Виль Быков - На суше и на море, 1990 [антология]

Задача, которая ныне стала уже полузабытой, особенно в местностях, где поредели и обезлюдели деревни, где не позовешь соседку, если потребуется срочная помощь…

…И все-таки беспокойство не оставляет меня. Кажется, уже все запоры на воротах сняты, уже появились первые тысячи подрядных семей и коллективов, их славят по радио, телевидению, в газетных статьях. А неуверенность остается, что-то много неясностей и противоречий читается между строк, просматривается на телеэкранах. И уж совсем грустно становится, когда поездишь по селам-деревням.

Запустили болезнь, сельское хозяйство у нас хронически нездорово. Мало в деревнях неизверившегося народа. Все сколько-нибудь инициативные крестьяне, те самые, на которых село могло держаться, вся молодежь давно в городах, привыкают или уже привыкли к новому укладу жизни в городе, где все тебе продадут, достанут, были бы деньги. И возникает у них, укрепляется погоня за выгодной работой, где больше платят, где скорее можно получить квартиру с удобствами, откуда деревенское твое детство выглядит затуманенно-привлекательным и реально-тяжелым.

Дорога назад не заполнена народом. Не спешат в родные села. И не будут спешить, пока не убедятся, что в новой фермерской Деревне все сравнялось с городскими удобствами и бытом. Раскрестьянивание зашло далеко, особенно в нечерноземной России, в огромной Сибири, где с безумными скоростями вырастают приполярные промыслы и прииски с бешеными заработками, сулящими «красивую житуху» до старости лет.

А пашни все меньше и меньше. И продукты все больше с иномарками, в красивых упаковках. И какое-никакое жилье. Зато за спиной остаются заброшенная земля, развороченные горы да карьеры с водой, пахнущей серой и нефтью. Все то же экстенсивное хозяйствование без загляда в будущее.

Продолжаем говорить о Продовольственной программе — как о первостепенной, наиглавнейшей. А строим все в городах, а не в селах-деревнях. И беспокоимся о выбоинах на столичных улицах, а не о бездорожье в сельской местности. И урезаем фонды на товары для сельских магазинов, отчего поезда в сторону городов идут переполненные потенциальными покупателями всего, чего так остро недостает в деревнях. Телевидение тоже спиной к деревне…

…Нездоровье задержало меня на полмесяца дома. По вечерам устраивался у телевизора с блокнотом на коленях и отмечал, много ли разговоров и картинок о новых веяниях в аграрном секторе. Не речей — их всегда хватает. А фактов.

Самая популярная телепередача — программа «Время» в среднем из сорока минут уделяет сельскому хозяйству — опыту и недостаткам — 6–8 минут, заполняя их преимущественно разговором о делах Вагина, Стародубцевых, Малкова, Червякова и других давно известных руководителей колхозов и совхозов, которые действительно сумели наладить умное землепользование в своих селах. Но их так мало, что погоды-то они не делают в море слабых и уже «упавших» хозяйств и целых районов.

Сколько-нибудь обстоятельных передач о новом опыте, неординарных действиях и устойчивых урожаях, надоях, об устроенных, прочных деревнях и, конечно, об особенно нужных подрядных семьях, коллективах телевидение и радио не дают. Трудно сыскать? Или нет желания?.. Но ведь Продовольственная программа все еще «лежит», особых перемен к лучшему тут не видно, роста производства продовольствия по стране Госкомстат не наблюдает. И уж если помогать селу, то надобно и показывать его — какое оно есть и каким мы хотели бы его видеть.

Было время на Руси, когда председатель Совета Министров Столыпин сделал шаг, не очень оглядываясь при этом на царя-батюшку: развязал руки самым деловым и умным крестьянам, позволив свободную работу и торговлю хлебом, мясом и всем прочим, что дает земля. Какой был взлет крестьянского энтузиазма по стране! Мы стали торговать и хлебом, и маслом, и льном, мясными продуктами на мировом рынке, оттеснив других конкурентов в обоих полушариях Земли. Для Столыпина это кончилось плохо, но деревня, поднявшись, уже не упала до самой первой мировой войны.

Была и вторая волна подъема в сельском хозяйстве — при нэпе, введенном В. И. Лениным в 1922 году. Словно волшебной, все возрождающей палочкой прошлась эта программа по России Советской. За два года, на моей памяти мальчишеской, все изменилось. Голод отступил, а потом и исчез вовсе, жизнь в деревнях и городах воспрянула, заработали не только крестьянские руки, но и рабочие на предприятиях.

А всего-то-навсего это и была ставка на работящий народ, которого в нашей стране всегда было достаточно, но сказывались работоспособность и инициатива лишь во времена полной раскованности, поощрения предприимчивости.

Не зову к повторению прошлого, оно только на особенные пики истории приходится. Нужно снять последние рогатки и ограничения предприимчивости: уж если речь пошла о семейном или кооперативном подряде, так надо открыть им широкую дорогу — и кредитами, и материалами, и льготами, а не пристраивать инициативные группы под крыло хромающих коллективных хозяйств, которые сами едва держатся и вовсе не заинтересованы, чтобы возле них вдруг появились производители продукции более дешевой и массовой. Что греха таить: под крылом совхоза или колхоза инициатива всегда будет повязана, им будут выделять блага похуже и поменьше, чтобы «не высовывались».

Эксплуатации человека человеком не будет, советские люди в условиях социалистического общества не допустят этого. Но работать станут много лучше, на просторном поле появится возможность в большей мере отличиться в труде. Тем более перед своим государством, которое и называется государством трудящихся.

Одно это ко многому обязывает.

И к нравственному ощущению своей причастности к природе, личной причастности, без оглядки на соседа, который может думать и работать иначе, ведь полностью похожих людей не было и нет даже на восьмом десятке лет Советской власти. Все мы разные…

Сильно потрепанная, местами просто истерзанная природа ждет настоящих, а не бумажных заступников. Это в первую очередь относится к кормящей земле, к испорченным рекам, уничтоженным лугам, к прекрасным и сегодня русским пейзажам, где еще сохранился лес и чистое небо над ним.

Жизнь продолжается. И будет стремиться к совершенствованию, если человек не встанет на ее пути бездушным разрушителем, каким уже не раз показывал себя, предварительно нацепив на лицо маску того или другого ведомства, которое якобы только и может спасти натуру — с явной выгодой для ведомства, а не для общества.

Ни одно добровольное или государственное учреждение не станет защитником истощенных почв, уничтоженных лугов, развороченных гор и рек, превращенных в сточные канавы, если рядом не поднимется лес работящих рук страны, объединенных чувством ответственности за землю и красоту.