Анна Кремпа - Долины Авалона. Книга Первая. Светлый Образ

– Но к чему мне могли позвонить?.. – Я продолжал держаться своей придуманной истории.

– Не знаю… Моя бабушка своей кончиной свела Остина с ума, он бы в этот дом и носом не сунулся! Кто знает, что может быть там сейчас вместо него?.. Это я так, на всякий случай говорю…

– Эх, вот приедем и всё поймём. А у тебя когда следующий приём дк? Может в этот раз мне стоит поехать к Дирку вместе с тобой? Мне кажется, что он замешен в том, что происходит у меня в голове…

– Ты и не представляешь, как он замешан! Хм… Прости, дядя сейчас в коме. Меня лечит дедушка, Дирку в последнее время всё хуже со здоровьем. Он на своё изобретение же подсел. А дк колоть уже скоро… Хотя, с тем учётом, что все испарились сейчас из моей жизни – вряд ли это вовремя произойдёт.

– У тебя есть вакцина или моей семье разобраться? Я тебя не брошу без лекарства.

– Вроде есть… Спасибо, Йован. Я не знаю, что бы без тебя делал. Правда.

Не успел я заметить, когда щёки друга стали впалыми, когда его взгляд посерел, приобрёл оттенок волнения. Я был рад, что это у Майка только по случаю так называемого “лунатизма”. Но создавалось лишь большее впечатление, что это лишь начало моей долгой и продолжительной головной боли. А может я и поторопился с событиями, разве не могут быть приключения интересными? Впрочем, спрашивать было некогда, но пришлось постараться.

– Майк… Я, конечно, не фанат детективных историй, но почему ты так плохо отзываешься о своей семье? – мы приближались к лесополосе, были уже почти на месте. Машины попадались всё реже на пути, друг будто и не спал до того вовсе, бодрый как после ледяной проруби. Задавать подобный вопрос на самом деле немного боязно, неспроста Майк так уверенно и долго объяснял ситуацию. Брови сами по себе сводились, раздражения никакого, только лёгкое волнение.

– Не притворяйся. Будто это не твой отец, являясь инженером, так часто работает в паре с моим? Разве он никогда тебе не рассказывал о Лурецких? Это самые несговорчивые высокомеры, Йован. Из-за дедушки отец меня больше не берёт с собой в поездки: ты неофициальное лицо, говорит, а документацию таким доверять нельзя. А я опыта для чего набирался, чтобы они за меня всё решали?.. В моих планах стать главным инженером у дедушки Остина. Но он не особо-то и хочет мне доверять работу.

И тут я вспомнил, в чём дело, пожалев в тот же момент, что смел затронуть такую неприятную тему. Дирк Лурецкий и его отец Остин тесно сотрудничали с кафедрой природопользования и сохранения окружающей среды. А кафедра-то именно с того университета, где преподаёт отец моего друга. Оба Лурецких, в свою очередь, лютые перфекционисты с жаждой наживы и, в каком-то роде, даже манией величия. Одним словом, не первый сорт людей, не те, с кем удалось бы спокойно сотрудничать. Однако я воспринимал их всегда с исходящей снисходительностью. Не знаю как все, но, возможно, их истинные лица лишь исказились на фоне общей заинтересованности к исследованиям – что бы там ни было. Как же ещё держать помощников в напряжении, если не твёрдой решительностью возложить на них идеальное представление, каким должен быть их труд? Никогда раньше имя Бенжамина Джеральда, отца Майка, не было на слуху таким частым в научных кругах. Чего бы они там не исследовали, я в долгу просветить знаниями свои глаза и ум.

Бенжамин уже неделю не связывался с семьёй, отправившись в очередную поездку за редкими птицами, отчего волнение остальных совсем не удивительно. Но он вернётся, ведь часто так пропадает. Конкретно именно это и хотелось сказать Майку, вселить в него надежду или обмануть себя, заставив поверить в приключенческие истории, происходящие перед нашими глазами. Но я не стал, просто страшно было, не хочу вредить ему своими глупостями… А вдруг его отец на этот раз не вернётся?..

Иной раз хочешь сделать хорошо, облегчить человеку мысли, но твоя, казалось, лёгкая рука, прошибает тонкое тело его души насквозь. Не сразу, появляется дыра, напоминание о потере, о негодовании или ненастье. Человек выбирает, залатать её или же разорвать, сколько сил хватит. Только поэтому я верю, что Майк сам знает, как будет лучше – а лучше не думать.

Преданный друг останавливает машину, переводя уверенно всё своё внимание на здание, расположившееся по левую руку от нас. Каменные ступени украшены кованой оградой с завитушками и небольшими виноградинами, выполненными из этого тёмного металла. На безжизненные серые стены постепенно взбираются своей листвой деревья, казалось, едва не протыкая крышу остриём своих неплодородных веток. Сад в зарослях, сад заброшен, теперь это дикое место, управляемое полчищами насекомых, заселившихся в высокой сорной траве. Готов был поклясться, что даже видел проскочившую в тех зарослях кошку, пока мы выходили из машины. Большую и длинношёрстную, черепахового окраса, к такой шерсти наверняка пристала уже не одна колючка.

– А разве у них была кошка? Нет, точно не была, у них ничего не держалось. Даже дети. – Майк будто прочёл мои мысли на тот счёт, но довериться его ответу я мог лишь по тем причинам, что мы друзья, а Лурецкие – его родственники. В частности, его деду удалось поставить страну на новую эру развития. Появилось множество новых профессий, совершенно свежих идей, совершенно молодых наук и дисциплин. Он написал кучу книг, его считают просветителем и убийцей невежества. Бенжамин, папа моего друга, перенял роль отца своей жены, Сары, приняв его учения за единственно верные. И занимается он с тех пор просветительскими исследованиями человеческих жизней и смертей. Иначе говоря, людского бытия. Они никак не связаны с религией – в такое я не был посвящён до того момента, пока в младшей школе, на уроке о древних мирах и начале цивилизаций, нам не преподнесли знания о единстве всех культур и религий, восходящих к одному или нескольким могущественным существам. Иногда я всё-таки хочу верить, что где-то есть сила такая же справедливая, как сами законы жизненных циклов, как природа, ведь она не любит пустоту. Но теперь, будучи подопытным кроликом для непредсказуемого, бестелесного существа, удавалось лишь забить себя в тупик: все теории стали запутанными, как шерсть той одичавшей уличной кошки. Надо ли избавиться от призрачного преследователя? Каким бы я был Кугуаром, если бы поступил так, до конца и не разобравшись в происходящем? Тем более что именно сейчас все ответы так близки к моим рукам и голове.

С мыслями о новой сотне профессий, какими бы неоднозначными или глупыми на вид они не казались, я резко дёргаю дверную ручку на себя, утопая от внутренних переживаний, когда она не только поддаётся, но и распахивается настежь. В темноте мне будто мерещится собственная улыбка: оскал, насмехающийся сам надо мной. Пропав из виду, свечение фонаря, включенного Майком в голографоне, попадает на маленькую фигуру, которую мне хотелось увидеть так сильно.