Анна Кремпа - Долины Авалона. Книга Первая. Светлый Образ

– Ну, всё, снимай меня отсюда, не думаю, что оно вообще сдвинется. – Недоверчиво оглядывает вагончик мега-горок папа, не надеясь на чудо. Я запрыгиваю рядом, мы, как ни странно, выбираем самые последние места и тут… Да, я одной лишь мыслью, правда, сконцентрировавшись перед этим, опускаю поручни безопасности и механизм аттракциона теперь бесповоротно включается. Никогда не видел такого большого шума со стороны кого-либо, как тот, что издал испугавшийся Аарон, когда мы медленно, но верно поехали. Он кричал что-то вроде. – Я не привозил тебя сюда только для того, чтобы покончить с собой?! Езжай один! – и долго смешил меня угрозами, что в следующий раз со мной поедет “злая” мама, просто обожающая, что мои новые способности, что горки в парке аттракционов. Такого нелепого и восхитительного подарка я ещё никогда не получал.

Но это было не всё, что ожидало меня внизу, вне этих бесплатных поездок под истощённым вконец телепатическим воздействием. Мы заигрались до такой степени, что я потерял контроль над вагонеткой. Стараясь успокоить приёмного родителя, я делал вид, что знаю, что творю. Воспользовался своей незаурядной силой воина, чтобы сделать на пути вагонетки препятствие из её же механизма в полу, но, как-то так вышло, что она съехала с рельс и выбросила нас, пусть и не так и высоко, с крыши деревянного козырька посадки на аттракцион. В этот момент я безнадёжно потерял сознание, с силой ударившись головой и всем телом, что о сами стенки вагона, что потом о землю. В мыслях была лишь намеренность защитить Аарона, он не должен был пострадать из-за моих глупых идей. Помню, как в тумане, что папа нёс меня на руках. Я помню его страшнейший смех, сквозь тихую истерику. Слова, означающие потерю. И шум машины, устремляющейся вдаль. Больше я ничего не помню.

Было тяжело просыпаться, натружено болело всё тело, казалось, что внутрь меня попал какой-то яд, отчего виделось всё так смутно, а организм не переставал покалывать в самых разных местах, глубоко внутри. Яркий свет, совершенно искусственный, струился сверху. В уши пробивался назойливый треск дешёвого освещения, шумело какое-то устройство, занимающееся переливом жидкостей, неведомых моим затуманенным глазам, а звук слабого пищания не предвещал ничего хорошего. Размытость исчезла очень резко, как только я бодрей задышал, причём хватая этот воздух ртом, как рыба. С меня был снят шлем с очками, через которые мир и показался неузнаваем. Тогда я в первый раз увидел еголицо.

Страшный человек, на голове почти не проглядываются волосы, лишь птичий пух. Повсеместно лежат яркие зелёные перья, очень пушистые и мягкие на вид, но до странного органично смотрящиеся растущими из человеческой головы. Глаза те же изумруды, а улыбка блистающая, он только и делал, что спешил мне её показать, довольствуясь странным, наводящим в ужас знакомством. Сначала посмеялся надо мной, широко раскрыв глаза. И так, не моргая, бросил быстрый взгляд по периметру всего тела, вернув его потом назад, продолжив глядеть прямо в душу, разрешая самому себе опять временами моргать. Выражение лица психа, ещё ближе и этот ненормальный стукнется своими зубами о мой нос. Я тут же проявляю инициативу встать, но руки и ноги, туловище и даже шея закреплены под толстые кожаные ремешки. Я могу лишь слабо дёргаться, пока этот полоумный расстраивается, что его не рады видеть. Я ведь в действительности смотрю на него со всей злобой, подойдя полностью противоположно.

– Где мой папа и кто вы вообще такой?! – Кричу я и за спиной этого ненормального человека тут же слышу и вижу, приносящего надежду на лучшее, Аарона. Приносящего до тех пор, пока не было сказано дальнейших слов:

– Извини, мальчик мой, ты не в лучшем состоянии, а это единственный человек, который может помочь, не обращаясь в полицию.

– Ты говорил мне, что тебе на это всё равно! Ты обещал, что я больше не буду пустым местом для этого мира. Для… своей семьи.

