Анна Кремпа - Долины Авалона. Книга Первая. Светлый Образ

Сейчас есть я, приглушённый свет, уличные шумы и кое-что необычное, о чём удалось забыть из-за созданной приятной атмосферы. А размышления мои были всё о том же подарке от Аарона. Он спрятал в моём чемодане чёрную коробку, обмотанную зелёным скотчем с инициалами “JM”. Они вряд ли были моими, хотя оставалось достаточно причин предполагать, что это такая шутка: сыграть на чувствах моего папы, называя меня вторым Миднайтом. То есть, самым приближённым человеком к Шин. Казалось, мы могли бы все вместе быть куда лучшей семьёй, нежели по отдельности.

Коробка была взята из-под кровати. Я никому о подарке не рассказал. Родители давно спали, сам же всё я не могу свыкнуться, что опять один.

Посматривая на этакий сюрприз, притаившийся сбоку, я лишь больше расслаблялся, откидывая голову назад с усталой улыбкой: всё идёт так, как должно идти, отчего мозг не напрягается и лишь располагает меня на умиротворённое состояние. До тех самых пор, пока руки не тянутся открыть долгожданный “сюрприз”. Скотч был нетерпеливо обрезан под крышкой ещё в самом начале, но я только сейчас осмеливаюсь посмотреть внутрь. Там был замшевый чёрный мешочек, зашнурованный с женской аккуратностью. Три камня с изображёнными на них символами: медведя, пумы и птицы, напомнившей мне какой-то высокогорный тип. Предположительно, камни были взяты со дна одного из самых чистейших прудов со всей планеты – с того самого места, где не так далеко находилась ферма с бурёнками. Рисунки нанесены сложной, неизвестной мне техникой, но все линии были чёткие и до педантичности осторожные. Также прилагались перья: чёрные и зелёные, последние были куда длинней. Внутри мешочка находилась записка и два браслета стилем так походящие на что-то индейское. Рисунок на нём был расписан и выбит вручную – это видно даже моим непрофессиональным взглядом. По всей длине красовался знак того же пера, а внутри были оставлены пометки с какими-то необычными глифами.

Примерив на себя эти лёгкие, но красивые изделия, я покрутил руками да открыл прочесть записку на маленьком, пожелтевшем от времени листе бумаги:

“ Я знаю, что это прозвучит странно, но таковые предметы достались тебе совершенно не от меня. В один из вечеров, когда тебя привозили в гости к Шин, к нам заехал очень больной и бледный мужчина. В руках его была только одна эта коробка. Шапка скрывала половину его лица, а голова под ней была обмотана старыми бинтами, закрывавшими что-то страшное – мы могли видеть, что с ним не всё в порядке. Человек был очень истощен, и мы предложили ему переночевать в нашем доме, чтобы попытаться помочь. Ты, наверное, уже и не помнишь – этот мужчина видел тебя только спящим, так как пришёл ночью и ушёл в предрассветные часы. Он называл себя чужим именем, сказав, что откликается как Орион. Он говорил о тебе, Йован, будто говорит о близком родственнике. Это никак не мог быть ни твой отец, ни дедушка – мы с Мириам не смогли бы напутать. Ночью он проник в мою кузницу, нам не удалось даже проводить путника – он будто исчез из поля зрения. Утром мы нашли только следы крови у моей мастерской на снегу. Похоже, что Ориону для чего-то потребовалась кузница, так как не всё поутру осталось в кузнице на своих местах. Я был обеспокоен, человек слишком бурно пытался всучить мне идею хранить эти вещи и передать их тебе ровно через три года, когда ты окажешься у нас. Как видишь, пришлось заклеить по-новому, если ты знаешь, что всё это означает – пожалуйста, свяжись со мной, и мы это обсудим. Твой дядя Аарон ”.

Так вот оно что: инициалы на фирменном скотче имели отношение не только ко мне, но и к дяде. Однако я, в самом деле, и понятия не имел, что из себя представляют все эти предметы. В особенности, как никогда смущали браслеты. Я пытался, но не мог их снять. И в тот самый момент, когда я уже зубами отдирал застёжку, они стянулись ещё крепче, будто даже не впиваясь в руки, а становясь с кистями одним целым. В этот момент в доме выключился свет, а за окном – фонари. Светила лишь луна, да и то неярко, прикрываемая настырным потоком серых облаков. Уши ещё пару секунд привыкали к тишине, теперь я мог даже расслышать звук, похожий на треск, исходящий каким-то образом от внезапно выключившегося телевизора. И дыхание у меня за спиной, более походящее на подражание человеческой манеры, чем на реальное. Мурашки пробегают по телу, когда то, что было позади, будто вонзает свои холодные пальцы в моё горло одой произнесённой фразой:

– Всё идёт так, как должно идти.

Я не ошибался, это был действительно мой голос. Причём не с диктофона, это была самая настоящая слуховая галлюцинация. Я уже давно в нетерпеливом страхе смотрел назад, так и не повернувшись. Точней, повернуться я не мог, всё моё тело сковал ужас, а мозг только и нашёл выход в том, чтобы дополнять это ощущение полнейшей уверенностью, что за спиной действительно что-то есть. Оно только что закрыло шторы или это моё сознание погрузилось в кромешную тьму?

***

Я очнулся на чём-то твёрдом, располагая в подсознании мысль о сырых деревянных досках, которые невозможно спутать с чем-либо другим. И правда, повернув в темноте голову, я хоть и вижу всё с трудом, но руки ощупывают какую-то ткань подо мной, настланную на эти самые деревянные половицы. Тряпка наверняка дряхлая и старая, как и прочее в этом месте, но зато сухая. Всё тут дышит и живёт. Здесь нет безопасного места, помимо того, что мерещится мне, будучи с закрытыми глазами. Я чувствую чьё-то присутствие. Голос. Знакомый такой, но всё ещё пугающий. Не знаю, сплю ли я сейчас, но я ведь слышал его раньше. Что-то зажигает свет: три округлые свечи, как ни в чём не бывало, загораются, ещё с пару секунд проплясывая своими огоньками торжественный танец. На всё ложится домашний каминно-жёлтый оттенок, я больше не в темени, встаю, но не наблюдаю за собой, мне больше интересен мальчик. Напротив был ребёнок: маленькие руки, маленькие ноги, совсем шаткие, еле держащие его на весу. Глаза испуганные, заплаканные. Правый кем-то расцарапан: под ним сияет на свету капельками застывающей крови рана, оставленная ребёнку кем-то… вряд ли то был человек, скорей, этому виной дикое животное. Либо одичавшее. Я сам сталкивался с примерами того, как домашние животные нападают на своих хозяев. Далеко ходить не надо: вот, например, Майк долго мучился перед решением усыпить свою собаку. Она тогда как с ума сошла, когда все приехали на пикник в лес. Видать, почуяла что-то. Зверька, либо какой-то дурман травяной навёл на неё бешенство: не удавалось следить за всем происходящим, мы были заняты, мы помогали своим родителям. Однако пришлось запереть Снэка в машине, никогда раньше тот не кусал своего хозяина.

А сейчас что? Сейчас я пытаюсь произнести малышу, что нет особой беды плакать, ведь рядом я. Мне хочется помочь, но ни слова не вяжется. Язык не повинуется мне, заплетается, воспроизводя непонятные созвучия вместо речи. Коленки подкашиваются, но ступаю вперёд и тут же замечаю, как ступает ко мне и фигура ребёнка. Это было зеркало, этот ребёнок – я.