Джеймс Баллард - Затонувший мир [авторский сборник]

— А шлем ему зачем? — спросила она.

Пауэрс ответил не сразу.

— Это средство самозащиты, у него бывают головные боли. Все его предшественники… — он замолчал и отвернулся. — Давайте сменим тему, лучше побеседуем с остальными обитателями.

Они молча пересекли виварий.

— Начнем с самого начала, — произнес Пауэрс, снимая стеклянную крышку с ближайшего контейнера.

Девушка посмотрела внутрь. В низкой воде, в куче ракушек и камешков лежало маленькое существо, оплетенное подобием какой-то сетки. Это были густые щупальца.

— Морской анемон. Если быть точным, то бывший морской анемон. Примитивное кишечнополостное, — представил Пауэрс и провел пальцем по отвердевшему хребту существа. — Он залепил отверстие и трансформировал канальчик в подобие зарождающегося позвоночника. Позже щупальца превратятся в нервную систему, они уже сейчас реагируют на цветные раздражители.

Он поднял фиолетовый шарф Комы и протянул над контейнером. Щупальца немедленно задвигались, они сокращались, обвисали, затем снова свивались в клубок, будто пытаясь поймать неизвестный раздражитель.

— Непонятно почему, но на белый цвет щупальца совершенно не реагируют. В естественных условиях они откликаются на изменение давления, как барабанные перепонки в ушной раковине человека. Здесь же щупальца словно слышат цвета. Это форма приспособления к новой среде обитания после привычной водной стихии, к жизни в другом мире, для которого характерна резкая контрастность цветов.

— И что же это значит? — заинтересовалась девушка.

— Потерпите немножко, — ответил Пауэрс. Они оставили анемон и перешли к нескольким контейнерам, похожим на барабаны, изготовленные из москитной сетки. Над ближайшим из них размещалась многократно увеличенная микросхема, похожая на карту синоптика и озаглавленная «Дрозофила — 15 рентген/мин».

Пауэрс постучал согнутым пальцем в маленькое окошко барабана.

— Фруктовая мушка. Крупные хромосомы делают ее незаменимой для многих опытов, — пояснил он и надавил пальцем на большой улей Г-образной формы, висящий на стенке контейнера. Из улья выползло несколько дрозофил. — В обычных условиях они живут раздельно, каждая сама по себе. Здесь они объединились, создав симбиоз, и начали вырабатывать своеобразную сладкую жидкость, что-то вроде меда.

— А это что такое? — спросила девушка, тронув пальчиком загадочную схему.

— Это рисунок действия ключевых генов, — ответил ученый и проследовал пальцем по стрелкам, идущим от одного центра к другим. Над ними были надписи: «лимфатические железы» и еще: «запирающие мышцы, перепонка».

— Не правда ли, это похоже на перфокарту пианолы. Или на компьютерные ленты. Стоит разрушить рентгеновским облучением один из центров, как тут же меняются черты и появляются новые связи.

Кома взглянула на следующий контейнер и с отвращением отвернулась. Из-за ее спины Пауэрс понял, что она увидела огромное, похожее на паука насекомое. Оно было величиной с человеческую руку, с мохнатыми щупальцами толщиною в палец; узорчатые глаза насекомого напоминали крупные рубины.

— Да, особой симпатии оно не вызывает, — заметила девушка. — Вон какую прочную лестницу оно плетет.

Она непроизвольным жестом защиты поднесла руку к лицу, и тут же насекомое отползло на середину контейнера и принялось выталкивать из своего брюшка спутанную охапку нитей. Множество таких волокон уже свисало вытянутыми петлями с потолка клетки.

— Паутина, — сказал Пауэрс, — только необычная, она состоит из нервных тканей. Верхние, похожие на веревочную лестницу, — это его внешняя нервная система, прямое продолжение мозга, которое паук научился выделять из себя в случае необходимости. Надо признать, что это на редкость мудрое решение проблемы, притом значительно эффективнее, чем наш мозг.

Кома непроизвольно отшатнулась назад.

— Омерзительно. Вот уж не хотелось бы встретиться с этим монстром поближе.

— Он не так опасен, как кажется на первый взгляд. Его огромные глаза не следят за вами, они мертвые, точнее слепые. Их чувствительность сошла почти на нет, зрачки реагируют теперь лишь на гамма-лучи. Знаете, почему он отпрянул, когда вы подняли руку? Он отреагировал на фосфоресцирующие стрелки ваших часов. После четвертой мировой войны он может воцариться в этом мире.

Когда они возвратились к столу, Пауэрс предложил Коме стул и включил кофеварку. Затем раскрыл принесенный шкафчик, вынул из него одетую в тяжелый панцирь жабу и отыскал для нее место на столе.

— Не узнаете? Это друг наших младенческих забав, примитивная жаба. Она изготовила для себя отличное бомбоубежище. — Он перенес рептилию в раковину, пустил струю воды и стал смотреть, как она скользит по панцирю. Потом полой рубахи вытер руки и возвратился к столу.

Кома отбросила упавшие на лоб волосы и с интересом уставилась на него.

— Может быть, я теперь все-таки узнаю, что же это все означает? — сказала она.

Пауэрс закурил.

— Ничего особенного. В террариях извечно создавали монстров. Вы что-нибудь знаете о так называемой «молчащей паре»? — Кома мотнула головой. Некоторое время Пауэрс раздумывал, посматривая на девушку. — Это одна из самых древних загадок, которую генетика никак не может разгадать. Дело в том, что у очень небольшого процента живых существ имеется два массивных гена, которые и окрестили «молчащей парой». Они не несут никакой конкретной функции в организме, не участвуют в его развитии. Уже много лет биологи пытаются если не оживить их, то хотя бы спровоцировать на какие-нибудь действия, но без особого успеха. Вся сложность не только в том, имеются ли таковые гены в изучаемом организме, но и в том, что крайне трудно сфокусировать пучок рентгеновских лучей точной направленности, чтобы при этом не поразить другие хромосомы. И все-таки после десятилетних титанических усилий биолог, чье имя было Уайтби, открыл весьма действенный способ полного и абсолютно безвредного облучения всего организма. Его находка базировалась на долгих наблюдениях и глубоком анализе радиационных повреждений, которые он изучал на атолле Эниветок.

Они немного помолчали.

— Уайтби обратил внимание на то, — продолжил Пауэрс, — что взрыв вызвал повреждения значительно большие, чем можно было ожидать по расчетам количества выделившейся энергии и интенсивности облучения. Он доказал, что это произошло в результате выделения из протеиновых структур генов скопившейся в них энергии. Это похоже на колебание мембраны в резонанс звуку. Вы помните историю с мостом, который развалился, когда по нему строевым шагом прошла воинская часть? Уайтби посетило гениальное озарение, что все решает определение резонансной частоты структуры. В молчащих генах она отличается от остальных хромосом, следовательно, отыскав критическую частоту, можно спокойно облучать весь организм, не повреждая его, а воздействуя лишь на «молчащую пару», — рукой, в которой он держал сигарету, Пауэрс широко обвел вокруг себя. — Все, что вы здесь наблюдаете, не что иное, как результаты этой, разработанной Уайтби, технологии «резонансного перемещения».