Джеймс Баллард - Затонувший мир [авторский сборник]

В дверь уже стучали кулаками. Какой-то голос что-то требовал, потом дверь начали ломать. Доктор Джеймисон выпустил из рук ненужную газету и снова посмотрел вниз.

Молодой человек, не поднимаясь с колен, по-прежнему склонялся над девушкой, бережно держа ее мертвые ладони в своих руках.

Когда дверь слетела с петель, доктор Джеймисон наконец понял, кто был второй убийца, тот, покарать которого он вернулся через тридцать пять лет. Его попытка изменить ход событий оказалась бессмысленной: возвратившись в свое прошлое, он ничего не смог изменить, он лишь стал соучастником совершенного тогда преступления. Уже его первый анализ движения частиц в циклотроне приговорил его к этой страшной мистерии: вернуться и стать виновником гибели своей юной невесты.

Не выстрели он в Реммерса, террорист швырнул бы бомбу на середину улицы, и Джун осталась бы жива. Весь его тщательно разработанный план стал причиной собственной гибели.

Круг времени замкнулся, и с отчаянной надеждой последний раз взглянуть на девушку и что-то объяснить молодому человеку он бросился вперед, прямо на грохочущие пистолеты полицейских.

Перевод Д. Литинского

Не спалось, и все тут! Вот всегда так: весь поселок давно дрых, а Грейнджер опять проснулся после полудня и беспокойно ворочался, хрипя единственным легким. Ни закрытые ставни, ни кондиционеры не спасали от одуряющей духоты. Сейчас он завидовал старикам — с восходом солнца они засыпали сном праведников.

И тишина раздражала, и лязгающие от порывов знойного ветра металлические стены домика тоже не успокаивали.

Скуки ради он пытался читать бортовые журналы — их регулярно подбрасывали падающие на Землю орбитальные платформы.

К вечеру жара вместе с солнцем уходила на запад. Кондиционеры автоматически выключались, дома открывали окна, чтобы вдохнуть прохладный вечерний воздух, поселок медленно оживал.

Грейнджер поплелся завтракать в бар «Нептун», по пути вежливо здороваясь с сидевшими на крылечках стариками, которые изо дня в день уныло разглядывали друг друга — это было их единственным развлечением.

Башни кораллов, охлаждаясь, пели и насвистывали свою всегдашнюю песню, и Холидей, проснувшись, еще час валялся, слушая их. Из окна пустого отеля он задумчиво смотрел на срезанную вершину Гамильтона, ближайшего из Бермудских островов. Блестела в лучах заката каемка белого песка, которую, словно пену, оставил навсегда ушедший океан.

До поселка было всего пять миль, но Холидей не любил туда ездить, а сегодня и подавно. Опять этот «Нептун», опять Грейнджер со своими дурацкими нравоучениями и пошлым юморком. Да и неизбежная зависимость от старшего начала раздражать. Кроме того, предстояла еще нудная беседа с чиновником из отдела эмиграции, которая, возможно, решит его судьбу. Про себя Холидей уже все решил, благо, ни особых способностей к руководству, ни еще каких талантов у него не было. Буллен, чиновник, понял это и особенно уговаривать не стал. Видимо, для очистки совести он все же сказал:

— Средний возраст жителей поселка — за шестьдесят, вся молодежь улетает следующим рейсом, и, когда у Грейнджера откажет единственное легкое, вы останетесь одни, среди стариков и старух.

— Еще Кейти Саммерс останется! — Холидею представилось белое платье из органди, длинные соломенные волосы.

— Да, конечно, — пожал плечами чиновник, глянув в свой список. — Она ухаживает за больной бабушкой, но старуха вскоре помрет, и тогда вашу Кейти ничто здесь не удержит.

— Пожалуй… — неохотно согласился Холидей.

Когда-то ему казалось, что она единственный человек, который понимает и разделяет его решимость остаться на умирающей Земле, но в последнее время его все больше тревожили сомнения.

И точно: стоило бабушке умереть, и Кейти начала укладываться.

Жил он один в пентхаузе десятиэтажного отеля. Здание медленно погружалось в песок. В стенах появились широкие трещины, вскоре они достигнут верхних этажей. Первый этаж уже затянуло.

Холидей выбрался из гамака и вышел на плоскую крышу. Фосфоресцирующие дюны уходили вдаль. Мертвенно светились какие-то вещества, выпавшие в осадок вместе с солью. Месяцев через шесть песок затянет еще этаж, тогда ему придется покинуть старый курорт Эйдлэнд и жить с этим пошляком Грейнджером.

Издали донеслось жужжание мотора. В сумерках было видно, как к отелю, единственному зданию в округе, летит вертолет чиновника. Потом, видимо, сообразив, что к чему, Бутлер повернул на поселок. Это последний его визит. Выполнив свои обычные обязанности мирового судьи и регистратора гражданских актов, встретившись с Холидеем, он отдохнет у шерифа и отправится дальше по кольцу пустеющих поселков: Святая Елена, Азорские острова, Бермуды, Канарские острова.

На орбите еще мотались сотни паромов, но управляемых из них было только два. Остальные один за другим звездами падали и падали с неба. И когда сойдут с орбит эти два, Землю можно будет считать вымершей.

Холидей взглянул на часы — восемь вечера. До встречи оставалось двенадцать часов.

По сторонам дороги торчали ламинарии. Радиоизотопы фосфора подстегнули генетическую перестройку, и они превратились в огромные белые кактусы.

Джип козлом скакал по соляным буграм, натекшим на сетчатую дорогу. Пустыня смахивала на лунный пейзаж — та же отчужденность и враждебность всему живому, но вид её только усиливал желание Холидея остаться на Земле.

Ночами, когда он не торчал в «Нептуне», Холидей разъезжал по океанскому дну, рылся в обломках орбитальных платформ или гулял с Кейти Саммерс по ламинариевым зарослям. Иногда с ними ходил и Грейнджер. Когда-то он был морским биологом, и они вместе пытались разобраться во флоре океанского дна, но настоящее дно было похоронено под холмами соли, и с тем же успехом можно его искать под песками Сахары.

Раньше «Нептун» был своего рода залом ожидания для переселенцев из Южного полушария, которые толпами валили, на Канарские острова. Сейчас же это был бар с низкими потолками и интерьером, где преобладали кремовые тона и блеск хромированного металла.

Ярдах в пятидесяти от «Нептуна» на бетонной площадке темнел силуэт вертолета.

— Знаю-знаю… — брюзгливо сказал Холидей, подсаживаясь со стаканом. — Кончай икру метать, я видел, как он летит.

Грейнджер ухмыльнулся. Решительное лицо Холидея, пряди непослушных русых волос на лбу и неодолимое чувство ответственности за все происходящее вокруг всегда смешили его.