Роберт Силверберг - Ночные крылья. Человек в лабиринте [сборник litres]

Внутри городских стен все несло на себе печать глубокой древности. Джорслем единственный из городов мира сохранил большую часть архитектуры Первого Цикла: не просто разбитые колонны и разрушенные акведуки, как в Роуме, но целые улицы, крытые аркады, башни, бульвары, которые пережили все невзгоды и потрясения, какие только видел наш мир. Войдя в город, мы, разинув от удивления рты, блуждали среди его древних камней, по вымощенным булыжником улицам, по узким переулкам, забитым детьми и нищими, по пахнущим пряностями рынкам. Проблуждав так целый час, мы почувствовали, что пришло время искать жилье. Здесь нам пришлось расстаться с Хирургом, поскольку он не имел права останавливаться в странноприимном доме Пилигримов, для нас же было бы дорого и глупо искать себе какой-то другой кров. Мы проводили его до гостиницы, где он заранее забронировал комнату. Я поблагодарил его, сказав, что нам было приятно пройти путь в его обществе. В свою очередь он со всей серьезностью поблагодарил нас и выразил надежду, что в ближайшие дни мы снова увидимся в Джорслеме. На этом Олмейн и я простились с ним и сняли себе комнаты в одном из многочисленных общежитий для таких Пилигримов, как мы.

Город существует исключительно за счет обслуживания паломников и случайных туристов и, по сути, представляет собой огромный постоялый двор. На улицах Джорслема Пилигримы в их одеждах такое же обычное зрелище, как Воздухоплаватели в Хинде. Поселившись в общежитии, мы некоторое время отдыхали. Затем, поужинав, прогулялись по широкой улице, откуда на востоке была видна внутренняя и самая священная часть Джорслема. Здесь есть город внутри города. Самая древняя часть, такая крошечная, что ее можно пешком пересечь менее чем за час, окружена собственной высокой стеной. Внутри нее расположены святыни древних религий Земли: Христеров, Хеберов, Мисламов. Говорят, там есть место, где якобы умер Бог Христеров, но, возможно, это позднее искажение, ведь какой это бог, если он умирает? На возвышенности в одном углу Старого города высится позолоченный купол, священный для Мисламов, за которым аккуратно ухаживают простые люди Джорслема. А перед этим высоким местом есть огромные серые блоки каменной стены, которой поклонялись Хеберы. Все эти строения сохранились, но стоящие за ними идеи давно утрачены. Ни разу, пока я был среди Летописцев, я не встречал ни одного ученого, который мог бы объяснить мне смысл поклонения стене или позолоченному куполу. Тем не менее старые записи уверяют нас, что три этих вероучения Первого Цикла были глубоки и богаты смыслами.

В Старом городе также имеется место Второго Цикла, представлявшее куда более живой интерес для меня и Олмейн. Пока мы смотрели сквозь тьму на священные камни, Олмейн сказала:

— Завтра мы должны подать прошение в доме обновления.

— Согласен. Я жажду сбросить часть моих лет.

— А они одобрят мое прошение, Томис?

— Гадать об этом бесполезно, — сказал я ей. — Мы пойдем туда, подадим прошение, и ты получишь ответ.

Она сказала что-то еще, но я не расслышал ее слов, потому что в тот момент надо мной, направляясь на восток, пролетели три Воздухоплавателя. Один мужчина и две женщины. Согласно обычаю их гильдии они летели нагие. В центре группы летела стройная, хрупкая девушка, как говорится, кожа да кости. Ну и крылья, конечно. Ее движения были полны грации, редкой даже для ее крылатых соплеменников.

— Авлуэла! — ахнул я.

Трио Воздухоплавателей исчезло вдали за стенами Старого города. Ошеломленный, потрясенный увиденным, я, чтобы не упасть, уцепился за дерево и жадно хватал ртом воздух.

— Томис? — испуганно спросила Олмейн. — Томис, тебе дурно?

— Я знаю, это была Авлуэла! Я слышал, что она вернулась в Хинд, но нет, это была Авлуэла! Я не мог обознаться!

— Ты говорил это про каждого Воздухоплавателя, которого вы видели с тех пор, как ушли из Перриса, — холодно заметила Олмейн.

— Но на этот раз я уверен! Где нейрошлем? Я должен немедленно связаться с Ложей Воздухоплавателей!

Олмейн положила руку мне на плечо.

— Уже поздно, Томис. Не пори горячку. Стоит ли так волноваться по поводу твоей тощей Воздухоплавательницы? Что она значила для тебя?

— Она…

Я запнулся, не в силах подобрать нужные слова. Олмейн знала историю моего путешествия из Агюпта вместе с крылатой девушкой: как я, старый безбрачный Наблюдатель, проникся к ней едва ли не отцовскими чувствами, а может, даже чем-то более сильным, как ложный Перерожденец Гормон отнял ее у меня, а у него — в свою очередь принц Роума. И все же, кем была для меня Авлуэла? Почему мимолетный взгляд на любую крылатую девушку ввергал меня в кипящий вихрь мыслей и чувств? В своем бурлящем уме я преследовал символы и не находил ответов.

— Вернись в гостиницу и отдохни, — сказала Олмейн. — Завтра нам предстоит обновление.

Тем не менее я сначала надел нейрошлем и связался с Ложей Воздухоплавателей. Мои мысли проскользнули сквозь защитный интерфейс к мозгу — хранилищу реестра гильдии. Я сделал запрос и получил ответ, который искал. В данный момент Воздухоплавательница Авлуэла действительно числилась жительницей Джорслема.

— Передайте ей это сообщение, — сказал я. — Наблюдатель, которого она знала в Роуме, сейчас находится здесь как Пилигрим и завтра в полдень хочет встретиться с ней у дома обновления.

После этого я проводил Олмейн в нашу гостиницу. Она казалась угрюмой и отчужденной. Когда же в моей комнате она сняла с себя маску, ее лицо показалось мне окаменевшим… от ревности? Да. Для Олмейн все мужчины были вассалами, даже такой немощный старик, как я. Ее злило то, что другая женщина была способна зажечь во мне пламя страсти. Когда я вытащил свой звездный камень, Олмейн не сразу присоединилась ко мне в общении с Волей. Лишь когда я начал ритуал, она смягчилась. Но в тот вечер я был так напряжен, что был просто не в состоянии слиться с Волей. Не получилось это и у нее. Мы около получаса, насупившись, смотрели друг на друга, после чего оставили наши попытки и расстались до утра.

В дом обновления приходят поодиночке. На рассвете я проснулся, совершил короткий и более успешный ритуал общения с Волей и, даже не позавтракав, один, без Олмейн, вышел на улицы Джорслема. Через полчаса я уже стоял перед золотистой стеной Старого города. Еще через полчаса я пересек запутанный лабиринт переулков в центре города. Миновав серую стену, столь священную для древних Хеберов, я поднялся на возвышенность. Здесь я прошел мимо позолоченного купола исчезнувших Мисламов и, свернув налево, влился в поток Пилигримов, которые уже в этот ранний час направлялись к дому обновления.

Построен он во времена Второго Цикла, поскольку именно тогда был придуман процесс обновления. Из всей науки той эпохи только обновление пришло к нам примерно в том же виде, в каком оно практиковалось в то славное время. Как и немногие другие сохранившиеся здания Второго Цикла, дом обновления элегантен и гладок, архитектурно приглушен, с изящными изгибами и гладкими текстурами. Он не имеет окон и лишен каких бы то ни было внешних украшений. Зато в нем много дверей. Я встал перед самым восточным входом и через час был допущен внутрь.