Джеймс Баллард - Затонувший мир [авторский сборник]

Ощущая тяжесть медного компаса в кармане, Керанс сказал:

— Значит, вы полагаете, что рост температуры и радиации пробудят эти механизмы в нашем сознании?

— Не в сознании, Роберт. Информация о развитии нашего вида закодирована в каждой хромосоме и в каждом гене. Каждый шаг, сделанный нами на пути эволюции, — веха, закрепленная в органической памяти — от энзимов, контролирующих углеродно-кислородный цикл, до сплетения нервов спинного мозга и миллиардов клеток головного мозга — везде зафиксированы тысячи решений, принятых в периоды внезапных физико-химических кризисов. Как психоанализ восстанавливает психические травмы, перенесенные человеком в детстве, так и мы теперь, открывая древнейшее табу, заглядываем в археопсихическое прошлое, спавшее целые эпохи. Краткий период индивидуальной жизни не должен вводить нас в заблуждение. Каждый из нас столь же стар, как и весь животный мир, а наши кровеносные сосуды — струи огромного моря всеобщей памяти. Одиссея зародыша в утробе матери воспроизводит всеобщее эволюционное прошлое, а его центральная нервная система — это заполненная временная шкала, где каждый позвонок представляет собой символическую остановку.

Чем ниже по уровням центральной нервной системы мы станем спускаться — от головного мозга через спинной к костному — тем глубже будем отступать в прошлое. Например, узел между грудной клеткой и поясничным позвонком — есть великая переходная зона между рыбами, дышащими с помощью жабр, и земноводными, дышащими легкими, — по времени примерно соответствующий тому, что мы наблюдаем теперь на берегах лагуны — между палеозойской и триасовой эрами.

Бодкин возвратился к своему столу и провел рукой по стопке папок. Слушая его спокойный и неторопливый голос, Керанс подумал, что ряд черных дисков напоминает модель спинного мозга. Он вспомнил слабые удары барабана, воспроизведенные проигрывателем в каюте Хардмана, и те странные ощущения, которые вызвал у него этот звук.

Бодкин продолжал:

— Если желаете, можно назвать это психологией всеобщего эквивалента, а для краткости — невроникой, или отбросить как метабиологическую фантасмагорию. Однако я уверен, что по мере того, как мы возвращаемся в геофизическое прошлое Земли, мы возвращаемся назад и в подсознании, переходя от одной геологической эпохи к другой, со свойственной каждой из них уникальной флорой и фауной, как путешественник на машине времени Уэллса. И это не чисто внешнее изменение, а всеобщая переориентация личности. Если мы позволим призракам подсознания овладеть нами, они безжалостно потопят час, как обломки разбитого судна. — Он выбрал один из дисков, затем с неуверенным видом отложил его в сторону. — Сегодня в эксперименте с Хардманом я пошел на риск, используя камин для того, чтобы поднять температуру до ста двадцати градусов, но опыт не удался. В течение трех недель он противился своим кошмарам, но в последние несколько дней смирился с ними и позволил им увлекать себя в прошлое без всякого сознательного контроля. Для его здоровья нужно, чтобы он больше бодрствовал, — для этого и нужны будильники.

— Если он станет заводить их, — хладнокровно парировал Керанс.

Снаружи послышался шум катера Риггса. Подойдя к окну, Керанс смотрел, как катер по крутой дуге приближается к базе. Когда катер причалил, Риггс некоторое время о чем-то совещался с Макреди. Несколько раз он указывал своей дубинкой на испытательную станцию, и Керанс был уверен, что они обсуждают ее буксировку. Однако он оставался неподвижным. Рассуждения Бодкина и его новая модель психики — невроника — дали вполне четкое объяснение переменам, происходившим в его сознании. Убежденность директора Объединенных Наций в том, что в пределах нового периметра, очерченного Арктическим и Антарктическим кругами, жизнь будет продолжаться, как раньше, с прежними социальными и семейными нормами, была явно ошибочной, и это становилось все очевиднее по мере того, как повышение уровня воды и температуры заставляло сдавать полярные редуты один за другим. Чем составлять карты новых заливов и лагун, следовало решать более важную задачу — исследовать меняющуюся психологию человечества.

— Алан, — обронил он через плечо, все еще глядя на жестикулирующего на пристани Риггса, — почему вы не шлете доклад в Берд, я думаю, их необходимо поставить в известность! Всегда остается шанс, что…

Но Бодкин уже вышел. Керанс слышал, как его шаги слабо прозвучали на лестнице и замерли в каюте, усталые шаги человека, слишком старого и слишком опытного, чтобы беспокоиться о чем-либо, что лично его не касалось.

Керанс подошел к своему столу и сел. Он извлек из кармана компас и положил перед собой. Вокруг раздавались обычные приглушенные звуки лабораторной жизни — бормотание обезьянок, мышиная возня…

Керанс не спеша осматривал компас, слегка поворачивая шкалу, затем выровнял стрелку. Он пытался понять, для чего взял компас из арсенала. Компас был снят с одной из моторных лодок, и скоро его отсутствие обнаружится, и тогда Керансу придется испытать неловкость, придумывая объяснение краже прибора.

Продолжая задумчиво разглядывать компас, он увидел, что колеблющаяся стрелка неизменно останавливалась на точке «юг», и эта надпись действовала на Керанса с чарующей силой, как пьянящие пары из какой-то колдовской чаши.

На следующий день пропал лейтенант Хардман. Причины его бегства стали полностью понятны Керансу лишь много времени спустя.

После глубокого ночного сна Керанс поднялся рано и позавтракал около семи утра. Затем около часа он отдыхал на балконе, откинувшись в шезлонге и подставив свое стройное бронзовое тело лучам утреннего солнца, заливающего темную поверхность воды. Небо над головой было ярким и крапчатым, черная чаша лагуны по контрасту казалась необыкновенно глубокой и неподвижной, как огромный колодец в солнечный день. Поросшие растениями здания, возвышавшиеся по краям лагуны, выглядели необыкновенно древними, вырвавшимися из земных недр в результате какой-то чудовищной природной катастрофы, и забальзамированными на время, минувшее с момента их появления.

Покрутив в руках медный компас, сверкавший в полутьме комнаты, Керанс прошел в спальню и надел тренировочный костюм цвета хаки, показав тем самым, что он помнит предупреждение Риггса об отъезде. Он лишь усилил бы подозрения полковника, выйдя в пляжном ансамбле, украшенном эмблемой отеля «Риц».

Хотя он и не отбросил возможности остаться здесь после ухода отряда, Керанс чувствовал себя фатально неспособным к каким-либо систематическим приготовлениям. Кроме запасов горючего и пищи, которые в последние полгода полностью зависели от щедрости полковника Риггса, он нуждался в несметном количестве различных вещей и деталей оборудования, начиная от умывальника и кончая проводкой для электроосвещения в комнатах. Как только база с ее складами уплывет, он быстро попадет в осаду множества мелких и крупных неприятностей, и рядом не будет техников, готовых придти на помощь.