Валерий Сабитов - Империя-Амаравелла

Но иное начало мира продолжает беспокоить. Появилось свободное время, и через библиотеку вернулся Восток. А его древний поэт сказал мне:

— Не взирай на мир глазами вожделения; ведь и спина змеи украшена узорами, но яд ее смертелен.

«Ну и что?!» — сказал я себе. Но не тут-то было! В ожерелье сновидений добавилась еще одна жемчужина.

Среди украшенных солнечными цветами холмов лотосовое озеро. А на золотом песчаном берегу — моя Мечта. Я поднимаюсь от озера на вершину холма, она провожает меня зеленым в солнечных искрах взглядом. А за спиной горит фиолетовым пламенем коса, расплетенная в знак прощания. Кожа ее цвета апельсина мерцает бриллиантовыми капельками. К вершине холма, где я на мгновение обернулся, донеслось ее имя. Но я не смог запомнить — оно из звуков, незнакомых на Земле.

Проснулся с убеждением, что моя радужно-апельсиновая Мечта будет ждать, пока не вернусь.

Сон сбил с едва устоявшейся линии. И я отказался от выгодного предложения остаться в Менеске с последующей крутой перспективой. Вернулся в танковую дивизию в новом качестве, к которому прилагались служебный транспорт и квартира с видом на главную площадь города. Надо осваивать обязанности комиссара полка. То есть забыть надолго сладкое слово «свобода». И я позавидовал другу детства Михе. Трудится он мастером на заводе, как и его отец в свое время. Наряды рабочим расписывает, зарплату определяет. Авторитету побольше, чем у командира взвода. И привычный распорядок жизни: работа-дом, дом-работа. Жена, дети, огород с картошечкой… В мозгах никакой путаницы, четкая картина мира, сны без сновидений.

То ли что-то внутри открылось, то ли из Тьмы шли подсказки. Но я чувствовал близость контрольных проверок полка и гарнизона. И успевал готовить для проверяющих тематические вечера-утренники с оригинальными сценариями. А под занавес ревизии — белая скатерть на природе, уставленная яствами да напитками.

Обращаются ко мне по званию да имени-отчеству. Никаких донов Педро или айликов… Есть желание расслабиться — никаких преград. Хочешь — ресторан или приватный банкетный зал в гарнизонной офицерской столовой. Побольше романтики надо — заколдованное незамерзающее озеро недалеко имеется. Со дна бьют ключи целебные: стопочку сливовой и в воду за молодящей энергией.

Главное — уметь показать работу. На территории полка оформил побольше пентаграмм, знамен, гербов и прочих имперских символов с бодрящими лозунгами. Идешь меж казарм, и глаз радуется ало-цветной красоте.

А устанешь от гарнизонно-городской суеты — можно и мероприятие предусмотреть в селе недалеком, среди садов фруктово-ягодных. Жизнь — как сказка, исполняющая желания.

Прежняя задумчивость забывалась, не хотелось биться лбом о всякие ворота, открываться не желающие. Как писал сурианский историк: «Твердость убеждения — чаще инерция мысли, чем последовательность мышления». Долой инерцию! А сказки — небыль.

Процесс поступления в Академию внешне подобен поступлению в Институт. Тот же палаточный лагерь, военизированный распорядок. Но отличия могут шокировать людей, не понимающих смысла имперского соревнования. В первую очередь абитуриентов предупредили о бдительности в собственной среде. Нам следовало остерегаться друг друга. Особенно — беречь документы от похищения. Ежегодно особо озабоченные абитуриенты таким образом уменьшали конкурс и повышали собственный шанс. Пришлось пришить внутренние карманчики к трико и спортивным трусам.

Ну и что? Воры не мы, а внедренные агенты заграничных спецслужб. В Военную Академию принимают лучших из лучших офицеров имперских вооруженных сил.

Методика, выработанная в школьные годы, впиталась в кровь. Даже недостаточно зная предмет, я не готовился к экзамену, сохраняя полную уверенность. Тут еще пришло известие о расширении на десяток мест факультета, на который поступал. Можно пройти со всеми тройками.

Неужели царствующий абориген Тьмы имеет такую власть на территории Уруббо-Ассийского Альянса? А без него что, жизнь обратится в хаос? Случайности и совпадения имеют ли место быть? Если все же да, то представление о линии судьбы теряет всякий смысл.

Академическая нагрузка по интенсивности не превосходит институтскую. Казармы отсутствуют. Жизнь в столице Империи предлагает возвышенные нормы бытия. От офицерского общежития отказался, выбрал квартиру. Чем дальше от сослуживцев, тем спокойнее. Никаких «великолепных десяток» или «семерок».

«Спасибо Партии родной за трехгодичный выходной». Такую мантру любят повторять слушатели военных академий столицы Империи великого града Славин. А я удивился: как мне, минуя все выгодные предложения, удалось преодолеть путь из Нижне-Румска в имперский центр? В академии поступало не более пяти процентов выпускников военных институтов. Остальные пригодились там, куда их распределили, в стороне от служебной лестницы, и без возможности сменить специальность. Разве что уволиться и найти себя вне армии.

Первым делом я провалился в колодец под именем Академическая Библиотека. Открылся широкий доступ к произведениям тех, кого человечество назвало гениями. Гении сообщили: свобода внешняя не равна внутренней. А ведь я искал-добивался внешнего приволья. Внутри-то что?

Детское открытие о многомерности Вселенной подтвердилось. Гениальные умы, безусловно, присутствуют в каждом измерении. И узнаваемы всюду, даже имена их сходны или совпадают. Потому что заняты они тем, что выходит за пределы известной реальности. То есть тем, что объединяет все измерения! Но воспринимается в каждом из них чуждым.

Вначале заворожил мистическим мастерством Гоголь. Откуда он его взял? Дар врожденный или наработанный? И обнаружил, что поэт считал свое перо инструментом Бога. То есть он — исполнитель Высшей Воли. Ранее о Едином Создателе и Хозяине Вселенной я только изредка слышал. И пропускал мимо понимания или осознания. Но сейчас? Если это так, надо менять все мои представления о Тьме и Свете. Гоголь, конечно, гений, но не больше. Гении тоже люди, не могут не ошибаться. Это он так о себе говорит, потому что… А на деле неизвестно, кто его на самом деле вдохновлял-инспирировал. Если кто-то говорит «Верую!» — это еще не значит, что вера его верная. Сама судьба поэта заставляет сомневаться. Как будто нашел свой Храм, но ведь не выбрался из жизненного тупика! Зачем под видом покаяния выворачиваться наизнанку перед народом?

Нет, величие в чем-то одном не означает примера для подражания. Все эти памятники в городах и весях… Кому они надо? Гениям в могилах? А наверху, рядом с березками, идолов без них хватает.

На пруду у бывшего монастыря белые лебеди волнуют небо. Красивое место, похожее на полуестественный парк в Центро-Самкинске. Удобные тропинки для кроссов на километр и три. Терпеть не могу бега, но приходится выкладываться вокруг белокаменных стен. Два лебедя замирают у обреза воды и смотрят на нас. Спрашиваю спутницу: