Кэт Фоллз - Нелюдь [litres]

Наверное, на этом надо было заткнуться и прекратить расспросы. В конце концов, теперь мне не надо было идти до Молина в одиночку, да и полудикий охотник был далеко не худшим эскортом в подобной ситуации. Но все же…

– Серьезно, почему ты вдруг передумал?

– Решил, что Маку не понравится, что его дочь в одиночку бродит по Дикой Зоне.

От удивления я даже споткнулась.

– И я точно знаю: ему совсем не хотелось, чтобы ты вообще здесь оказалась. – Он остановился и повернулся ко мне: – Зачем ты здесь? У Мака какие-то проблемы?

– Но как… откуда ты знаешь моего отца?

Он только приподнял бровь, как будто я задала глупый вопрос, и жестом указал на мачете:

– Эта штука принадлежит Маку. И сумка тоже его. Не нужно было быть гением, чтобы понять, что ты его дочь. Городские «неженки» тут просто так не бегают.

– Прекрати называть меня…

– Я ответил на вопрос. Теперь твоя очередь. Что происходит?

Я не видела, почему бы не рассказать ему правду. Он не мог донести патрульным на моего отца – его самого разыскивали за нападение на патрульного.

– Как бы тебе объяснить… Люди с Запада не имеют права пересекать стену. Это нарушение закона, если ты не патрульный.

– Это я и сам знаю – иначе зачем вообще нужна эта стена.

– И если кого-нибудь поймают с поличным или есть доказательства…

– Их расстреливают, я знаю. Ты хочешь сказать, что у них есть что-то на Мака?

Я кивнула:

– Но все можно будет исправить, если он принесет кое-что для одного человека из администрации.

– Рад слышать, что люди одинаковые, что по эту сторону стены, что по ту, – с горечью усмехнулся Рейф. – Ладно, пошли. Если Мак в Молине, я знаю, где его найти.

Он двинулся по дороге с такой скоростью, что мне пришлось почти бежать, чтобы не отстать от него. На ходу, запыхиваясь, я рассказала про предложение директора Сперлинг. Когда я сказала ему, куда отец должен отправиться по ее заданию, Рейф скорчил гримасу отвращения.

– В чем дело? – спросила я. – В Чикаго много «диких»?

– Много, но я слышал, люди там еще хуже.

– Держи ушки на макушке, – предупредил Рейф, когда мы приблизились к городу. – Здесь полно полукровок. – Он указал на ряды заброшенных зданий вдоль разбитых улиц. На некоторых дверях развевались обрывки желтой карантинной ленты. – Я гарантирую, что сейчас они приглядываются к нам, пытаясь понять, насколько мы легкая добыча.

– Хорошо…

Я рассматривала деревья и кусты, просунувшие ветки прямо через окна зданий и проросшие через канализационные решетки. В нескольких местах слой лиан и плюща был настолько плотен, что домов под ним вообще не было видно. Словно даже здания здесь одичали. Потом мы подошли к целому кварталу, заваленному обгорелым мусором, и я спросила:

– Разве на Молин сбрасывали зажигательные бомбы во время эпидемии?

Из уроков истории я знала, что во многих крупных городах армия применила зажигательные снаряды в последней отчаянной попытке остановить орды зараженных разносчиков вируса. Они рассудили, что смертность от вируса «Ferae» достигала девяноста пяти процентов, так что этих людей в любом случае ждала гибель.

– Нет. Как я слышал, здесь просто были протечки газа, – весело отозвался мой спутник. – Дома вечно взрываются из-за горючих материалов или всякой химии, которая там хранится.

Я заглянула в разбитую витрину магазина, мимо которого мы проходили, и мне почудилось, что тьма внутри дрогнула и свилась кольцами. Я отшатнулась и передвинулась к другой стороне улицы, где сухие листья завивались между брошенными ржавыми машинами и перевернутым школьным автобусом.

