Джеймс Баллард - Затонувший мир [авторский сборник]

Тем не менее, к вечеру Керанс был совершенно истощен. Полуденная жара в сто пятьдесят градусов, казалось, высосала из него всю жизнь; он лежал, укрывшись смоченным парусом, и горячая влага капала ему на грудь и лицо. Он с нетерпением ждал вечерней прохлады. Поверхность воды почти кипела, и катамаран казался летящим в облаках испарений. Преследуемый странными видениями, Керанс слабо греб одной рукой.

К счастью, на следующий день грозовые тучи заслонили солнце, воздух же стал намного прохладней: температура в полдень упала до девяноста пяти градусов. Массивные груды темных облаков, нависшие всего в четырехстах-пятистах футах над морем, притушили дневной свет, как при солнечном затмении. Керанс ожил и сумел увеличить скорость до десяти миль в час. Огибая острова, он плыл на юг, следуя за солнцем, бившимся в его мозгу. Позже, к вечеру, когда начал хлестать дождь, Керанс почувствовал себя настолько хорошо, что встал на одну ногу у мачты, позволив бурной влаге струиться по своей груди и сорвал обрывки своего мундира. Когда грозовой фронт прошел и горизонт прояснился, он увидел южный берег моря — линию громадных илистых банок в сотню футов высотой. В ослепительном солнечном свете они сверкали перед глазами, как золотые, а над ними возвышались пышные джунгли.

В полумиле от берега кончилось горючее. Керанс отвинтил мотор и сбросил его в воду, следя, как он исчезает под коричневой поверхностью в облаке пузырей. Он опустил парус и медленно начал грести против ветра. Когда он достиг берега, были уже сумерки и большие тени протянулись по серым склонам. Пробравшись через мелководье, он вытащил на берег катамаран и рухнул без сил, прислонившись спиной к одной из бочек. Глядя на пустынный мертвый берег, он скоро забылся лихорадочным сном.

На следующее утро он разобрал катамаран и одну за другой потащил его части по пологим, покрытым грязью склонам, рассчитывая южнее продолжить путь по воде. Вокруг него на многие мили тянулись волнистые банки, дугообразные дюны были усеяны каракатицами и моллюсками. Моря больше не было видно, и он оказался один на один с этим безжизненным пространством; холмы сменяли друг друга, и он все тащил тяжелые пятидесятигаллонные бочки с одной дюны на другую. Небо над головой стало тусклым, безоблачным, больше похожим на потолок какого-то фантасмагорического помещения, ничем не напоминая великолепную ярко-синюю сферу, которую он наблюдал в предыдущие дни.

В конце концов он бросил свой груз и пошел вперед с небольшим узелком припасов, оглядываясь назад, на бочки, пока они не исчезли за горизонтом. Избегая зыбучих песков между дюнами, он двигался к видневшимся впереди джунглям, где верхушки хвощей и папоротников вздымались в воздух на сотни футов.

Он отдохнул под деревом на краю леса, тщательно вычистил свой пистолет. Над головой он слышал крики летучих мышей, нырявших среди темных стволов в этом бесконечном сумеречном мире. Срубив ветку с одного из деревьев, он сделал себе посох и побрел в тенистую чащу.

Вечером дождь застучал по огромным зонтикам папоротников в ста футах над его головой, темнота разорвалась фосфоресцирующей рекой, хлынувшей с небес. Он пошел быстрее, отгоняя игуан и оглядывая массивные стволы в поисках ночлега. Вскоре он увидел просвет в сплошной стене растительности и вышел на небольшую поляну — сквозь листву ясно вырисовывался верхний этаж разрушенного и погрузившегося в ил здания. Но следы построенных людьми сооружений встречались все реже: города юга были полностью поглощены илом и растительностью.

Три дня он шел через заросли, питаясь огромными ягодами, похожими на гроздья яблок, и опираясь на крепкую ветку, как на костыль. Несколько раз слева от себя он видел серебряную поверхность реки, но густые мангровые заросли, образовавшие ее берега, не позволяли приблизиться к ней.

Казалось, что лес, как и дождь, безостановочно струившийся по его лицу и плечам, никогда не кончится. Иногда ливень внезапно прерывался, и тогда клубы пара заполняли все кругом, окутывая затопленный лес, как прозрачные облака. Как только дождь возобновлялся, они исчезали.

В один из таких перерывов он взобрался на крутой холм в центре широкой поляны, чтобы подняться над пеленой тумана, и увидел, что оказался в узкой долине между лесистыми склонами. Когда туман немного рассеялся, он увидел среди возвышенностей в полумиле от себя реку. Небо освещалось садящимся солнцем, бледный красноватый туман скрывал отдаленные вершины. Пробираясь по влажной вязкой глине, Керанс наткнулся на развалины, оказавшимися остатками церкви. Выложенные кафелем ворота вели к полукруглым ступеням. Пять полуразрушенных колонн образовывали вход. Крыша обвалилась, а стены возвышались лишь на несколько футов. Из глубины нефа разрушенный алтарь смотрел на вечернюю долину и медленно заходящее солнце, гигантский оранжевый диск которого был задернут вуалью тумана.

Надеясь укрыться здесь на ночь, Керанс перешел в неф и прислушавшись, остановился: снова пошел дождь. Достигнув алтаря, Керанс оперся руками на мраморный столик, достигавший его пояса, и устремил взгляд на солнечный диск, который подергивался темным, как расплавленный металл, шлаком.

— Ааа-ах! — Слабый, нечеловеческий крик, похожий на стон раненного животного, прозвучал во влажном воздухе. Керанс быстро огляделся, думая, что за ним в руины пробралась игуана. Но и джунгли, и долина были молчаливы и неподвижны, лишь сквозь щели в разрушенных стенах- струился дождь.

— Ааа-ах! — На этот раз голос раздался со стороны угасающего солнца. Как бы в ответ солнечный диск вновь начал пульсировать.

Утирая влагу с лица, Керанс осторожно прошел за алтарь и отпрянул назад, чуть было не споткнувшись об полунагого человека, сидящего спиной к алтарю и устремившего глаза к солнцу. Голова незнакомца упиралась в камень. Звуки, несомненно, исходили от этой истощенной фигуры, но она была так неподвижна и черна, что Керанс решил было, что несчастный уже умер.

Длинные ноги человека, бессильно вытянутые перед ним, были укутаны в груду тряпок и кусков коры, походя на два обугленных бревна. Руки и впалая грудь были прикрыты тем же и перевязаны стеблями вьющихся растений. Черная и редкая борода покрывала большую часть его лица, дождь стекал по выступающим вперед челюстям. Заходящее солнце освещало кожу его лица и рук. Одна рука, костлявая, как у скелета, вдруг поднялась, подобно руке мертвеца из могилы, и указав на солнце, вновь безжизненно упала вниз. Когда солнечный диск начал пульсировать, на лице человека появилась слабая реакция. Глубокие морщины вокруг рта и носа, щеки, которые впали так глубоко, что, казалось, никакой полости рта вообще нет, наполнились на мгновение дыханием жизни, дрожь пробежала по телу.