Владислав Покровский - Курьер. Книга вторая

За тяжеленной дверью вдруг раздались шаги, я встрепенулся, осмотрелся и, восхотев чуть-чуть пошалить, прибавить, так сказать, адреналина, зайцем скакнул мимо колонн, взлетел на возвышение и уселся в трон, поставив меч рядом с собой, у подлокотника. Дверь скрипнула и отворилась, до того лежавшая пластом Шела встрепенулась, быстро поднялась на ноги, осмотрелась и, увидев меня, восседавшего на троне, шагнула из-за колонн, явно намереваясь подойти, однако я яростно замахал ей руками, чтобы она спряталась и не высовывалась.

Дверь открылась полностью, я поднял голову, царственным жестом кладя подбородок на пальцы левой руки, и увидел, как в зал входит высокий статный мужчина, черноволосый, с ястребиным крючковатым носом, хищно нависающим над бледным тощим вытянутым лицом, которое, как мне показалось, лишено было всего человеческого, ни грана тепла и доброты не было в его хищном оскале, выражение же холодных колючих глаз могло бы довести до инфаркта кого угодно — оно было мёртвым, исполненным какой-то мрачности, в нём не было обещания жизни, там были лишь тьма и боль за его глазами.

— Ты занял моё место, чужак, — хрипло произнёс он, остановившись на пороге и посмотрев на меня.

— От самозванца слышу, — лениво отозвался я, не меняя позы.

— Дерзко, — улыбнулся Валет и сделал шаг вперёд, потом ещё один и ещё, медленно и неотвратимо шагал он ко мне, буравя и испепеляя своим взглядом, который не сулил мне ничего хорошего, кроме вечных мук и вечной боли, на которую он меня собирался обречь. — Мне сообщили об авантюристе, который здесь оказался по чистой случайности, и я сразу же выслал отряд, чтобы тот встретил его. Каково же было моё удивление, когда я вернулся и узнал, что этот самый авантюрист уже проник во Дворец и подбивает моих верных людей на бунт.

— Шляпник не твой человек, — покачал я головой.

— Ну, если он не мой, то тогда откуда мне стало известно о месте, в котором окажется авантюрист и мой самый главный оппозиционер: Белый Кролик? — парировал Валет, останавливаясь посреди залы, на полпути к трону. — Всё это время он служил мне верой и правдой, и в скорости от его речей даже Белая Королева, эта высокомерная гордячка, признает мою власть, прекратит бесполезную борьбу и станет моей.

— Трудненько ей будет признать власть того, кого совсем скоро не станет.

— Ты угрожаешь мне? — Валет пристально посмотрел на меня.

— Да, — просто ответил я и чуть не упал от удара волны ярости, которая тут же обрушилась на меня; наполненная ненавистью, тьмой, злом и разочарованием и особенно жаждой крови и убийства. Эта волна едва не сбила меня с ног, окатила с головой, потрясла всего и отпустила через некоторое время, ошеломлённого и растерянного.

— Зачем? — прошипел Валет, откидывая свой карминовый плащ — под ним я увидел воронёный полный нагрудник и кольчужную рубашку, чей ворот закрывал горло, а многослойная мелкоячеистая сетка — живот и пах, обнажая ножны с самым великолепным мечом, какой я только мог видеть в своей жизни. — Тебе не справиться со мной, авантюрист, ибо пока не вернётся Алиса, не будет мне ни смерти, и поражения, но Алиса никогда не вернётся… Я об этом уже позаботился!

— Каким же образом? — лениво поинтересовался я. — Ты оплатил её похороны?

— Нет, — скривился Валет, — это было бы слишком просто. Сила во мне требовала иного решения. Когда я обнаружил, что мне стали подвластны время и умы людей, я сделал так, что множество шутов вдруг захотело написать ещё тысячи рассказов про Алису, сделать их зримыми, образными, создать это… как его… Всё время забываю, — пожаловался он.

— Кино, — подсказал я, жмурясь от наслаждения и восторга. Какая прелесть: ещё один колоритнейший персонаж в моей богатой "коллекции уродов". Осталось всего двое, и будет открыт круглый счёт.

— Спасибо, — величественно кивнул Валет. — Так вот, когда люди начали делать кино, они заставили забыть других людей, какой была истинная Алиса, под моим влиянием они создали её новую, которая оказалась неспособна покончить со мной…

— Приятель, скажи мне, — оборвал я его, — а где твой дракон? Как его?.. Пламезрыг?

— Неужто ты считаешь себя настолько сильнее и важнее, что имеешь право задавать здесь вопросы?! — вскипел Валет.

— А ты как думаешь? — улыбнулся я, кладя ногу на ногу и лениво почёсывая живот.

Ну же, парень, когда же ты, наконец, не выдержишь?! Я уже устал вести себя как типичнейший хам!

И "парень" наконец не выдержал… Не знаю уж, что именно его добило — чесание живота или откровенная вызывающая наглость в моём поведении, но он сорвался и сделал первый выпад. О как же я этого ждал!

Валет ринулся в атаку, полы карминового плаща взлетели и опали как крылья громадной птицы, меч звякнул, покидая ножны и устремился мне в грудь. Я вскочил с трона ему навстречу, лёгкий поворот кистью, взмах, и наши мечи скрестились, задрожали, я заметил краем глаза, как заблестели глаза Валета, его руки дрогнули, не выдерживая напряжения, и в тот момент я резко шагнул в сторону, разворачивая меч. Клинок Валета с протяжным звоном скользнул по Зарубаю, я довернул кисть, разворачиваясь, и он совсем улетел в сторону, а его хозяин с проклятиями быстро отступил. Сделав ещё шаг в сторону, я с лёгкостью восстановил равновесие, помахал мечом, приноравливая к нему руку, затем в официальном турнирном салюте поднял лезвие вертикально вверх и коснулся им своего лба, отдавая своеобразную честь противнику.

Валет развернулся, цвет его лица мог с лёгкостью поспорить с самым помидористым на свете помидором, он выпрямился, поднял меч, пару раз взмахнул им, разминая руку, и тут увидел мой салют.

— Кто ты, чужак? — спросил он хрипло.

— Чужак, — охотно ответил я, наблюдая за ним внимательно — дурак опасен, разъярённый дурак, считающий себя опозоренным, опасен втройне — и напряжённо вслушиваясь, не раздастся ли хлопанье драконьих крыльев. Валет был гордецом — это очевидно, а значит дракон мог прийти ему на помощь только в том случае, если бы с его хозяином приключилась бы на самом деле грозная беда. Придётся ждать…

— Я не помню, чтобы о тебе говорили пророчества, — заметил он, понемногу приближаясь.

— Обо мне, как правило, говорят в хороших сплетнях и благопристойных анекдотах, — ответил я, подумав немного. — Ну и бабы, разумеется, друг другу на ушко про меня всякие страсти рассказывают — куда ж без этого.

— Ты слишком дерзок, чужак, — процедил Валет, вставая напротив меня. — Слишком…

— Моя бедная мамочка тоже постоянно жаловалась на то, что у неё уродилось, — заявил я и тут же пожалел, что у меня настолько свободный как помело язык. Ну ладно мысли… Мысли то просто мысли… Но какого Безымянного я во время "крутой разборки" себя как маленький веду?! О Триединый, дай мне мозгов побольше, чтобы понять сию великую загадку.