Никита Черненко - Надгробие для живых [litres самиздат]

– Позже поговорим, – я наконец-то ощутил наплывшую после арены усталость и с неожиданным наслаждением упал на лежак, ожидая своей очереди. План… Джон должен придумать что-то грандиозное, если выбора не останется и придётся бежать. Всё же я до сих пор уверен, что толпой мы можем разобраться со стражей, а затем и с Августом. Малая жертва ради остальных звучит приемлемо.

Чёрт, что я несу? В кого я только превращаюсь со всем этим, если жизнь теперь значит так мало. Когда я успел начать убивать людей… слишком быстро шанс обойтись без кровопролития превратился в необходимость убивать людей, одного за другим. Теперь это стало одним из пунктов в концепции выживания. И всё же, если подумать, был ли хоть один раз, когда я мог поступить иначе? Начиная с самого первого и кончая доктором, кто мог остаться в живых? Те разведчики? Истекающий кровью немец? Хочется думать, что все они мертвы не из-за меня, но чем дольше размышляю, тем сложнее найти оправдание каждому трупу, оставленному позади. Да и нет оправдания убийце. Наверное, в конечном счёте, я заслужил своё место здесь.

Хотя может это не заслуга, а шанс. Шанс спасти этих людей, покончить раз и навсегда с Октавианом и разрушить его Рим до основания. Всё же, если убить Августа, то хуже никому не станет. Он должен умереть, и умрёт, чтобы больше никто не проходил через это.

Где-то в тот же день мы с Джоном продолжили тренировки. Он продолжал брать разное оружие, и каждый бой проходил с ним иначе, что его радовало. Кажется, он обуславливал это необходимостью быть готовым к противнику с любой тактикой боя, а я не сильно-то и был против. Тренировки хороши в любом виде, тем более если учесть, что никогда не знаешь, кто следующим выйдет на арену. Сара так и не вернулась, и я уже начал подумывать, что она каким-то образом сбежала, но у Джона были свои догадки, верить в которые не хотелось. Впрочем, загадывать было бесполезно, и уж лучше верить в лучший исход, пока продолжаешь работать. Следующий день был похож на другой, как и следующие, когда ни меня, ни Джона не брали на арену. Один раз привели человек двадцать, из какого-то поселения. Джон решил поспрашивать их, но проблемой снова стал языковой барьер, хотя мне и показался знакомым их витиеватый язык.

Где-то через восемь дней (я считал по отбоям), гонг прозвучал позже обычного. День обещал быть как минимум необычным, нам, как всегда, раздали завтрак, как всегда дали время его съесть и потом, как и всегда, вошёл Октавиан Август, почему-то заметно более радостный, чем обычно. За ним, в богатой одежде, шла Сара.

– Приветствуйте императора и августейшую императрицу! – пробасил легат.

– Сара! – Джон вскочил. – Ты…

– Молчать! – плеть обвилась вокруг ноги Джона, и он с глухим стуком упал на пол пещеры.

– Погодите, легат, – Октавиан повернулся к Саре. – Так этот варвар был с тобой знаком? Он назвал тебя Сарой. Так вот как тебя звали… мне нравится, можешь оставить своё имя, но только скажи, и мы дадим тебе новое, какому позавидуют боги!

Сара испуганно посмотрела на Джона, чуть шевельнула губами и наклонила голову вниз.

– Отправьте его на арену сегодня. И варвара тоже.

Мне будто уши ватой забили. Легат забирал людей в шеренгу, кто-то сопротивлялся, кричал, Джон выбивался из рук тюремщиков, всё менее легко вставая после ударов, меня чуть ли не несли на руках через остальных. Уже перед воротами я опомнился и взял оружие. Чёртов протез. Когда я стал так хорошо его чувствовать?

