Светлана Бринкер - Исток бесчеловечности

Напились молока. Неподалёку, рассказали старики, бил молочный источник. Дед попросил гнома, чтобы тот со следующего раза доставлял две дополнительные фляги. Внуки из столицы гостят. Может, и до весны.

Услышав про «до весны», Минц озабоченно подскочил и предложил немедленно отправиться в путь. Они пошли по ориентирам, ещё вчера замеченным с холма. Бродили весь день, но к болотам так и не вышли. И завтра тоже.

На третий день Минц заставил команду влезть на крышу дома гостеприимных стариков. Буролесец всматривался в даль, монотонно ругаясь на трёх языках, включая троллий. Болото предстало вдали, как на ладони. Кривые сосенки, узкие озерца, яркие пятна мхов и древние полузатонувшие камни. Там, где начинались смертоносные топи, четверо заметили сломанное дерево, старую дуплистую ветлу.

Приятели бродили целый день, нашли три похожих дерева. За каждым почва некоторое время казалась топкой. Под ногой с чавканьем расступались небольшие лужицы, кузнечики прыскали в траву, мошкара донимала не по-осеннему. Вдруг из-за куста или камня показывался колодезный журавль и крыша дома стариков-амулетников.

За дни бессмысленных блужданий команды дед расправился с беспорядком на столе, собрал два внушительных сундука оберегов.

Штиллер починил в доме все замки и двери, а также ставни на окнах. Минц cдружился с соседскими псами и сколотил новые перила на второй этаж. Ему постепенно удалось побороть свою смешную привычку «разговаривать руками»: в доме стариков всё было очень хрупким, и наёмник едва успевал чинить то, что сам уронил.

Алисия и Бретта победили паутину и плесень, разнообразили меню столичной кухней, дважды простудились и вылечились. Несколько раз они вчетвером прогулялись до города и притащили целый котёл оомекского мороженого. И всё равно на душе у каждого становилось тоскливее с каждым днём. Может, из-за чудовища, скитающегося неподалёку. Присутствие твари ощущалось, будто вой запертого в подвале пса. Друзья старались не говорить о ней, не оглядывались, когда чувствовали, что тащится следом. Казалось, они никак не очнутся от странного кошмара.

Пытались, конечно, использовать мелочь поганую как проводницу. Но создание висело в воздухе на расстоянии шагов десяти от Алисии, отодвигаясь, если его пытались схватить, и сразу возвращаясь на место, как только о нём забывали. Бретта предполагала, что Хозяин приказал монстру явиться с дочкой Прово без спутников. Минц считал, что тварь забыла дорогу. Штиллер опасался, что чудовище ждёт момента, когда они по-настоящему отчаются.

По вечерам старики и их внучка охотно рассказывали гостям страшные сказки. Про мори, пняжей и кочников – беспощадную болотную нечисть, одинаково жадную до крепко просоленной собственными слезами человечины. Про злоглаза-наоборотца, то ли призрака, то ли оголодавшего оомеча, прячущегося в стоячей воде. Чего у людей два, убеждали оомекские предания, то у наоборотца одно. Тощий сгорбленный старик, скачущий по болотам на одной ноге, приводил заблудившихся к жилью… или в опаснейшую топь. Загляни ему в глаз – и, сам не зная как, попадёшь в его мокрый, тёмный дом под упавшим деревом в самой трясине. Говорили и про огромных диких бугоев, населяющих оставленные деревни. Сколько у твари ног и какой они формы – неизвестно, у скользящего по топям бугоя доводилось увидеть только рогатую башку и широкие мохнатые плечи. Бретте больше всего понравилась сказка «Бугой, который хотел видеть Короля». Как грязное болотное чудище отправилось в столицу, не позволив себя остановить ни охотникам, ни Гвардии. Дошло до замка на Треугольной Площади, поглядело на Короля – и удалилось к себе в болото. Ноги монстра и на суше разглядеть не вышло, столько мха и тины налипло на его пузо! Некоторые гвардейцы клялись, что бугой носил юбочку.

Старики поведали и про ядовитый белый цветок – «Корону бледной девы». Под ним совсем близко проклятый клад лежит. Но не достать его ни багром, ни черпаком, клад всё глубже в чёрный ил уходит. Если знаешь, как заставить деву бледную одарить гостя, то можно добыть сокровище. А ночной порой явится к смельчаку болотная тень, и найдут поутру в его постели только чёрный ил и мёртвый мох. Со временем сказки стали казаться довольно однообразными, и Штиллер отыграл у Минца с Бреттой два десятка плотвичек, безошибочно предсказывая, чем закончится история, уже после первых слов рассказчика.

Дед изготовил для Штиллера дудку, изгоняющую незваных гостей из пустых домов. Играть на ней ключник не умел. Каждый обзавёлся оберегом от змей, хотя ещё ни одной не встречал. Бретта бабушкиной метлой с удовольствием гоняла «ненастоящих» – пришельцев из трясины, имитирующих оомечей.

Алисия трижды навестила тётку. В последний раз та настолько обеспокоилась моральным состоянием племяшки, что дала ей редкой «весёлой водицы» на дорожку. Дегустировали вшестером: хватило ненадолго, да и голова поутру гудела, будто изнутри по черепу гонял троллий поезд в натуральную величину.

Штиллер во второй раз перечитывал «Общую теорию болота», разыскивая намёк на решение их странной проблемы. К сожалению, написано было задолго до того, как болота «спрятали».

Книга содержала несколько поразительных фактов.

– Знаете, болото засасывает только живых существ! – объявил ключник за ужином. Ему не поверили. Пришлось объяснять.

– Болотная вода – особенная субстанция. Смесь. Или взвесь?.. – он перевернул пару страниц, но не нашёл. – Не суть! В воде всё тонет, в смысле, опускается вниз, пока не установится равновесие. И висит вещь, как шушун в янтаре. Или на дне лежит, смотря по тому, плотная ли, тяжёлая ли. А болотная жижа… во! Жижа – правильное слово!.. Засасывает то, что движется.

– А если совсем замереть?

– Не сможешь. Дышать будешь. На помощь звать. Высунешь руку – и так сам себя подтолкнешь в глубину. Оттого у палки или бревна больше шансов остаться на плаву. Болотная жижа под ней будет вести себя, как твёрдая поверхность. Не тонет же колбаса в хлебе! Не то получился бы довольно подозрительный бутерброд.

– Сказки какие-то, – Алисия попыталась отобрать у Штиллера книгу.

– Погоди, дорасскажу. Становится ясно, почему не получается лежать на болоте, если устал, как рыбак, которому подводная нечисть утопила лодку. Кроме того, жижа – штука вязкая, липкая, все попытки вырваться, оттолкнуться запихивают жертву глубже в топь. Получается, утопающий сражается на стороне врага. Против самого себя.

– По-простому, по-людски: болото голодное до живой плоти, – подвёл итог дед.

– Für einen Leichnam bin ich nicht zuhaus… Котам нужна живая мышь, их мёртвою не соблазнишь, – пробормотал Штиллер.

– Ух ты, старомирский язык! Тебе бы в Университете Лиода лекции читать, Штиллер! – насмешливо, но не без уважения заметила Бретта. – Славное местечко было, этот Университет, говорят. Сожгли его, Рен, ещё до нашего рождения. Сейчас там довольно уныло, на пепелище, но Король обещал Лиод заново отстроить. Может, ещё увидим тебя за кафедрой.