеофон. Тубанов нажал клавишу и убитым голосом произнёс — Кто говорит?… На экране появился…»

— «…Высожарский…» , — продолжил Кламонтов, ничего не понимая. — А… что такое? Самый ранний вариант? Или нет! — его бросило в озноб от догадки. — Почерк!

— В том-то и дело: не его ранний почерк! Наоборот: уже выработанный, но чужой! А сам текст: «…— Здравствуй. Тебя взяли? — Взяли. Экспедиции на Эпсилон отправляют 1 февраля, послезавтра. Вот что я узнал сегодня в школе. Оказывается, весь наш 8-В класс пропустят 31 января на космодром по особым пропускам. У меня есть такой пропуск. В общем, ты приходишь за 5 минут до намеченного времени. Корабль стоит где-то за сто метров от проходной, так как электростатический звездолёт почти безопасен. Ты для вида направляешься к скамейке, расположенной недалеко от звездолёта — а сам заходишь за него, и прячешься в аварийном люке…»

— «…А запасы пищи?…» — продолжал читать уже Мерционов. — «…Они рассчитаны на 7 человек. — Не беспокойся, я уже подделал перфоленту… — А мощность двигателя? — Там уже установлены секретные дополнительные двигатели… Да, а если твои родители позвонят в милицию?…»