Валерий Сабитов - Империя-Амаравелла

«Объяли меня волны смерти, и потоки беззакония устрашили меня; цепи ада облегли меня, и сети смерти опутали меня. Но в тесноте своей я призвал Господа и к Богу моему воззвал».

Так и произошло! Запомнил я этот час как никакой другой. Молю о здоровье, слезы текут по лицу, и все клеточки во мне трепещут. Истонченным за годы страданий естеством осознал — Он рядом, видит и слышит. Именно в то мгновение всплеска убежденной веры началось мое оживление. Час за часом, день за днем — силы и энергия возвращались. Через год уже легко справлялся со всеми приусадебными делами. И понял — пора ехать.

Зачем? Чтобы поднять себя до возможности преодолеть расстояние до Воеводы. А еще — то, что можно назвать долгом перед отцом. Пусть мы с ним никогда не беседовали. Пусть он не интересовался моими делами, не давал советов, не учил чему-то. Встречи в отпусках не приносили ни радости, ни облегчения. Его дом не был моим домом. Но — так надо!

Проехал я тысячу километров незнакомых дорог за рекордные двенадцать часов. Сел за накрытый мачехой стол и ужаснулся: ничего не изменилось! Те же слова, то же настроение… Мне стало плохо. Вернулось бессилие, тело охватила мелкая дрожь. Нет, в этом доме мне не стать своим! А чужим не хочу. Когда рядом орет матом чужая женщина и требует сыновнего почтения — хочется бежать. А когда ее поддерживает отец — хочется бежать вдвое быстрее.

Мачеха — прирожденный черный вестник. Как она умудряется плохие вести узнавать первой? С превеликим удовольствием поведала она о гибели друга моего Саши. А ведь он не сделал ей ничего плохого! Почему они оба, сидя передо мной, дружно радуются такому исходу?

— Он развелся с Татьяной, женился на другой, завел много детей, их стало нечем кормить, и он застрелился.

Так она сказала, с торжествующей ухмылкой. Я не поверил. Я никогда ей не верил. Эта новость не имела отношения к ухудшению моего состояния. Вызвали врача, но я знаю им цену лучше них самих. Уколы, таблетки, но «лучше в стационар»… Ну уж нет!

Дождавшись утренней зари, сел за руль. Обратный путь занял восемь часов. В Уртабе задерживаться не стал. На таком отдалении мачеха безвредна, мне полегчало, и я вернулся в деревенский дом нормальным. И первым делом, в связи с мачехиной черной вестью, вернулся к анализу имперской семьи. Ведь только вчера был там, где «муж и жена — одна сатана». Татьяна — тоже мачеха внутри, у Саши не было семьи. Так, видимость. В предпоследнем отпуске он сказал:

— Валера! Она на тебя так смотрит! Отбей ее у меня.

То была мольба, она его достала. Но такая интрига выше моих сил. А может, надо было? Половину удара принял бы на себя.

Тревога моя растет, нет дыма без огня. И вот, накопив энергии, я заказал телефонный разговор с Нижне-Румском, обозначив абонента «квартира Воеводы». Фамилию и адрес там знает каждый пес в подворотне.

Незнакомый голос… Вторая жена Саши, знающая обо мне достаточно. Да, Саши уже нет в этом мире. Ушел, когда сыну исполнилось три месяца. Я спросил: «Почему?» Ментовская служба, где пуля дура…Полины Диомидовны тоже нет… На долгий разговор сил не хватило. Даже имени ее не спросил…

Итак, печать на одиночестве поставлена! Вот откуда те слезы в аэропорту Нижне-Румска при прощании! Из будущего… Внутри себя я знал! И — не успел. Командировки, болезнь бессилия — мелочь, заслонившая главное. Требовалось одно — оторвать задницу от кресла или дивана и сесть в самолет. Одна встреча, один разговор — они способны изменить линию судьбы. Всевышний определяет наш удел в соответствии с тем, что мы делаем и что ценим. Выходит, не делал и не ценил…

Если сейчас впаду в депрессию, Саша не поймет. Нет, никто в этом чуждом мире не увидит моих слез и не услышит стона или жалобы. Смерти нет, имеет место переход, встреча возможна, не отменена. Все зависит от меня.

И пришел сон…

Мы с Сашей у него; но все не так, как всегда. Без улыбки, сияющих глаз, юмора… Лицо его как камень, рука ледяная. Идет нейтральный разговор, не дающий радости. Будучи во сне, понимаю, что он пришел для встречи со мной. Но оттуда нельзя вернуться каким был. Стараюсь не показать, что знаю, откуда он… А вдруг не помнит, что умер? Но через минуту ясно — помнит. И сил дано немного. Ноги его слабеют, он тяжело садится на диван, который обычно занимал я, руки все холоднее. И наконец произносит слова, ради которых явился:

— Валера, ты оставил меня одного в областном центре…

Спрашиваю себя: почему в областном? Ведь Нижне-Румск центр районный. Но все равно — он напоминает о моем эгоизме, то есть предательстве.

Мы оказываемся на улице, он в бессилии ложится на крашеную зеленую скамейку. Откуда она взялась? Запас жизни для визита кончается. Мне понятно — он уходит. Не в силах наблюдать, отворачиваюсь. Еще одно предательство! Понимаю, но почему ничего не меняю?

Скамейка вдруг оказывается за городом. Она пуста, и мне надо идти. Куда, к кому, зачем? А в городе всем известно, что Воевода вернулся, и в народе поднимается страх. Ведь все они злорадствовали, услышав о его гибели. Многих я помню по именам.

Такие сновидения приходят не просто так. Думаю много дней. И делаю вывод: если мы и можем что-то сделать, то только в этой жизни. Знать бы, что надо делать.

Получается, Саша перед пулей ждал меня. И у него шла полоса одиночества. Он тоже никому не жаловался. Воевода ни у кого не просит ничего. Он не мог знать, где меня найти, я постоянно менял адреса. А Тьма целилась в него из имперского пистолета из-за близости ко мне. Этого, возможно, он не понимал.

А я сделал серию ошибок, которые привели к такому раскладу. И все же… Во мне крепнет уверенность, что Саша не погиб. Ведь известие не потрясло меня до основания. Удар прошел почти мимо, по касательной. Мне надо сделать ответный ход. Разрыв во времени ничего не значит.

Одно ясно: я пока плохо разбираюсь в аксиомах мира.

«Удалитесь от меня все, делающие беззаконие».

«Возненавидел я сборище злонамеренных, и с нечестивыми не сяду».

Трудно следовать пророкам. Но я отказался от улыбки Князя Тьмы. И не стараюсь ублажить ни дальних, ни ближних.

Педро Зурита не умер от удара ножом. Его вылечил доктор Сальватор. Дон Педро продолжает жить. Но он очень изменился. Сэм не ошибся, он — это я. Я ношу такую же бороду; правда, она седеет. Глаза те же, да и возраст меня не берет. Вот с ушами проблема — у того Зуриты они поменьше, аккуратнее. Ничего, встретимся во сне, откорректируем. С Сэмом я успел встретиться в этой жизни, навестив его в крутом городе на западной окраине Империи. Он занимал должность, предложенную мне комиссаром курсантского батальона. Командир взвода охраны военных складов… Через день на ремень, начальником караула. Перспектив ноль, он хмур, замкнут и нищ. Жить там красиво, но на зарплату взводного не разгуляешься. Видел его глаза: тоска по Крайнестану и та же зависть…