Джеймс Баллард - Затонувший мир [авторский сборник]

В камере он вяло опустился на узкую кровать. Одного взгляда было достаточно, чтобы убедиться в полной бесполезности окна.

Он слишком устал. Не было даже сил распаковать небольшой узелок с личными вещами. Лег, вытянулся, взглянул на потолок. В центре его, в небольшом углублении, светилась лампочка. К своему удивлению, он увидел еще одну: над головой из стены торчал защитный плафон.

«Ночник, что ли, — подумал он, — а где выключатель?»

Конрад нехотя встал, посмотрел и вдруг подскочил от удивления — часы!! Присмотрелся — без тринадцати пять.

«Так сейчас и должно быть! Значит, они исправны, они ходят! Может, это злая шутка или какая-то ошибка?»

На стук к двери подошел надзиратель.

— Чего шумишь? Часы? Что с ними?

Он отпер камеру и вошел, оттолкнув Конрада.

— Почему здесь часы? — взволнованно спросил Конрад. — Это же противозаконно!

— Ах, вот что тебя волнует!.. — тюремщик пожал плечами. — В тюрьме свои законы. Времени у тебя впереди очень много, и было бы слишком жестоко лишать тебя удовольствия узнавать, сколько его уже прошло. Умеешь ими пользоваться? Вот и хорошо.

Он вышел, захлопнул дверь, лязгнул засовами, подмигнул Конраду через решетку.

— День здесь длинный. Ты еще это почувствуешь. А часы помогут тебе.

Конрад, обрадованный, лег на кровать, не сводя глаз от часов. «Похоже, они в отличном состоянии». Он отдохнул, встал и начал подметать камеру, постоянно оглядываясь на часы. Ирония судьбы восхитила его. Извращенная логика правосудия заставляла его хихикать каждый раз, когда он вспоминал об этом.

Он хихикал и три недели спустя, радуясь, как ловко всех надул, когда впервые заметил, что тиканье часов может здорово раздражать…

Перевод В. Волкова

Кража «Распятия» Леонардо да Винчи из Лувра вызвала шок. Казалось, что десяток сенсационных похищений таких шедевров, как «Герцог Веллингтонский» Гойи из Лондонской национальной галереи или собрания импрессионистов из особняков французских и калифорнийских богачей, вкупе с непомерно вздутыми ценами на аукционах Бонд-стрит или рю Риволи отбили у широкой публики интерес к кражам самых знаменитых картин. Однако похищение «Распятия» вызвало неподдельное удивление и возмущение во всем мире. Тысячи телеграмм со всех материков обрушились на Кэ д'Орсе и Лувр, в Боготе и Гватемале окна французских консульств были выбиты градом камней.

Я прилетел в Париж через день после суперскандала с Леонардо. На пути от аэропорта Орли газетные заголовки в каждом киоске кричали о сенсации: «Украдено «Распятие» Леонардо. Из Лувра похищено сокровище стоимостью в пять миллионов фунтов стерлингов…»

Официальный Париж выглядел совершенно растерянным. Бедный директор Лувра был отозван из города Бразилиа, где участвовал в конференции ЮНЕСКО, и отчитывался в Елисеевском дворце лично перед президентом.

Все Второе бюро было поднято на ноги. Минимум трем министрам без портфеля прозрачно намекнули, что их политическая карьера находится на грани краха. Предыдущим вечером на пресс-конференции сам президент признал, что похищение «Распятия» задевает честь не одной Франции. Он призвал всех содействовать скорейшему возвращению картины. Обозреватели ехидно отметили, что впервые в своей политической карьере Великий человек не завершил речь традиционным «Да здравствует Франция!»

Мои личные чувства профессионала (а ваш покорный слуга — директор всемирно известного аукциона Норсби на Бонд-стрит) на этот раз не расходились с чувствами широкой публики. Проезжая в такси мимо сада Тюильри, я просматривал газеты, где грубые репродукции светлого шедевра Леонардо вызывали в памяти само полотно с его несравненной композицией, игрой света и тени, фантастической техникой — тем, что, олицетворяя Великое Возрождение, вдохновляло стольких скульпторов, художников и архитекторов.

Несмотря на ежегодные два миллиона репродукций, бесчисленные копии и подражания, картина продолжала потрясать своим величием. Созданное через два года после «Богоматери со святой Анной», которая также хранилась в Лувре, это полотно принадлежало к редким творениям Леонардо, нетронутым в течение четырех веков жадными руками художников-копиистов.

Оно было единственной картиной гения, не считая выцветшей и трудноразличимой «Тайной вечери», где широкий ландшафт плавно сливается с целой галереей второстепенных лиц второго плана.

Быть может, благодаря этой особенности картина производила столь поразительное впечатление. Загадочное, отрешенное лицо страдающего Христа, прикрытые капюшоном таинственные глаза Мадонны и Магдалины на фоне множества размещенных по спирали фигур, которые будто неслись по небу стремительным кругом, преображали всю картину распятия на кресте в апокалиптическое видение воскрешения и Страшного суда. Именно этому холсту обязаны своим рождением великие фрески Микеланджело и Рафаэля в Сикстинской капелле, картины школы Тинторетто и Веронезе. Дерзкое похищение «Распятия» было демонстративным проявлением пренебрежения к величайшим творениям человечества.

Однако я усомнился в том, что картина действительно украдена.

Ее размер — 15 на 16 футов — и вес (она была перенесена с первоначального холста на дубовую панель) отвергали версию фанатика-одиночки или психопата, а профессионалы вряд ли заинтересовались бы картиной, которую крайне трудно продать. Могло инсценировать кражу французское правительство, чтобы отвлечь внимание от каких-то своих действий, однако такую акцию могла оправдать только реставрация монархии или коронация претендента на трон Бурбонов в соборе Парижской богоматери.

Я сразу высказал эти сомнения Жоржу де Стаэлю, директору Галери Норманд, у которого остановился в Париже. По официальной версии я приехал для участия в конференции антикваров и директоров художественных музеев — жертв краж шедевров искусства. Все понимали, что похищение такой картины, как «Распятие», напугает многих взломщиков. Хищники попрячутся, и это облегчит жизнь работникам музеев.

Жорж, видимо, мечтал о мщении.

— Поверьте, дорогой Чарли, — сказал он, выходя из-за стола, — что картина действительно исчезла. — Он лукаво улыбнулся и щелкнул пальцами. — На этот раз нас не обманывают. Но самое удивительное то, что похищен подлинник.

— Возможно, что вам это не слишком приятно слушать, — заметил я, — но не о каждой картине Лувра и Национальной галереи это можно сказать.