А. Риддл - Война солнца [litres]

Время. Это еще один ценный ресурс, который у нас заканчивается. Какой бы путь мы ни выбрали, мы должны спешить.

Я выхожу из оперативного штаба и начинаю пробираться сквозь разделенные простынями лежаки, покрывающие открытое пространство бункера. Растянутые простыни теперь задернуты, звуки и запахи смешались – около двухсот человек собрались в пространстве размером со спортзал средней школы.

Я останавливаюсь возле отделенной зоны Алекса и Эбби. Мой племянник Джек смотрит на планшет, держа его так, чтобы могла видеть и сестра. Они делятся друг с другом наушниками – по одному каждому.

Я уже наклоняюсь к простыням и останавливаюсь, когда понимаю, что Алекс спит. Эбби сидит, прижимая одеяло к своей груди. Она кладет руку на руку Алекса и трясет ее.

– Алекс.

– Все в порядке, – шепчу я, но глаза моего брата мгновенно открываются, и он садится.

– Привет, – тихо говорит он.

– Как вы, ребята, поживаете?

– Просто рад, что вышел из того бункера. – Алекс театрально оглядывается вокруг. – И попал в этот.

Я тихо смеюсь.

– Из этого бункера выйти намного легче.

– Да. Мне нравится. – Алекс поворачивается к Джеку и Саре. – Они разве могут сидеть со своими планшетами? Я полагаю, что у нас мало энергии после того, как разрушились наши дома.

– Сейчас все в порядке. Мы в состоянии генерировать больше энергии, чем можем хранить, так что либо используем ее, либо потеряем.

– В настоящий момент.

– Верно.

– Чем я могу помочь?

Я изучаю лицо моего брата, впалые глаза и худые руки.

– В настоящий момент просто поправляйся.

– А потом что? Мы собираемся…

– Мы работаем над планом. Надеюсь, мы отправимся искать выживших в других лагерях.

Он кивает, будто слова воодушевили его.

– Хорошо.

В моей собственной зоне я нахожу спящую Элли и Эмму, которая сидит, уставившись в планшет. В куче лежат мешки и пустые коробки от ПГУ – все вылизанные дочиста.

Я ложусь и прижимаюсь к Элли. Это лучшее чувство на свете, ведь несколько дней назад я думал, что больше никогда ее не обниму. Забавно, насколько благодарны мы бываем за то, что почти потеряли.

– На что ты смотришь? – шепчу я.

– Характеристики транспортных кораблей. Последние отчеты о проделанной работе.

Я прищуриваюсь, взглядом спрашивая, зачем.

Она пожимает плечами.

– Пытаюсь понять, сколько людей на них можно увезти.

В этом и заключается другая проблема: даже если мы покинем Землю и прибудем безопасно в наш новый дом, сможем ли мы взять достаточно людей, чтобы поддержать наш вид? Так далеко в своих размышлениях я даже не заходил. А что, если выживших будет больше, чем мы сможем взять? Это невозможная дилемма.

Мы с Эммой не говорили о том, каким образом каждый из нас относится к принятому решению, но у меня сложилось впечатление, что она предпочитает покинуть Землю.

Эмма откладывает планшет в сторону.

– Мне нужно кое-что тебе сказать.

– Хорошо, – с осторожностью отвечаю я.

Она выдыхает и сглатывает, глядя мне прямо в глаза, ее лицо похоже на маску.

– Я беременна.

– Я знаю, – облегченно улыбаюсь я.

– Правда?

– Оскар знал. У него был доступ к твоей медицинской карте.

Понимание приходит к ней.

– Ой. С тех пор как я проходила реабилитацию. Он тогда следил за моими успехами, и никто не удосужился отключить ему доступ потом. – Она в замешательстве делает паузу. – Он сказал тебе?

– Нет. На самом деле Артур сказал мне – когда пытался убедить меня заключить с ним сделку.

– Не совсем так я хотела, чтобы ты узнал.

– Это не меняет того, насколько я счастлив. Когда ты сама узнала?

– Я сделала тест утром того дня, когда упали астероиды. Хотела сказать тебе, но ты был… немного занят.

Я тяжело выдыхаю.

– Да уж… Протяженным сражением с тремя большими астероидами. Что за трата времени. Вот все я понял неправильно!

– Это в прошлом. – Она берет мою руку в свою. – Не думай об этом. Будущее – все, что сейчас имеет значение. Тем не менее, мне жаль, что я не сказала тебе…

Я поднимаю руку, обхватываю пальцами ее затылок и, целуя, прижимаю ее лицо к себе, не давая ей отстраниться до тех пор, пока каждый из нас не начинает задыхаться.

– Это в прошлом. Будущее – все, что имеет значение сейчас.

Она улыбается устало и мрачно.

– А какое у нас будущее? Что мы будем делать?

– У нас все будет хорошо. Я обещаю тебе.

– Как? Я имею в виду… мир исчез. Супертранспортники даже не близки к завершению.

– Я разберусь, как быть. У нас все будет хорошо.

Спать.

Наконец-то я заснула здесь, в самом неожиданном месте: в тесном лагере беженцев, расположившемся в бункере рядом с разрушенной штаб-квартирой ЦЕНТКОМа. И это заслуга не жилья, которое доставило эту блаженную ночь передышки, а того, что у меня буквально упала гора с плеч. Я рассказала Джеймсу мой секрет, и, как и я, он очень доволен и напуган. Это не просто секрет; это факт, что мы снова все вместе – на поверхности земли. Ну, или вроде того.

Впервые за несколько недель я просыпаюсь и вижу, как он крепко спит рядом со мной. Элли спряталась между нами на одеялах, сложенных на бетонном полу. Рано утром здесь, в бункере ЦЕНТКОМа, еще темно. Наше маленькое личное пространство окружено белыми простынями, висящими на растянутых поперек веревках. В коридоре за простынями мягко светит ряд светодиодных фонарей.

Мое тело болит, но я чувствую себя еще хуже. Я должна принять обезболивающее, но не могу. Не буду. Ради ребенка, растущего внутри меня.

Левая рука и нога Элли накинуты на меня, словно она пыталась помешать мне куда-нибудь уйти без нее. Я осторожно отрываю ее от себя и отодвигаю на постели, при этом суставы моих рук скрипят и щелкают, как миниатюрные петарды.

Я морщусь, надеясь… но Джеймс шевелится и открывает глаза. Он смотрит на Элли, улыбается и целует ее спящее лицо, после чего встает и предлагает мне руку.

Я приоткрываю край завешивающей нас простыни. Простыня, за которой живет Мэдисон, тоже отодвинута в сторону. Сама Мэдисон занята вязанием, а ее муж и дети спят рядом с ней.

– Эй, – шепчу я, махнув рукой, чтобы привлечь ее внимание. – Ты можешь присмотреть за Элли?

Она кивает, а мы с Джеймсом еще раз оглядываемся на нашу дочь, прежде чем выйти наружу. Я опираюсь на свою трость, тяжело шагая. Из-за меня Джеймс идет медленнее, пытаясь сделать так, будто это совершенно нормально.

Когда мы доходим до небольшой столовой в углу зала, он тихо спрашивает:

– Хорошо спала?

– Лучше всего за последнее время.

– У нас нет кофе, но есть армейские стимулирующие таблетки.

– Я – пас, – отвечаю я, проводя рукой по животу. – Кто знает, что они напичкали в эти вещи. Береженого Бог бережет.