Арена открылась, и я вышел уже в середину битвы. Сразу пришлось вспоминать все приёмы против девушки с острогой. Пара неловких движений, одна подножка, и вот она на земле, держится за горло, тщетно пытаясь остановить кровотечение. Надо бы добить, но со спины зашёл другой боец с молотом, уже успевший замахнуться на моё лицо, а в следующий миг молот падает на девушку, делая мою работу. В благодарность за это я убил его мгновенно. Тут же на меня набросился другой, но ему в спину прилетел топор. Джон кивнул и вторым топором рассёк чьё-то лицо. Кажется, ситуация повторяется.

Даже толпа стихла в ожидании.

– Тебе второй топор нужен?

– Это не мои, – он кивнул на тело в дальней части арены с торчащим трезубцем. – Времени было мало.

– И всё же?

– Забей, – он, чуть корчась, подобрал двуручный меч, и неправдоподобно улыбнулся. – Я что, зря учил тебя бороться против всего?

– Тогда нападай.

– Как скажешь, – он шаркнул и косо замахнулся двуручным. Конечно, длина лезвия может решить исход нашей дуэли, но ему явно тяжело.

– Сэм, – тихо заговорил Джон, блокируя мою атаку.

– Что?

– Я понял, где мы. Я вспомнил.

– Заткнись и дерись! – я ещё злее врезался в его защиту, Джон сопротивлялся на удивление слабо, хотя и не было похоже, что это фора.

– Он близко, Сэм. Люксембург в дне пути, а то и меньше. Ты представляешь, как близко?

– К чему это всё?

– Сэм, победитель только один, помнишь? – я неудачно поставил ногу, из-за чего не смог увернуться. Кровь облепила штанину.

– И что? Ты ещё план не придумал, дурень.

– Ты выйдешь отсюда, заберёшь Сару, и закончишь начатое, – нож почти проскользил по его шее, и в довесок я врезал ему протезом по ведущей руке. – Скажи, что ты из отдела внешней безопасности Манчестера, и тебя впустит система.

– Как прикажешь с тобой поступать?

– Сам понимаешь, – тяжесть меча становилась ему обузой, я лишь сейчас заметил, что он весь в порезах.

– Умереть собрался?

– Шутишь? – Джон сделал круговой удар. Я пригнулся, полоснул по ноге, и он, зарычав, упал на землю.

– Я умирать и не собираюсь… ну вот, сухожилия перерезал. А удар хороший… молодец. И удачи тебе, – он вздохнул. – Я сдаюсь!

Через пару секунд толпа взревела.

Убей! Убей! Убей! Убей!

Я поднял меч над головой Джона, зажмурился и бросил его в сторону.

– Пусть императрица решит его судьбу!

Я посмотрел на царское ложе, на Октавиана с его озлобленным взглядом, и на Сару.

– Сэм, не глупи, – шепнул Джон.

– Пусть. Решает. Императрица, – повторил я. Октавиан перевёл взгляд в бок, Сара встала с места с покрасневшими глазами. Чуть повременив, она подняла ладонь кверху, и толпа зааплодировала. Я лишь молча кивнул, поднял хромающего Джона и потащил на своём плече к выходу.

– С тебя должок. Я хочу целый ящик того мяса в банках.

– Откуда ты знал, что это сработает?

– Доктора мог пощадить Октавиан, но не дал. Я и не знал: просто надеялся на удачу.

– Ну, сухожилия ты удачно перерубил. Так бы, может, и не выжил.

– Потом повторим. Сейчас надо кровь остановить.

– Было бы неплохо… пхе. И хирург бы мне не помешал. Как думаешь, тут есть такие?

– Найдём.

Я пришёл на арену с мыслью, что все смерти, каждая загубленная Октавианом жизнь, будет в итоге лишним поводом уничтожить Рим. Каждая капля крови на моих руках – это огромное проклятье и жертва ради мира, где люди не убивают других для забавы. Мира, который Октавиан никогда не увидит. Я это ему гарантирую.