Артём Яковлев - Три недели в настоящем

— Ну, да! А ты помнишь, когда это их здание было построено?

— Нет.

— После две тысячи третьего…

— Да ты что! — Димку, видно, этот мой ответ прошиб. — И ты что же, раньше строительства махнул?..

— Ну, да! Чего ты удивляешься?.. Всего в две тысячи третий год, летом. Да, кстати, Дима… — я неожиданно вспомнил, что обещал Профессору подарок из недавнего прошлого. — С днём рождения, дорогой! За мной был подарок. Можешь повесить в свою коллекцию…

Я достал из кармана тот красный значок и протянул Димке. Он взял и принялся рассматривать.

— ППС? Милиция?! Ни фига! Ты где такой отрыл?

— Отрывные места знать надо! — важно ответил я. Пусть Димка не догадывается даже, что сорвал я его с груди милиционера, находящегося при исполнении.

Потом случилось торжественное прикалывание ценного значка в коллекционный альбом, мы поставили его на стол в кухне и стали обедать, любуясь на этот раритет. Под шумок из телевизора. От меня мои нахлынувшие невзгоды временно отступили. Мне сейчас жалко было только свой новый, но уже затёртый смартфон, со всеми абонентами и услугами. Впрочем, по моей вине, он-то прожил уже в несколько раз больше положенного. И теперь, недавно купленный, остро нуждался в замене.

Поэтому после обеда я спросил:

— У тебя, Дима, случайно старого телефона нет? Мой остался там.

Это снова нас вернуло к старому разговору.

— Так ты, выходит, на пятнадцать лет скакнул? — вспомнил Димка.

— Нет! Только на четырнадцать лет и, без двенадцати часов, восемь месяцев. — быстро сосчитал я.

У Димки брови взмыли на лоб.

— Это же в два с лишним раза дальше, чем две тысячи одиннадцатый! Ну и как?

Он употребил «дальше» вместо «дольше».

— Как видишь! — и я показал на коллекционный значок, сияющий в открытом альбоме.

— Оттуда? — сразу догадался Профессор. — Ну, ты даёшь!.. Тебе надо уже мемуары начать писать!

— В ФСБ уже пишут. — вздохнул я.

— Ты что, скрываться теперь будешь? — заволновался Профессор. — Это опасно!

Я, как ни странно, тоже так считал. Жизнь в бегах меня никогда не прельщала. Поэтому мы вместе решили созвать внеочередной форум членов клуба. Будем сообща решать, что делать. И как дальше защищать себя, а также ещё не доросшее человечество от гонки машиновременных вооружений…

Странно. Вся операция прошла легко, как и предсказал Олег. Вчера мы совещались до половины восьмого вечера. Каких только решений не было предложено! Братан Петя Фокин, например, предложил мне поселиться в заброшенной деревеньке пока всё не утихнет. Сергей серьёзно посоветовал жениться и сменить свою фамилию на фамилию жены. А, любитель фантастики Профессор, предлагал покумекать насчёт отправиться пожить несколько лет в недалёкое прошлое. Что было, в общем-то, совершенно бессмысленным… Потом Олег, который молчал, пока мы всё это шумно обсуждали, сказал:

— Перестаньте мутить воду! Им нужны часы, а не Валера! А их спрятать легко. Так что, друг, отправляйся в свою квартиру и живи там сколько тебе надо! А часы оставь нам. И лучше будет, чтобы ты не знал у кого они. Если будут спрашивать, скажешь: потерял! Вместе с бумажками. А завтра свой телефон заберёшь. Они же не воры. Обязаны вернуть.

Так что я нормально выспался у себя дома, потом скудно позавтракал и пошёл за своим смартом. Сразу Самсунг мне не отдали. Опять был визит через рамку металлоискателя на третий этаж в кабинет Вяземского. Рамку в этот раз я честно прошёл. Сегодня мы с Вяземским беседовали тет-а-тет. Разговор прошёл довольно откровенно. Про потерю я врать не стал. Сказал, что часы, как и бумаги Виктора Александровича, моя собственность. И все претензии считаю незаконными.

Иннокентий Семёнович, имея в виду мои часы, возразил, что на изделия такого порядка частная собственность ещё не придумана. И показал мне запись с веб-камеры, установленной в кабинете, где был зафиксирован момент моего вчерашнего исчезновения. Я с интересом и даже удовольствием посмотрел, как среагировали на это мои собеседники… Это было похлеще Димкиного падения!

— Чем вы, Валерий Евгеньевич, объясните то, что здесь произошло? — в конце спросил меня майор.

Я пожал плечами. Объяснений можно было придумать миллион. Но все они вряд ли устраивали бы его. Майору требовалось физическое объяснение моей «дематериализации». Но наш неписанный клубный закон запрещал мне даже упоминание перемещений во времени. А письмо Виктора Александровича, которое наверняка было ими прочитано, содержало только тонкие намёки на их основную функцию. Слова «время» и «машина» в тексте вообще ни разу не упоминались. Поэтому я молчал.

А Вяземский начал вялые уговоры за патриотизм. Мол, вражеские лазутчики не дремлют, и может случиться так, что прибор, с помощью которого я исчезаю, может оказаться не в тех руках и не в то время. О чём говорит уже сам факт позавчерашней попытки нападения на меня.

— Иннокентий Семёнович! Я пока не готов к беседе об этом. Ваш служебный телефон у меня есть. Когда будет необходимость, я вам позвоню.

Странное дело, Вяземский после этого молча пометил мой временный пропуск, и я ушёл, конечно, не забыв взять на выходе свой смартфон… Тот опять полностью разрядился, и я, придя домой, снова подключил его к зарядному. По договорённости, если всё у меня в порядке, я посылаю Профессору сообщение «ОК». Если сообщения не будет, он на мои звонки не отвечает. Не знаю даже, зачем он такие сложности выдумал. Телефоном без заряда я пользоваться не рискнул. А есть очень хотелось. На завтрак у меня был только последний кусок чёрствого хлеба, да майонез и вода. Потому что даже чайник мне разбили. Ещё в морозилке лежали пельмени. Но по ним уже ходила чья-то нога, и вряд ли они после этого остались такими же съедобными…

Я снова надел дяди Витину куртку, у моей при падении с третьего этажа в 2003 году рукав почти оторвался, взял ключи и пошёл к Профессору. На нашей площадке в телефонном щитке возился кто-то в чистой синей рабочей куртке. Нашего мастера по телефонам я знаю. Он никогда не мог выглядеть так роскошно. Грязные и рваные рабочие штаны, и куртка, с карманами полными инструментов… Ну, что ж, весьма своевременный ход. Я знал, что Иннокентий Семёнович не оставит меня без присмотра. Надо будет предупредить ребят, чтобы ко мне пока не показывались.

Когда я спустился на первый этаж, у двери лифта нос к носу столкнулся с Ликой… Для неё наша встреча тоже была неожиданной. Я посчитал невежливым разговаривать в подъезде, в двух шагах от дома, но у меня там был уже не лёгкий беспорядок, да и угощать гостью было совершенно нечем. Но когда я предложил пойти к Профессору, она безапелляционно отказалась. Обед у меня неопределённо откладывался, и я не знал, как поступить с Анжеликой. Пришлось возвращаться к себе на пятый этаж. Впрочем, я мудро оставил её у себя в квартире, а сам, прихватив свою карту, пошёл по магазинам. Когда через двадцать минут вернулся к себе, Лика успела умело прибраться. Она спросила: