Мэри Шелли - Франкенштейн, или Современный Прометей - английский и русский параллельные тексты

Тут можно читать онлайн Мэри Шелли - Франкенштейн, или Современный Прометей - английский и русский параллельные тексты - бесплатно ознакомительный отрывок. Жанр: Научная Фантастика. Здесь Вы можете читать ознакомительный отрывок из книги онлайн без регистрации и SMS на сайте лучшей интернет библиотеки ЛибКинг или прочесть краткое содержание (суть), предисловие и аннотацию. Так же сможете купить и скачать торрент в электронном формате fb2, найти и слушать аудиокнигу на русском языке или узнать сколько частей в серии и всего страниц в публикации. Читателям доступно смотреть обложку, картинки, описание и отзывы (комментарии) о произведении.

Читать книгу

Название:

Франкенштейн, или Современный Прометей - английский и русский параллельные тексты
Автор:

Мэри Шелли
Жанр:

Научная Фантастика
Издательство:

неизвестно
Год:

неизвестен
ISBN:

нет данных
Рейтинг:

5/5. Голосов: 11
Избранное:

Добавить в избранное
Отзывы:

Читать комментарии
Ваша оценка:
100

1

2

3

4

5

Мэри Шелли - Франкенштейн, или Современный Прометей - английский и русский параллельные тексты краткое содержание

Франкенштейн, или Современный Прометей - английский и русский параллельные тексты - описание и краткое содержание, автор Мэри Шелли, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru

Первая книга начинающего автора, которому к тому же исполнилось лишь 19 лет, весьма редко становится достоянием национальной литературы и приобретает мировую известность. Однако судьба повести Мэри Шелли `Франкенштейн, или Современный Прометей` сложилась именно так. Написанная почти два века назад, она оставила глубокий след в европейской и американской литературе. Сегодня можно смело сказать, что `Франкенштейн` стоит у истоков жанра научной фантастики. Это, обладающее мрачной, но необыкновенно сильной энергетикой повествование об ученом, уникальное изобретение которого обернулось трагедией для него и окружающих, предвосхитило пессимистические мотивы ряда современных научно-фантастических произведений. Не случайно уже в XX веке к этому сюжету обращались многие писатели, а сама повесть была многократно экранизирована. Имя же самого Франкенштейна, человека, создавшего злую силу, с которой он не смог справиться, сделалось нарицательным.

Франкенштейн, или Современный Прометей - английский и русский параллельные тексты - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок

Франкенштейн, или Современный Прометей - английский и русский параллельные тексты - читать книгу онлайн бесплатно (ознакомительный отрывок), автор Мэри Шелли

Тёмная тема

Шрифт:

↓

↑

Сбросить

Интервал:

↓

↑

Закладка:

Сделать

Chapter 9	Глава IX
Nothing is more painful to the human mind than, after the feelings have been worked up by a quick succession of events, the dead calmness of inaction and certainty which follows and deprives the soul both of hope and fear.	Ничто так не тяготит нас, как наступающий вслед за бурей страшных событий мертвый покой бездействия - та ясность, где уже нет места ни страху, ни надежде.
Justine died, she rested, and I was alive.	Жюстина умерла; она обрела покой; а я жил.
The blood flowed freely in my veins, but a weight of despair and remorse pressed on my heart which nothing could remove.	Кровь свободно струилась в моих жилах, но сердце было сдавлено тоской и раскаянием, которых ничто не могло облегчить.
Sleep fled from my eyes; I wandered like an evil spirit, for I had committed deeds of mischief beyond description horrible, and more, much more (I persuaded myself) was yet behind.	Сон бежал от меня, я бродил точно злой дух, ибо действительно свершил неслыханные злодейства, и еще больше, гораздо больше (в этом я был уверен) предстояло мне впереди.
Yet my heart overflowed with kindness and the love of virtue.	А между тем душа моя была полна любви и стремления к добру.
I had begun life with benevolent intentions and thirsted for the moment when I should put them in practice and make myself useful to my fellow beings.	Я вступил в жизнь с высокими помыслами, я жаждал осуществить их и приносить пользу ближним.
Now all was blasted; instead of that serenity of conscience which allowed me to look back upon the past with self-satisfaction, and from thence to gather promise of new hopes, I was seized by remorse and the sense of guilt, which hurried me away to a hell of intense tortures such as no language can describe.	Теперь все рухнуло; утратив спокойную совесть, позволявшую мне удовлетворенно оглядываться на прошлое и с надеждой смотреть вперед, я терзался раскаянием и сознанием вины, я был ввергнут в ад страданий, которых не выразить словами.
This state of mind preyed upon my health, which had perhaps never entirely recovered from the first shock it had sustained.	Это состояние духа расшатывало мое здоровье, еще не вполне восстановившееся после того, первого удара.
I shunned the face of man; all sound of joy or complacency was torture to me; solitude was my only consolation - deep, dark, deathlike solitude.	Я избегал людей; все, что говорило о радости и довольстве, было для меня мукой; моим единственным прибежищем было одиночество - глубокое, мрачное, подобное смерти.
My father observed with pain the alteration perceptible in my disposition and habits and endeavoured by arguments deduced from the feelings of his serene conscience and guiltless life to inspire me with fortitude and awaken in me the courage to dispel the dark cloud which brooded over me.	Отец мой с болью наблюдал происшедшие во мне перемены и с помощью поводов, подсказанных чистой совестью и праведной жизнью, пытался внушить мне стойкость и мужество в развеять нависшую надо мной мрачную тучу.
"Do you think, Victor," said he, "that I do not suffer also?	"Неужели ты думаешь, Виктор, - сказал он однажды, - что мне легче, чем тебе?
No one could love a child more than I loved your brother" - tears came into his eyes as he spoke - "but is it not a duty to the survivors that we should refrain from augmenting their unhappiness by an appearance of immoderate grief?	Никто не любил свое дитя больше, чем я любил твоего брата (тут на глаза его навернулись слезы), но разве у нас нет долга перед живыми? Разве не должны мы сдерживаться, чтобы не усугублять их горя?

It is also a duty owed to yourself, for excessive sorrow prevents improvement or enjoyment, or even the discharge of daily usefulness, without which no man is fit for society."	Это вместе с тем и твой долг перед самим собой, ибо чрезмерная скорбь мешает самосовершенствованию и даже выполнению повседневных обязанностей, а без этого человек не пригоден для жизни в обществе".
This advice, although good, was totally inapplicable to my case; I should have been the first to hide my grief and console my friends if remorse had not mingled its bitterness, and terror its alarm, with my other sensations.	Эти советы, пускай и разумные, были совершенно бесполезны для меня; я первый поспешил бы скрыть свое горе и утешать близких, если бы к моим чувствам не примешивались горькие укоры совести и страх перед будущим.
Now I could only answer my father with a look of despair and endeavour to hide myself from his view.	Я мог отвечать отцу только взглядом, полным отчаяния, и старался скрыться с его глаз.
About this time we retired to our house at Belrive.	К тому времени мы переехали в наш загородный дом в Бельрив.
This change was particularly agreeable to me.	Это было для меня очень кстати.
The shutting of the gates regularly at ten o'clock and the impossibility of remaining on the lake after that hour had rendered our residence within the walls of Geneva very irksome to me.	Пребывание в Женеве тяготило меня, ибо ровно в десять городские ворота запирались и оставаться на озере после этого было нельзя.
I was now free.	Теперь я был свободен.
Often, after the rest of the family had retired for the night, I took the boat and passed many hours upon the water.	Часто, когда вся семья отходила ко сну, я брал лодку и проводил на воде долгие часы.
Sometimes, with my sails set, I was carried by the wind; and sometimes, after rowing into the middle of the lake, I left the boat to pursue its own course and gave way to my own miserable reflections.	Иногда я ставил парус и плыл по ветру; иногда выгребал на середину озера и пускал лодку по воле волн, а сам предавался горестным думам.
I was often tempted, when all was at peace around me, and I the only unquiet thing that wandered restless in a scene so beautiful and heavenly - if I except some bat, or the frogs, whose harsh and interrupted croaking was heard only when I approached the shore - often, I say, I was tempted to plunge into the silent lake, that the waters might close over me and my calamities forever.	Много раз, когда все вокруг дышало неземной красотой и покоем и его нарушал один лишь я, не считая летучих мышей и лягушек, сипло квакавших возле берега, много раз мне хотелось погрузиться в тихое озеро и навеки укрыть в его водах свое горе.
But I was restrained, when I thought of the heroic and suffering Elizabeth, whom I tenderly loved, and whose existence was bound up in mine.	Но меня удерживала мысль о мужественной и страдающей Элизабет, которую я так нежно любил, для которой я так много значил.
I thought also of my father and surviving brother; should I by my base desertion leave them exposed and unprotected to the malice of the fiend whom I had let loose among them?	Я думал также об отце и втором брате; не мог же я подло покинуть их, беззащитных, оставив во власти злобного дьявола, которого сам на них напустил.
At these moments I wept bitterly and wished that peace would revisit my mind only that I might afford them consolation and happiness.	В такие минуты я горько плакал и молил Бога вернуть мне душевный покой хотя бы для того, чтобы служить им опорой и утешением.
But that could not be.	Но это было недостижимо.
Remorse extinguished every hope.	Угрызения совести убивали во мне надежду.

