Джеймс Баллард - Затонувший мир [авторский сборник]

«Проснулся в 6.33. Прощальная встреча с Андерсеном. Он не слишком скрывал, что дальнейшие визиты к нему бессмысленны и что сейчас лучший выход для меня — одиночество. Заснуть в восемь!» «Строгая размеренность сроков просто потрясает меня». На мгновение он задумался и решительно дописал: «Прощай, Эниветок!» Чья-то невидимая рука сжала горло, комната разом потемнела и отодвинулась. Роберт закрыл глаза и, почти без надежды быть услышанным, проговорил: «Боже дай мне сил пережить это!»

Девушку он опять встретил на другой день в лаборатории Уайтби. Приехал он туда сразу после раннего завтрака, захватив панцирную жабу, которую подобрал вчера в бассейне; хотелось поработать с нею, пока та не умерла. Единственное подобное существо, которое он до этого встречал, чуть не убило его. Месяцем раньше, огибая на своей машине озеро, он врезался передним колесом в такого же зверька. Пауэрс думал, что его легко расплющить, но, словно пропитанный металлом, панцирь устоял, хотя внутренности оказались размозженными, при этом мощный толчок отбросил машину в кювет. Позже он исследовал панцирь в лаборатории и увидел, что в нем накопилось примерно полтора фунта свинца.

Уже многие животные и растения научились вырабатывать или усваивать в своем организме различные тяжелые металлы, ставшие для них противорадиационной защитой. В горах, расположенных по другую сторону пляжа, двое стариков-золотоискателей решили опробовать допотопные, заброшенные восемьсот лет назад золоторазработки. Они обратили внимание на то, что листья кактусов, растущих вокруг старых шахт, странно пожелтели. Анализ выявил, что кактусы поглощали золото в таких количествах, что их переработка стала выгодным делом. И это при том, что низкий уровень содержания золота в бросовых залежах делал экономически бессмысленной любую попытку возобновить их разработку. А вот новые свойства кактусов сделали давние шахты доходными.

Проснувшись в 6.45, на десять минут позднее, чем вчера (он установил это, слушая традиционную утреннюю радиопередачу), и нехотя перекусив, Пауэрс потом еще час упаковывал книги, которые собирался отослать брату.

Около восьми часов утра он был в лаборатории Уайтби. Она находилась в огромном геодезическом куполе рядом с виллой на западном побережье озера, за милю от летнего дома Калдрена. После смерти биолога вилла пустовала. Большая часть животных и растений-экспонатов лаборатории погибли, пока Пауэрс выколачивал у бюрократов разрешение посещать ее.

Выходя из машины, Пауэрс заметил на самом верху купола Кому. Ее изящная фигурка четко вырисовывалась на фоне светлого утреннего неба. Она радостно помахала ему и, сбежав по стеклянным ступеням, оказалась перед машиной.

— Доброе утро, — поздоровалась она с улыбкой. — Я хотела познакомиться со здешним виварием, но Калдрен уверен, что если он пойдет со мной, то вы захлопнете дверь у нас перед носом, поэтому я решила идти одна.

И пока Пауэрс, не отвечая, шарил по карманам в поисках ключа, она предложила:

— Если вы не против, я могу выстирать вашу рубашку.

Пауэрс посмотрел на свои грязные манжеты и улыбнулся.

— Это хорошо придумано, — согласился он. — А то я и впрямь в последнее время перестал следить за собой. — Он отворил дверь и тронул Кому за руку. — Мне непонятно, отчего Калдрен вбил себе в голову эту ерунду. Никто не мешает ему приходить в лабораторию в любое время.

— А что у вас в этом ящике? — спросила девушка, указывая на шкафчик, который он подхватил, открыв дверь.

— Один наш далекий предок, которого я вчера обнаружил. Чрезвычайно любопытная личность. Потерпите, скоро я вас познакомлю с ним.

Легкие подвижные перегородки рассекали помещение на четыре части. Две были превращены в склад для хранения контейнеров с резервными приборами и кормов для животных. Третья была почти целиком занята огромным рентгеновским аппаратом. 250-мегаамперный «Джо Макситрон» помещался рядом с передвижным круглым столиком. Он был окружен защитными бетонными блоками, напоминавшими по форме большие кирпичи.

В последней четверти находился виварий. На скамьях, в раковинах и просто на полу стояли аквариумы, клетки, прозрачные контейнеры, над ними были прикреплены разнообразные разноцветные схемы и чертежи. По полу тянулись электрические провода и резиновые шланги.

Пока они продвигались вперед, за стеклами и решетками мелькали какие-то силуэты. В глубокой нише рядом с рабочим столом Пауэрса раздался шум.

Пауэрс опустил ящик на пол, взял со стола пакетик с орехами и подошел к клетке, стоящей в нише. Маленькая черноволосая обезьянка в летном пластиковом шлеме, уцепившись за сетку, встретила их радостным лепетом. Потом шимпанзе, посматривая на них через плечо, подскочил к закрепленному на задней стенке клетки пульту. Он торопливо нажимал кнопки, и в клетке загорались разноцветные огни.

— Молодец! — похвалил Пауэрс обезьянку и ласково похлопал ее по спине. Потом вручил ей горсть орехов. — Это для тебя не проблема, — добавил он, любуясь, как шимпанзе, словно фокусник, гордящийся своим мастерством, кинул орешек прямо в рот, продолжая что-то лепетать.

Кома со смехом взяла горстку орехов и протянула животному.

— Он уникален и держится так, будто беседует с вами.

Пауэрс кивнул:

— Вы правы, он в самом деле говорит со мной. Его словарный запас насчитывает двести слов. Только он не умеет разделять их и ставить ударения.

Из холодильника, стоящего рядом со столом, Пауэрс достал большой ломоть хлеба, нарезал его на кусочки и протянул обезьянке. Та немедленно, будто давно ждала этого, подняла с пола тостер и установила его в самом центре стола. Пауэрс включил прибор, и через несколько минут до них донесся запах разогревающейся проволоки.

— Это один из самых высокоразвитых наших экспонатов. Уровень его интеллекта соответствует примерно развитию пятилетнего мальчика, но во многих случаях он более самостоятелен в своих действиях, — сказал ученый.

Тостер выкинул наружу два поджаренных кусочка, которые шимпанзе сразу же схватил. После этого он, будто вспомнив что-то, дважды постучал кулачком по шлему и спрятался в закутке, построенном в углу клетки. Непринужденно свесив одну руку в окошко, второй он неторопливо подносил пищу ко рту.

— Он сам выстроил эту хижину — сказал Пауэрс, отключив тостер. — Здорово, правда? — и с восхищением показал на брезентовое ведро с несколькими увядшими стеблями пеларгонии. — Он еще ухаживает за цветами, сам чистит свою клетку и без конца лепечет, обрушивая на вас град шуточек. Вы сами видите, какой это удивительный и занятный экземпляр.

Кома не могла сдержать веселого смеха.