– Не подходи слишком близко к машинам, – предупредил Рейф. – Там, бывает, разные твари гнездятся.

Я побыстрее вернулась на середину улицы.

– А как тут с «дикими»? – Мой голос дрогнул на этом слове.

– Они всегда вокруг и, если ты подойдешь слишком близко, могут укусить. Они настолько же опасны, насколько опасно то животное, ДНК которого их заразило. Например, парень с ДНК тигра – очень опасен .

– Он все равно частично человек, – заметила я.

– И что из этого?

– А то, что люди могут контролировать свои порывы.

Он скептически приподнял бровь:

– Интересно, с какими же людьми ты до этого общалась?

Мне надо было бы оставить эту тему, но ради того человека-тигра я не могла не высказать свои мысли:

– Его зовут Хорда, и он не вел себя как опасное животное. Он был очень вежлив…

– Что значит «вежлив»? – Рейф даже остановился.

– Он поблагодарил меня и назвал свое имя.

– И ты поняла его?

– Превосходно.

Рейф нахмурился:

– Мне он ничего не сказал.

– Может, потому, что ты в этот момент пытался убить его ломом?

– Впрочем, какая разница. – Рейф снова двинулся вперед. – Другие «дикие» тоже иногда могли разговаривать.

Не похоже было, чтобы он раскаялся. Я быстро догнала его:

– Ты хочешь сказать, что обычно «дикие» не способны говорить?

– Откуда мне знать? Я с ними разговоры не веду.

Я схватила его за локоть и заглянула в лицо:

– Ты злишься, потому что я была права, когда остановила тебя.

– Ну еще бы, прямо сейчас умру от угрызений совести. Обещаю сегодня ночью целых пять минут не спать. – Он вырвал руку и подбежал к ближайшему крыльцу. – Мы пришли.

– Куда пришли? – Здание было как две капли воды похоже на остальные пятиэтажки, мимо которых мы проходили.

– Сделаем небольшую остановку.

– Но мне нужно как можно скорее найти отца.

– О’кей, тогда просто иди по дороге, пока не упрешься в стену из сваленных машин. Карантинный центр как раз за ними, – он указал на крышу здания, возле которого мы стояли. – Если передумаешь, я буду там, наверху.

Мне ужасно не хотелось потакать этому самодовольному нахалу, но я постаралась забыть про тикающий в голове секундомер и сказала:

– Хорошо, я с тобой.

Он двинулся внутрь, даже не оглянувшись:

– Я и не сомневался.

Пол древнего вестибюля был весь покрыт грязью и мусором, стены – черной плесенью, а открытая лифтовая шахта зияла темным гулким провалом. Зачем мы вообще полезли в эту готовую рухнуть развалюху?

Многие из дверей в бывшие квартиры были открыты, за ними виднелись комнаты, усыпанные обломками мебели, книгами, одеждой и другими личными предметами. Во время бегства на Запад всем разрешили взять не более одного чемодана. Все остальное пришлось бросить позади.

Стоящий в одном из проемов койот наблюдал, как мы поднимаемся по лестнице. Рейф едва глянул на него, но я следила за животным взглядом, пока мы не добрались до верхнего этажа. Я не знала, насколько он может быть опасен, но не хотела рисковать. В конце концов, это же было дикое животное.

Рейф остановился перед первой дверью на площадке верхнего этажа, повернул ручку и вошел внутрь. Что, в Дикой Зоне не принято стучать или спрашивать «кто там»? Может, и так. Если судить по охотнику, цивилизованное поведение осталось в прошлом. Я вошла следом. Это была старая квартира с высокими потолками, но пол уже готов был провалиться под тяжестью мебели, которой было заставлено помещение. Груды драгоценностей устилали все поверхности, а под ногами похрустывал толстый слой купюр. Это были старые деньги, выпущенные еще до эпидемии, которые больше не имели хождения на Западе.