I had been the author of unalterable evils, and I lived in daily fear lest the monster whom I had created should perpetrate some new wickedness.	Я уже причинил непоправимое зло и жил в постоянном страхе, как бы созданный мною урод не сотворил нового злодеяния.
I had an obscure feeling that all was not over and that he would still commit some signal crime, which by its enormity should almost efface the recollection of the past.	Я смутно предчувствовал, что это еще не конец, что он совершит кошмарное преступление, перед которым померкнут прежние.
There was always scope for fear so long as anything I loved remained behind.	Пока оставалось в живых хоть одно любимое мной существо, мне было чего страшиться.
My abhorrence of this fiend cannot be conceived.	Моя ненависть к чудовищу не поддается описанию.
When I thought of him I gnashed my teeth, my eyes became inflamed, and I ardently wished to extinguish that life which I had so thoughtlessly bestowed.	При мысли о нем я скрежетал зубами, глаза мои горели, и я жаждал отнять у него жизнь, которую даровал ему так бездумно.
When I reflected on his crimes and malice, my hatred and revenge burst all bounds of moderation.	Вспоминая его злобность и свершенные им злодейства, я доходил до исступления в своей жажде мести.
I would have made a pilgrimage to the highest peak of the Andes, could I when there have precipitated him to their base.	Я взобрался бы на высочайшую вершину Андов, если б мог низвергнуть его оттуда.
I wished to see him again, that I might wreak the utmost extent of abhorrence on his head and avenge the deaths of William and Justine.	Я хотел увидеть его, чтобы обрушить на него всю силу своей ненависти и отомстить за гибель Уильяма и Жюстины.
Our house was the house of mourning.	В нашем доме поселилась скорбь.
My father's health was deeply shaken by the horror of the recent events.	Силы моего отца были подорваны всем пережитым.
Elizabeth was sad and desponding; she no longer took delight in her ordinary occupations; all pleasure seemed to her sacrilege toward the dead; eternal woe and tears she then thought was the just tribute she should pay to innocence so blasted and destroyed.	Элизабет погрузилась в печаль; она уже не находила радости в домашних делах; ей казалось, что всякое развлечение оскорбляет память мертвых; что невинно погибших подобает чтить слезами и вечным трудом.
She was no longer that happy creature who in earlier youth wandered with me on the banks of the lake and talked with ecstasy of our future prospects.	Это не была уже прежняя счастливая девочка, которая некогда бродила со мной по берегам озера, предаваясь мечтам о нашем будущем.
The first of those sorrows which are sent to wean us from the earth had visited her, and its dimming influence quenched her dearest smiles.	Первое большое горе - из тех, что ниспосылаются нам, чтобы отлучить от земного, - уже посетило ее, и его мрачная тень погасила ее улыбку.
"When I reflect, my dear cousin," said she, "on the miserable death of Justine Moritz, I no longer see the world and its works as they before appeared to me.	- Когда я думаю о страшной смерти Жюстины Мориц, - говорила она, - я уже не могу смотреть на мир, как смотрела раньше.
Before, I looked upon the accounts of vice and injustice that I read in books or heard from others as tales of ancient days or imaginary evils; at least they were remote and more familiar to reason than to the imagination; but now misery has come home, and men appear to me as monsters thirsting for each other's blood.	Все, что я читала или слышала о пороках или преступлениях, прежде казалось мне вымыслом и небылицей, во всяком случае, чем-то далеким и отвлеченным, а теперь беда пришла к нам в дом, и люди представляются мне чудовищами, жаждущими крови друг друга.