Анна Кремпа - Долины Авалона. Книга Первая. Светлый Образ

“Включён режим автоматического оповещения. У Вас одно новое голосовое сообщение, – проекция будто была спрограммирована на последующие жестикуляции, то, как всё это сопровождалось звуком, просто не могло оставить равнодушным. – Доброго дня тебе, Йован. Скорее всего, ты был в опасности, раз сейчас слушаешь это. Или, быть может, мне стало очень дурно там, в капсуле искусственной жизнедеятельности. Может я даже не в этом мире больше или же просто очнулся от своего бесконечного сна путешественника. Я хочу сказать, я в восхищении. Ты такой способный ученик, почти превзошёл меня, едва успев начать. Так что ты можешь посетить Предел, время твоё пришло. Хотел бы сказать, до скорейшей встречи, но…”, – запись оборвалась, сделано это было специально. Как будто ничего не поменялось на самом деле, ведь наставник был неотличим от голограммы. Так же, как яркое воспоминание, которое стоит за моей спиной, мешая ступить дальше этим своим обеспокоенным голосом. Выражение лица безразлично, но умиротворённо, несмотря ни на что. Пальцы, холодные руки, отвратительнейший запах страха и пролитой крови живого существа. Мне так дурно, когда слышу своё имя с его уст. Я боюсь его, даже астрального. Кажется, скоро мне придётся испытывать одну лишь ненависть. И эти тонкие пальцы, пробежав по плечу, как по клавишам пианино: оборачивают меня, я даже чувствую, как энергия уходит из тела. На что только не идёт, чтобы хоть миг ощущать себя в контакте с миром физическим. Отдёргиваю руку, даже скалить зубы пытаюсь, но по ошибке тут же понимаю, что они у меня слабо стучат друг о друга. Невыносимо, какой же он сейчас страшный! Призрачный образ его… Эта тонкая кожа на лице просвечивает то вещество иссиня-серого оттенка, что и держит его между мирами. Где-то там, в капсуле. Где-то… просто где-то. Даже капилляры глазных яблок видны и окрашены тем же веществом. В нём вообще осталось хоть немного чистой крови?

– К чему все эти вступления? Просто расслабь дыхание, можешь присесть, можешь ходить по комнате. У меня не так много времени осталось, ну… – Он отходит на шаг назад, чтобы загнуться в коленях и испугать меня внезапно потёкшим призрачным веществом прямо изо рта. Он не кашлял, оно просто бесконтрольно текло с губ, просачивалось меж зубов при разговоре. Я видел кошмар наяву. – На это невозможно смотреть, верно? Не нравится, высокочестивый? Насколько ж разборчивый ты попался. Отвращаю тебя? Да как смеешь? Ава Мария, моё тело умирает. Там, в неизвестности. Я чувствую, что твои друзья знают где, но мне никто не расскажет, никто. Они боятся меня. Другие лишь делают вид, что чтят, пусть память и возвращается ко мне слишком медленно, но ненавистью объяты сердца каждого из них. И моя миссия вспомнить, почему, – Орион улыбался во все зубы, каждый из которых очертила эта зловещая картина, мне опять хотелось опустошить желудок и смотреть в сторону. Но я терпел это зрелище, поскольку должен знать, что происходит. Не сказал бы, что проснулась жалость во мне, но что-то подобное ей заглушило всё остальное, отчего речь Майка просто выпала прочь из головы.

Взяв своё полотенце, был готов им пожертвовать, чтобы только помочь хранителю привести себя в порядок. Встаю на носочки, тянусь к его лицу, но не получается. Это не его душа такая, не образ. Он просто пытается увидеть, где же находится. Вот и показывает мне… какой на самом деле в нашем, физическом мире. Похоже, что отторжение препарата пошло. Телу явно достаточно этой химической смеси из непонятно чего.

Полотенце так и проходит сквозь, вызывая дикую насмешку надо мной у лица напротив. Она так дерзка была, что заставила ступить назад в банальном испуге:

– А ты думаешь, я бы сам не справился, даже будь то на моём контроле? Как грубо с твоей стороны кидать мне подачки, а ведь ещё пару минут назад ты рад бы был такому повороту событий, не правда ли?

– Я всего лишь хотел помочь.

– Помочь призраку, Йован? – исчезает прямо перед глазами, тут же появляясь со спины, а в ухо этот шёпот. – Да я бы лишил сейчас кого угодно жизни, чтобы хоть на секунду сделать вдох. Но не бойся, рыжее пёрышко, я ничего не сотворю с тобой. Ты ведь теперь и так согласен выполнять что угодно, потому что времени больше не осталось. Не в состоянии объяснить, я… Не помню, как происходящее может быть моей заслугой. Попытайся узнать, причём тут этот, malbona sango 1 1 дурная кровь , Райан и что меня связывает с семьёй Джеральд.

– Серьёзно, я тебе мальчик на побегушках? Твоя память, а дело моё? Ты хоть защищать меня пообещал бы! Этот Райан настоящий монстр нечеловеческого происхождения! Хоть видел, видел, какие зелья он там у себя хранит? А какой у него домашний медведь, а? Представить боюсь, если он уже знает про… – Убедиться, что я давно как ругаюсь в стенку, пришлось не сразу. Вот уж странная привычка – ёрзать кругами по комнате во время разговора. Стало тихо и только теперь пришлось услышать, как, в смешанных чувствах, рваными мольбами, в груди бьётся обеспокоенное, непокладистое сердце.

Жёлтая плитка с рисунком мелких белых цветов, гигантский чёрный холодильник, больше напоминавший мне туристическую будку для круиза по космосу, а также прямоугольный чёрный стол с жёлтой скатертью и закруглёнными углами. Мама читала яркую книгу, от которой пахло старой замшей и кремом для прогревания спины. Похоже, дома была бабушка, иначе, откуда в доме такое древнее издание? Бумажные книги я видел… раз пять за жизнь? Теперь это что-то вроде антиквариата, скажем, не то, что нужно читать без перчаток – жёлтые страницы выглядят, будто вот-вот рассыплются в руках читающего. Мама носит линзы, отчего в подобные моменты эти штуки (с научным названием не знаком) проецируют слабое голографическое поле цвета её радужки – серо-голубого. До сих пор не понимаю, каким образом работает этот процесс. И весь толк в том, что считывание информации с одной страницы происходит в три раза быстрей обычного чтения. На экзаменах, правда, за такое можно и схлопотать: не всем по состоянию позволить себе что-то подобное, а условия ставят равные. В любое другое время примочки никто не запрещал. Но тут мама поднимает на меня свой взгляд, будто прочитав что-то нехорошее в выражении лица, да и в одежде, в целом:

– Где бы ты ни достал эту “Психологию взаимоотношений”, признаюсь, давненько я не уделяла внимание чему-то, откровенно, познавательному. Не могу оторваться.

– Я, честное слово, спешу.

Мама не была против, но одарила меня этим обеспокоенным взглядом родителя, которого не посвящает ребёнок в проблему или просто в ситуацию. При всей своей любви, я не хочу, чтобы за меня кто-то переживал. Она будет только и делать, что волноваться всё это время. По логике понятно, как это нелегко: отпускать в неизвестность своего единственного ребёнка. Не будь я так обеспокоен этим и сам, давно бы спросил о главном. Почему папа отказался от наследства своих родителей? Почему мы носим чужую фамилию? Чем всегда так недоволен отец, когда дядя Аарон поблизости? И нужно ли мне, в самом деле, знать все эти фамильные секреты?