– Мне правда очень жаль, но сейчас не самое лучшее время исполнять эти обещания, Рэй… Может быть, я и обижу тебя, но знай, это всё равно должно было когда-то случиться. Не жди меня, по крайней мере, не сегодня. Мне нельзя приходить даже повидаться сюда с мистером Лурецким. – Безумец в белом халате удовлетворённо улыбается, радуясь этим словам, как сладостям, после чего делается наигранно-серьёзным, пока говорится о его личности и опасности ситуации. – А что уж тебя касается, так тем более. Если кто-то узнает, нам двоим предусмотрена будет суд и депортация. Дирк предал свою страну, и теперь враг всем, кто имеет с ним дело.

– И ты вот просто так оставишь меня на преступника?! – А ремешки достаточно мягкие, к слову, кожу то они точно не натрут, даже если постараться.

– Да ты подумай! Сломал себе руку, повредил голову так, что это месиво на затылке меня чуть в могилу не свело одним своим видом! Ты хоть понимаешь, что был бы мёртв, не окажи мистер Лурецкий тебе помощь? Так что теперь лежи смирно, иначе…

Но отцу не дали договорить. На меня очень быстро и корректно обратил своё внимание человек со странной внешностью. Он свёл брови домиком, успокоено прикрыл глаза, восторгаясь моему присутствию так, будто находится под запрещёнными веществами. И заговорил размеренно и в то же время быстро. Пусть мой мозг и запечатлел всё это на целую вечность:

– Пёрышко моё, я твой создатель.

Папа развернулся, и я понял, на какое время он меня здесь оставляет на самом деле. Холодная рука противно улыбающегося человека, белая, больная рука, пытается сжать пальцы моей, прикованной. Я не мог уберечь себя от этого прикосновения, как и от позора, что он увидит мои горючие, но молчаливые слёзы. “Никогда не знаешь, кто тебя придаст”, – да, в этих словах была правда.

– Ты почти такой же вырос, каким я представлял тебя, когда только вытащил из утробы своего изобретения… репродуктивной функции. Маленьким же ты тогда был, можно было на одной руке держать. Я помню, как спал с тобой вот так, держа у себя, сжимая каждый пальчик. А ты вцеплялся в мои так сильно, что это ненароком меня смягчало. Я боялся тебя потерять, боялся, что когда-нибудь мой отец поручит им забрать тебя. Не зря, как догадываешься, делал, да? – он вытирает мои слёзы салфеткой, текущие из одного глаза в другой и вниз, на операционный, блестящий холодным металлом, стол. Заботливо поглаживает область вокруг носа и немного разминает мне горло – два места, где более всего, не считая подбитых висков, сейчас разгорается неприятное напряжение от слёз. – Если тебе станет лучше, я скажу, что ненавижу с тех пор свою жизнь. Но я до сих пор люблю тебя, мой сын. У тебя было кровотечение, немного крови лишней я собрал. Так, машинально уже… Но взамен, я всё ещё решаю, могу ли отдать тебе свою. Видишь ли, хоть ДНК твоё и воссоздавалось из гена, найденного мной в исследовательской поездке по миру, хоть ты и представитель древнейшей, умнейшей цивилизации, когда-либо жившей на нашей планете, верней, в самых недрах её, но я был… Я… Ты заметил, что у нас один цвет глаз? С того самого дня я помнил, какими маленькими и прекрасными они у тебя были, Райан. Так что, прости, что у тебя нет мамы, зато я не позволил своему эгоизму растить тебя в этом “подземелье”. Прекращай плакать, пожалуйста, ты можешь потерять сознание, пока я регенерирую клетки твоего тела, представь только, как будет плохо мне, если ты не просн… чёрт! – поднося ко мне пинцетом вату, обмоченную каким-то веществом, Дирк вдруг застаёт свою руку неподконтрольно дрожащей. Тут же прячет её в подол собственного лабораторного халата, безумно много извиняясь, что слишком уж нервничает, находиться со мной в одной комнате. И я прекрасно понимаю, что ему есть на то б ольшая причина, чем долгий перерыв в общении. Но какая?