Здравко Сребров - Роман одного открытия

— Ой, извините, господин доктор, но барин и барыня в театре.

— Ах, вон что? — воскликнул удивленный посетитель. Он как будто не знал, что ему предпринять. — А мне так нужно было их видеть, — сказал он с видимым сожалением. — У меня к ним важное дело… — добавил он, любезно улыбнувшись служанке. — Ничего, — вдруг многозначительно сказал посетитель, пристально глядя в глаза служанке, — я зайду на минутку, согреться. Посмотри, — улыбнулся он доверчивой улыбкой, — на что я похож, как мокрая курица.

Служанка поколебалась, но властность, исходившая от этого человека, и нечто особенное, подчиняющее ему, заставили ее отступить в сторону:

— Пожалуйте, господин доктор, — тихо сказала она. — Войдите в кабинет барина, если хотите подождать.

— Я только немного согреюсь и оставлю записку, — примирительно сказал посетитель. — Или постой — где теплее, мне немного подсушиться?

— В кухне, но… — ответила и сейчас же испугалась служанка, — там не для вас.

— Почему? — понимающе улыбнулся доктор, идя к другой двери.

— Не надо, что вы… там… — воспротивилась, служанка. — Если вас застанет господин Белинов и барыня… — не договорила она свою мысль.

Доктор Синилов ввалился в кухню, снял шляпу, стащил с плеч мокрое пальто и бросил на стул. Некоторое время он молчал, осматриваясь, потом пристально взглянул на служанку, растерянно стоявшую у плиты.

Он заметил нежный цвет ее лица. Белизна ее шеи произвела на него впечатление. Ее глаза были покрыты влагой.

Во взгляде доктора заиграли огоньки, ноздри раздулись.

Он сунул руку в карман, вытащил небольшой серебряный портсигар и ловко одной рукой его открыл, вынул папиросу, постучал ею по крышке. Хотел было зажечь зажигалку, но вдруг спрятал в карман и зажигалку, и папиросу и процедил сквозь зубы:

— Какие у тебя волосы — как шелк…

Служанка покраснела. Она, желая прибрать волосы, подняла руку, грудь вздрогнула под кофточкой. Яркая краска залила лоб врача, а вокруг губ появилась белая полоска.

Быстрым хищным движением, совершенно неожиданно, доктор схватил девушку за плечи; с потемневшими глазами, он склонился над ней и впился губами в ее шею.

Девушка отшатнулась и забилась в его руках, как раненая серна, испуганная и растерявшаяся от неожиданности.

— Я закричу, — выдохнула она, чувствуя, что теряет почву под ногами под напором такой силы.

И вдруг, как подхваченная грозой, ошеломленная и подчиняющаяся первичному влечению, она перестала сопротивляться, ослабела и опустила руки, которые закрывали разрез кофточки…

Как во сне она почувствовала влажную, холодную и сильную руку, сжимающую ее грудь. Ее всю бросило в жар. Тело налилось забродившими силами и желанием. Она почувствовала под собой грубую обивку дивана. Ее голая нога запуталась в чем-то мягком. Она смутно постаралась отгадать, что это такое. Прижатая тяжелой скалой, которая словно разламывала ее как горячий каравай, она почувствовала как нечто подобно молнии пронизывает все ее тело и приковывает к дивану…

Прежде чем случиться непоправимому, она внезапно открыла глаза, с первичной звериной силой оттолкнула человека от себя, вскочила с дивана и быстро побежала к двери. Ее рука, по привычке отбросившая назад упавшие на оголенное плечо волосы, сильно дрожала.

Рассерженный, не владеющий собой мужчина вскочил и с ужасной силой снова заграбастал девушку.

— Не убегай! — хрипло пробормотал он.

— Господин, что вы делаете?! Оставьте меня! — с отчаянием отбиваясь, умоляла девушка. — Я буду кричать, если вы меня не пустите…

Доктор Синилов выпустил из рук девушку и сел на диван. Он прижал на секунду пальцы к вискам. Несколько минут он сидел молчаливый и задумчивый.

— Ты не бойся, — обернулся он со странной полуулыбкой к девушке, — ничего плохого с тобой… больше не случится. Только, ты смотри, ничего не говори господам, слышишь? — Вдруг он вскочил на ноги. — А то я тебя убью! — Глаза его смотрели холодно, словно подтверждая угрозу.

Девушка сжалась под этим взглядом.

— А если будешь молчать, — вот… — и доктор с неожиданной улыбкой, которая сближала его с девушкой, сунул ей в руку бархатную коробочку. — Открывается вот так, — сказал он, и дружеская нотка прозвучала в его голосе. Он открыл коробочку, в которой лежали золотые сережки с жемчужинками. Опять захлопнул ее.

— Это тебе, — погладил он ее по руке, — если будешь послушной. Спрячь ее. И не думай плохо обо мне. — Он бросил на нее быстрый взгляд. — Ты красивая девушка… Любой бы попытался… А может и буду тебе нужен. Постой, — сказал он, схватившись за голову. — Нет ли у вас аспирина? Ужасно заболела голова. Эх, ты, девушка… Или нет, оставайся здесь — я знаю, где он, — возьму сам. Садись — успокойся и порадуйся подарку. Я сам пойду — посмотрю.

Слегка нажимая на плечи, он заставил ее сесть, а сам быстро вышел из кухни…

Служанка, почти успокоенная, встала и бросила быстрый взгляд в зеркало. Она оправила прядь волос, упавшую ей на глаза, глубоко вздохнула, потом села и открыла коробочку. Как два теплых, светлых глаза, смотрели на нее из коробочки сережки. Еще недоверчиво и взволнованно, она быстрым движением сунула за пазуху бархатную коробочку, которая словно ее приласкала мягкой рукой.

«Задержался, — подумала девушка, — не может найти». И она пошла в комнаты. Вдруг перед ней вырос доктор с расширенными от волнения глазами. Он тяжело дышал и задыхался, словно взбежал на крутую гору. Девушка удивленно уставилась на него.

— Вам нехорошо, господин… — она не договорила, но в ее голосе задрожала нотка участия и испуга.

— Да… нет… — растерянно пробормотал доктор. И сделав видимое усилие овладеть собой, он улыбнулся и шепотом обратился к ничего не понимающей девушке: — Слушай, ты мне нравишься. Я может быть влюблен в тебя — вот от этого… Как тебя звать? Сийка? Хорошо… Я тебе принесу еще и другие подарки и деньги. Только, слышишь? — и снова его глаза грозно блеснули. — Никому не говори, что я приходил, твоим хозяевам тоже. Подарок спрячь — на память обо мне… Ты впустишь меня, если я приду, когда будешь одна?

— Впущу… — робко сказала девушка, удивленная тем, что он говорит на «ты», потеряв силы сопротивляться.

Доктор, раздумывая, посмотрел на нее, но потом тряхнул головой:

— Я приду, — сказал он уже спокойно, — как только смогу. — И одевшись, нахлобучив шляпу на глаза и подняв воротник пальто, открыл дверь и быстро исчез на темной лестнице.

Служанка вернулась на кухню. Непреодолимая усталость охватила ее мозг. Она почувствовала, что ни о чем не может думать — что-то темное и тупое сковало ее мысли. Она подошла к зеркалу, но не взглянула в него, как бы недовольная собой.

Острый запах духов от вещей барыни на секунду расшевелил ее мозг. Она поспешно схватила пудреницу, баночку и пузырек и отнесла в спальню господ. Вернувшись, она погасила свет, разделась в темноте, постлала на диване и легла…