Виль Быков - На суше и на море, 1990 [антология]

Экономика развивается под контролем государства. В сельском хозяйстве тон задают крупные фермы. Да, успехи экономики налицо. Но внешний долг страны уже перевалил за 40 миллиардов долларов. Если перевести его по курсу турецкой лиры, то на каждого жителя придется миллион. «Мы тоже страна миллионеров», — шутят турки.

Турция стремится войти в «Общий рынок», стать его тринадцатым членом. Двадцать лет она «держит экзамен» в качестве его ассоциированного члена. Недавно Турция вновь постучала в двери Сообщества. Но мнения разделились: одни готовы ее впустить, другие считают, что она пока не достигла требуемого уровня. Но никто прямо не сказал «нет». Предсказывать будущее — занятие рискованное и бесцельное. А пока Турция — источник дешевой рабочей силы для стран «Общего рынка».

После того как в восьмидесятых годах к власти пришла армия, политическая жизнь в Турции заморожена. В стране много говорят о демократии. Но Коммунистическая и Рабочая партии запрещены. В Стамбуле шло позорное судилище над лидерами этих партий, каждого из которых власти требовали приговорить к… 504 годам тюремного заключения. Забастовки практически запрещены…

Хотя Ататюрк перенес столицу страны в Анкару, первым городом Турции, ее деловым и духовным центром остается Стамбул.

Двадцать пять веков стоит на Босфоре этот город — языческий, христианский, мусульманский; римский, греческий, турецкий — вечный… Единственный город в мире, ухитрившийся лечь сразу в двух частях света — в Европе и Азии.

Немного на земле городов с такой яркой и трагической судьбой. Его брали штурмом Тамерлан и Александр Македонский, опустошали крестоносцы и турки-сельджуки. Он был столицей Римской империи и Византии. Турки зовут его «джанлы тарих» — что значит «живая история». И верно: когда ходишь по улицам Стамбула, «автографы» истории с тобой на каждом шагу — в раскопках, памятниках, в лицах людей.

Когда-то в этих краях, говорит легенда, охотился храбрый воин Визант, сын бога моря Посейдона. Внезапно налетел орел и унес сердце жертвенного быка на берега Босфора. Увидев в этом божий знак, Визант построил у пролива христианский город.

В 330 году римский император Константин завоевал город, перенес сюда столицу и назвал Новым Римом — Константинополем. Тысячу лет жил и богател на поте и крови рабов Константинополь. Но с падением Рима его восточные провинции отделились, образовав Византию. В XV веке турецкий султан Мехмед II захватил Константинополь и дал ему новое имя — Истамбул. Это имя изменило облик и дух города: бывший Византии, Новый Рим, Царьград, Константинополь стал столицей Османской империи, а цитадель христианства — центром ислама. В истории вечного города началась турецкая эра.

…Мое первое утро в Стамбуле. Просыпаюсь от громкого голоса муэдзина, усиленного мощными динамиками. Это эзан — призыв к утренней молитве. Запевает один минарет, подхватывают соседние. И над всем городом плывет заунывный речитатив, неспешный, как караванный ход, бесконечный, как физическое ощущение бога. На улицах Стамбула никто, конечно, не падает ниц, заслышав эзан, но для каждого турка голос муэдзина — звук родины. Он неизбежен, как восход солнца, как крик петуха на рассвете. Я спросила, бывают ли случаи, когда дежурный в мечети проспит или просто забудет вовремя включить магнитную запись эзана? Мне ответили — исключено!

Эта земля входит в тебя плотью, красками, запахами.

В ранний час Стамбул похож на старинную картину, подернутую дымкой времени. Но может, все гораздо прозаичнее? На дворе ноябрь. Ночи холодные, и в домах затопили. В городе нет центрального отопления. Тысячи печных труб извергают в небо каменноугольную копоть. Висит над домами шатер смога. Запах гари так силен, что першит в горле. Говорят, дышать воздухом Стамбула зимой — все равно что выкуривать десять пачек сигарет в день. Недавно в Турцию начал поступать советский газ из Ямбурга. Может быть, воздух станет чище?

Идет мелкий, как пыль, дождь. Город мокрый, озябший, хмурый. Но вот рассвет тронул голубые купола мечетей, тонкие минареты. Запахло теплым хлебом из булочной, ворохом желтых листьев, что так щедро рассыпал под окном орешник.

Еще пустынны улицы. Пошли первые автобусы с пассажирами — молчаливыми людьми в кепках и спецовках. Вслед за ними потянется к конторам мелкий чиновный люд. Их патроны, солидные бизнесмены, не спешат — на закрытых балконах они предаются утреннему кейфу — читают газеты, пьют глоточками горячий, как огонь, кофе.

Над термальными банями уже курится дымок. Владельцы лавок заботливо протирают витрины, раскладывают товар. Перегнувшись через балкон, молодые женщины встряхивают простыни, ковры.

Мальчишки тащат с базара покупки в богатые дома. Спешат из прачечных разносчики рубашек. Продавец каштанов уже занял место на людном перекрестке, раздувает жаровню.

Позвякивая колокольчиком, едут «водовозы». Вода из кранов в Стамбуле жесткая, плохо очищена, ее пьют только бедняки. Остальные покупают пластиковые бутыли с родниковой водой, «чистой, как слеза младенца, целебной, как верблюжье молоко».

Идет, толкая перед собой тележку, торговец рыбой. Минутный торг — и с балкона второго этажа спускается на веревке корзина с деньгами.

Громко кричит радио. Гортанный голос диктора мешается с треском поп-музыки и звуками саза.

На углу у газетного киоска встречаются двое мужчин. Перебрасываются парой фраз: «Мерхаба! (Здравствуйте!) Насылсыныз? (Как дела?) Чок гюзель! (Прекрасно!)» — и спешат дальше по делам.

А вот ступает, грузно опираясь на палку, смуглолицый старик.

Он величествен и отрешен, как жрец с древнего барельефа. Но что это? Он протянул руку за подаянием. «Есть царствующие нищие и нищенствующие короли», — вспоминаю я слова Блока.

В кофейных завтракают первые посетители. Вижу, как за стеклом повар готовит кебаб. Похожий на веретено вертикальный шампур, унизанный мясом, медленно вращается, источая древний, как мир, запах жаренного на открытом огне мяса. Готовые куски повар срезает, кладет на лепешку и подает в зал.

Еда в Турции вкусная, хотя жирная и сладкая. Очень любят дымные кебабы, особенно ценится «апрельский» шашлык — из ягнят, которые паслись на весенней травке. Любят всевозможные пловы. Аллах запретил, есть свинину, поэтому в стране почти нет свиней. Зато в почете баранина.

Трапеза начинается с закуски — мезы. Подается сыр с кусочками брынзы, рыба, мидии. Едят не спеша, со смаком, иногда громко беседуя и жестикулируя. Коран запрещает пить вино, но о водке в нем не сказано ни слова. Водку пьют, свою, анисовую, и нашу, русскую. В лавках на бутылях выведено латынью: «Вотка», «Каньяк«…После сытного обеда, говорят, и пророк любил выкурить трубочку. Раньше в Турции курили кальян, теперь перешли на сигареты, лучше если американские.