Мария Старко - Территория невероятностей. Albedo

– Я не знал. Подозревал, но…

– Баум действительно покончил с собой, – заявила я. – Вот его записка, на ней остались следы… его охранной системы и нашей с ней битвы, и всего, что было до. Чувствуете?

Начальник прикрыл глаза.

– Ничего себе, – Пройсс потер переносицу, – парень был действительно безумным. «Ариадна», да на рабочем месте, да такие эксперименты… Понятно, почему Берлин замял это дело. Рассказали нам, только когда уж совсем припекло.

– И то, когда на них надавил ВИПРА, – я кивнула. – В компьютере также сидел парадокс. Кажется, Баум проводил какие-то исследования магии непосредственно при помощи техники, в общем, постоянно ходил на грани. А жесткий диск отсутствует.

– Ты просто молодец, Моргенталь, – хмыкнул босс. – Извини, что тебе приходится заниматься всем этим одной. Когда мы все расскажем твоим коллегам, тебе будет полегче. Но пока потерпи.

– Я и не жалуюсь, – фыркнула я. – Тяжеловато просто.

– Почему ты решила содействовать ВИПРА? Почему не убежала, послав их на все четыре стороны?

Босс прав – я могла бы так поступить.

– Им слишком легко давить на меня, – я пожала плечами, почувствовала, как губы искривились в извиняющейся улыбке, – у меня есть бабушка. Мать и отец. Друзья. Если бы я была сиротой и одиночкой, рычагов давления оказалось куда меньше.

Пройсс демонстративно захлопнул крышку ноутбука и тоскливо взглянул за окно. На письменном столе лежал толстый слой пыли. В последнее время начальник чаще заседал в конференц-зале или ездил на совещания в Германию, чем находился на обычном рабочем месте.

– Хлоя, ты же понимаешь, что чем тише мы все это делаем, тем лучше. Я не могу послать на подобное задание толпу вооруженных полицейских или бойцов из Единых, поскольку решения принимает ВИПРА. А в нашем Комитете…

– А в нашем Комитете мы должны соблюдать секретность, – скучным голосом продолжила я, усевшись на единственный свободный стул, который стоял у стены, завешанной пробковыми досками. – Дайте мне нового напарника, что ли.

Пройсс оторвался от бумаг, очень медленно снял очки и положил на стол.

– Вот как? Быстро же ты передумала.

– Я не передумала.

– Не ты ли по возвращении из Хельсинки – ладно, что кривить душой, теперь я знаю, где ты была после Хельсинки, – устроила на этом же месте демонстрацию своего выдающегося темперамента?

Тогда я перегнула палку. Все было как в тумане.

– Вы пытались пойти против желаний ВИПРА, когда хотели уволить Андерсена, – Пройсс сверлил меня взглядом, но я не стала отводить глаза. – Это все. Мне трудно справляться и с обходами, и со всем этим расследованием одной.

Начальник вздохнул. Встал, немного походил по комнате. Я молчала.

– Твоя бабушка опять звонила. Я не стал ей рассказывать подробности.

– Да плевать мне, – пожала плечами я. – Плевать мне на ее мнение.

– Страшно просто это, Хлоя. Когда молодая девчонка оказывается втянута в такое, – Пройсс провел рукой по влажному лбу, ослабил галстук. – Мы, что уж скрывать, все тебя используем. Пытаться понять логику Веслава невозможно, поскольку…

– Это уже и не человек вообще, – фыркнула я.

– Да, – кивнул начальник. Подошел ближе, по-отечески потрепал по плечу. – Я понимаю, что ты боишься. Ждем ответа от берлинцев – второй лаборант, Алекс Хартинг, может быть еще жив, и это снова доверят нам, и если это будет до возвращения Андерсена, то…

– Я этим займусь, – я встала и шагнула к двери. – Не волнуйтесь, господин Пройсс.

***

Я задумчиво достала ключи из кармана. В связке их было два: один от моей старой квартиры, двадцать седьмой, а второй – от новой, двадцать восьмой. Как я ни упиралась, ни настаивала, что защитные заклятья, навешанные Веславом, спасут меня от него же и в моей старой квартире, поскольку они располагаются по соседству, Пройсс был непреклонен. Теперь я ночевала только в двадцать восьмой, но вещи из старой квартиры переносить не стала, за исключением ноутбука да разных принадлежностей для ванной. Помимо гостиной, которая выглядела довольно заброшенной с этими тяжелыми бархатными шторами и потертым лиловым диваном, в квартире имелась еще одна комната: спальня с огромным трюмо, стенкой 70-х годов и гигантской кроватью, почему-то казавшейся мне прискакавшей сюда на своих коротких ножках из двухзвёздочной гостиницы. Я открыла дверь двадцать восьмой, не глядя швырнула рюкзак и куртку на пол и рухнула на диван.

Забавно, как я попалась в ловушку, оказавшись в ситуации, которую раньше ненавидела, будучи с другой ее стороны. Меня бесили чужие тайны, а теперь я сама – та, кто вынужден держать рот на замке.

Я и не заметила, как провалилась в тяжелый, душный сон. Там за мной бежали, хватали за ноги – за руки, кто-то орал, кто-то ругался.

Я проснулась с гудящей головой и отправилась в ванную. Та была вполне уютной, с трогательным фиолетовым кафелем и цветочками на раковине. Помылась, заклеила боевые раны пластырем и вспомнила, что сегодня вечером обещала быть на концерте с участием Ингрид. Честно говоря, терпеть не могла все эти новые авангардные прочтения симфонической классики, но деваться было некуда: Ингрид со скрипкой я не видела больше года. Так что я наспех перекусила рогаликом, надела приличное ярко-зеленое платье, пальто, теплые ботинки и отправилась на трамвайную остановку.

Октябрь сделал Краков совершенно коричнево-золотым, без всяких оттенков и вольностей: осень есть осень, а значит, полагаются лужи, горы прелых листьев, свежий воздух, отчетливо пахнущий речной водой и печным дымом. Последнее время меня не тянуло ни в паб к Крокеру, ни в парк, ни в гости: я либо спала как убитая в своей старой или новой квартире, либо работала с Пройссом. Мы с начальником перебирали старые берлинские бумаги, переписывались с Вероной, которая передавала нам указания ВИПРА, составляли отчеты о Веславе. Кажется, я никогда так много не вспоминала годы колледжа, как сейчас: от меня требовались любые, даже самые крошечные, детали о будущем Вортексе. Но оказалось, что я не знала о нем ровным счетом ничего. И это немного завораживало – не находить ни единой зацепки, ни намека в своем прошлом на свое будущее.

– Я уже думала, что ты не появишься, – Ингрид встретила меня у входа, кивнула охраннику и, продолжая широко улыбаться, повела сквозь толпу пестро разряженного народа в зал. Все это феерическое мероприятие проходило в «Харрис Пиано Джаз Клабе», известном клубе, про который я знала только одну-единственную вещь – здесь самая длинная в городе барная стойка. И если мне удастся к ней улизнуть, этот вечер может оказаться не столь уж беспросветно унылым.

– Спасибо, что бесплатно провела, – я выдала первую из своих сегодняшних вежливых фраз. Вторая будет «мне ужасно понравилось».