Жозеф Рони-старший - Звездоплаватели (авторский сборник)

— А там, на Борнео, у всех такие глаза? — с любопыт-стом спросила белокурая дама, наверняка привлеченная в кабачок лишь необычным скопищем посетителей.

Входя в Амстердам, я опасался сенсации и вот, кажется, получил свое. В сущности, мой вид всегда вызывал нездоровый интерес, но в центре возбужденной толпы я оказался впервые. Это мне не понравилось!

А между тем зрители теснились, напирая на стойку, и перекидываясь своими наблюдениями.

— А рост-то какой! Жуть!

— Худющий — в чем душа держится…

— Странно! Каннибалы, вроде бы, должны прилично питаться…

— Ох! Да не давите вы так! Он же болен, а мы его толкаем!

Тот, кто высказывался об обезьянах, решил взять меня под свое покровительство.

— Не тушуйся, парень! — добродушно проговорил он, заметив мое беспокойство. — Я сам провожу тебя в больницу.

Громко заявив окружающим о своем намерении, он крепко ухватил меня за руку и потащил к выходу. Толпа расступилась, выпустив нас на свежий воздух. Всем любопытствующим доверительно сообщали:

— Это ведут каннибала с Борнео!

В больнице, куда мы наконец добрались, нас принял весьма нелюбезный — а может быть, просто испуганный скоплением народа — студент-практикант, молодой парнишка в очках. Толстяк радостно, словно делая подарок, сообщил ему:

— Это абориген из колоний.

— Не может быть! — воскликнул юноша, мигом теряя всю свою начальственную хмурость.

Подойдя ко мне, он некоторое время созерцал странного пациента, а потом спросил:

— Вы слепой?

— Нет, я прекрасно вижу.

Вероятно от волнения я слишком быстро произнес эту фразу, и студент недоуменно нахмурил брови. Толстяк тут же пояснил:

— Это у них на Борнео так говорят! — Затем, обратившись ко мне, предложил: — Повтори-ка еще раз, парень!

Я повторил, стараясь говорить разборчивее.

— Какое необычное строение глаз… — бормотал в волнении будущий медик, — и кожа… Вероятно, это племенные признаки…

Чтобы поскорее избавиться от бессмысленного разглядывания, я как можно медленнее проговорил:

— Мне надо поговорить со специалистом.

— Вы не ошибаетесь? Может быть, вас все-таки надо госпитализировать?

— Я здоров.

— Вы действительно с Борнео?

Я покачал головой.

— Тогда откуда вы?

— Из Звартендама, что возле Дисбурга.

— Почему этот господин утверждает, что вы из колоний?

Пожав плечами, я ответил:

— Он так решил.

— Вы обязательно хотите встретиться с кем-то из научного мира?

Я снова кивнул.

— Но зачем?

— Чтобы меня осмотрели.

Студент с подозрением взглянул на меня и спросил:

— Вы рассчитываете подзаработать?

— Нет.

— Странно, — пробормотал юноша, — деньги ему не нужны. — И снова обратился ко мне: — Почему же вы настаиваете на осмотре?

— У меня особенное строение организма.

Этот диалог совершенно измотал меня.

— Вы и в самом деле все видите? — не унимался студент.

Вместо ответа, я подошел к столу и, указывая на тот или иной предмет, принялся вслух называть их. Молодой человек слушал, раскрыв рот. Затем, следуя вероятно своей привычке, он снова пробормотал:

— В принципе, рептилии с аналогичными глазами тоже не слепы. Но человек… — Он надолго замолчал, а затем решительно произнес: — Пожалуй, ваш случай может заинтересовать доктора Ван дер Хевена.

Поблагодарив моего невольного спасителя, студент проводил его к двери. Через некоторое время молодой человек вернулся и предложил следовать за собой. Отворив дверь какого-то кабинета, он пропустил меня внутрь и сказал:

— Подождите, доктор сейчас выйдет.

Я огляделся. Вдоль стен кабинета располагались высокие — до потолка — стеллажи, на полках которых стояли многочисленные сосуды с заспиртованными монстрами. Я разглядел диковинных эмбрионов, звероподобных детей, огромных земноводных, странных ящериц с ярко выраженными антропоморфными чертами. Усмехнувшись, я подумал, что именно здесь должно найтись местечко и для меня — в заспиртованном виде и с этикеткой внизу.

Мне показалось, что я — словно потерявшаяся в бурном океане жертва кораблекрушения — наконец-то почувствовал под ногами твердую землю. Это ощущение стократно возросло, когда в кабинете появился доктор Ван дер Хевен. Немолодой лысеющий человек с высоким лбом и волевым ртом, он сразу покорил меня проницательным взглядом психолога, заинтересованным и ободряющим одновременно. До сих пор мой вид вызывал лишь насмешки и праздное любопытство, и теперь измученная одиночеством душа изгоя сразу потянулась к вошедшему.

— Вы хотели, чтобы вас осмотрел специалист, не так ли? — спросил он.

Мое "Да!" прозвучало резко, почти яростно.

Это насмешило Ван дер Хевена и он, прекрасно понимая, что задает рутинный вопрос, спросил:

— Вы хорошо видите?

Мой ответ оказался неожиданным даже для меня:

— Да, даже сквозь деревья, стены, облака…

Мне пришлось еще раз повторить сказанное, поскольку фраза вылетела даже быстрее обычного.

— Это весьма любопытно, — проговорил доктор и указал на закрытую дверь. — Что вы видите, например, там?

— Большая комната, скорее всего, кабинет для занятий. Застекленные книжные шкафы, письменный стол с затейливой резьбой…

— Все так и есть, — изумленно сказал он и, подойдя к двери, отворил ее: за ней оказалось помещение, какое именно мне представлялось.

Впервые в жизни сладостное спокойствие охватило душу. А доктор после недолгого молчания произнес:

— Я вижу, как вам трудно говорить.

— Да, мне сложно замедлять природную речь, — согласился я.

— Вот что, расскажите мне о чем-нибудь в привычном для вас темпе, — предложил Ван дер Хевен.

Я тотчас поведал о своих первых шагах в столице. И хотя доктор, конечно, не понял ни слова, он напряженно вслушивался в мою речь — пристального внимания и подобной сосредоточенности я еще не встречал ни у кого. Когда я умолк, он проговорил:

— Похоже, ваш организм функционирует в несколько раз быстрее обычных для человека норм. Вы произносите примерно пятнадцать — двадцать слогов в секунду, а человеческое ухо способно воспринимать в три-четыре раза меньше. Поэтому и голос гораздо выше привычного тембра. Да и быстрота движений полностью соответствует скорости речи.

Я сообщил своему собеседнику, что добрался до столицы за два часа.

— Ну вот видите, — удовлетворенно кивнул Ван дер Хевен. — А теперь напишите что-нибудь.

Изображение букв вогнало меня в испарину — и все равно прочесть можно было лишь несколько начальных слов.

— Здесь вы тоже прилагаете усилия, чтобы замедлить свои природные данные, — произнес доктор с радостным удивлением. — Что ж, я очень рад, что судьба привела вас ко мне: невероятно интересно исследовать ваш феномен.