Расселл Джонс - Люди с того края. Вторая книга дилогии

Ещё больше дедушка бы огорчился, если бы ему сообщили, что от крестьянской участи меня спасёт человек с религиозными и сексуальными привычками проклятого – по мнению дедушки «проклятого». К счастью, правила тренировочного лагеря были строги: мы не имели права общаться с семьёй, простились – и тишина. Так что если дедуля что-то разузнал, я была надёжно укрыта от его негодования. Для меня профессор Бергсон стал, без всяких преувеличений, богом. Не таким, как Вишну или Ганеша, но всё равно. И его мнение значило намного больше дедова!

До Саида Бергсона никто меня не видел – меня как личность, а не как обладательницу билета, документов и дюжины идентификационных параметров. Профессору была нужна именно Индрани Кумар, со всеми её фантазиями и привычками, включая бесполезный диплом и любовь к морфологии.

Он создавал команду инженеров по программному мутагенезу. Выбирать приходилось из людей со специальностями, весьма далекими от заявленного направления. То есть это я так поняла, потому что он формулировал иначе, вежливо и даже немного льстиво: для профессора Бергсона моя попытка предвидеть развитие универсального языка была «архиценной».

Потом я узнала, что в лагере тренировали две команды – «бергсоновскую» и «шмидовскую», по именам руководителей. В ту, другую, набирали археологов, социологов и даже биологов. Потому что Бергсон и Шмид принадлежали к абсолютно разным или, правильнее сказать, враждующим школам теоретического программного инжиниринга. А теперь предстояло превратить его в практический софтинжиниринг. Потому что искусственные интеллекты кораблей Первой волны, станций терраформинга и систем противометеоритной защиты окажутся в автономном режиме – и за десятки лет самостоятельной работы код у них будет мутировать гораздо глобальнее, чем это происходило на Земле или Марсе. И хотя с Первой волной отправляли также специалистов для профилактики, оставалась вероятность, что люди не переживут полёт и стасис.

За восемь лет в тренировочном лагере я успела переучиться – и защитить докторскую. Но я по-прежнему не видела ничего, кроме аудиторий, лабораторий и вирта! Как будто продолжала учёбу в университете. А потом мою жизнь ограничивали коридоры корабля, каюты и всё тот же вирт.

Другим колонистам наверняка было проще – особенно майоре Рубио и её помощнице. А фрёкен Сюльви вообще видела прежнюю Африку, ещё до Катастрофы! Но таких, как я или Финн, который вызвался поработать моим лаборантом, получилось большинство. Мы настолько привыкли к искусственной среде, что никак не могли выбраться из иллюзии. И у меня не получалось разобраться, хорошо это или плохо.

Определённо, мы забыли, что такое испытывать страх по-настоящему. Ещё на Земле нас приучили, что наша безопасность и вообще наша жизнь встроена в систему, которая заботится о нас. Начиная с рождения и даже раньше – случайности были процентами, просчитывались последствия любых действий. Это в древнем прошлом человек в одиночку мог повлиять на что-то, а чаще погибал, пытаясь. В городах каждый шаг и каждое слово отслеживались. В общем-то, это проходило абсолютно незаметно, и страдали от этого только преступники. Тем не менее, эта забота была. И все знали, что она есть.

Поэтому мы и доверились Компании: её обещания опирались на цифры и логику. Поэтому доверились машинам, которые управляли кораблями Второй волны. Поэтому не задумывались, из каких случайностей и везений соткано наше бытиё – иначе можно сойти с ума. Я слышала, что несколько пассажиров действительно обезумели: их накачали успокоительным, прежде чем погрузить в гиперсон. Остальные перестали переживать после первого пробуждения. Всё равно ведь ничего не изменишь! Наверное, поэтому мы так беспечно согласились высадиться: после того, как Бергсон объяснил аномалию и взломал её, чего бояться? Тем более что во многом он оставался прав.

И, наверно, поэтому мне было так легко шагать по звериной тропе навстречу неизвестности. Я даже догадок не строила, каким будет мой первый объект: просто выбрала ближайший на расстоянии в день пути. И мне требовался помощник – тащить часть снаряжения и запас еды. Одна я бы не справилась, ведь предстояло нести походный стоппер, палатку, камеру с портативным сканером и водный конденсатор.

Будь у нас проты или любые другие юниты, я бы взяла половину лаборатории… Но может быть, хорошо, что их не было. Потому что с ними я бы уже давно рванула бы в экспедицию. И получилось бы так, как с другими исследователями.

Это произошло через два дня после нашей высадки – на другой стороне планеты, в первой ТФ-области. Объединённый отряд «Зевса», «Ганди» и «Нуаду» потерял всех «протекторов». Одновременно!

Я услышала это от профессора Бергсона. И в его голосе звучала несвойственная ему растерянность. Стабильный, многократно отсканенный объект, запланированная экспедиция, семь протов, два человека из шмидовской группы, двое технарей и ещё трое в качестве сопровождающих. Ничто не предвещало нападения!

После того, как «протекторы» были уничтожены, людей эвакуировали на лёгком модуле. Бергсон потребовал, чтобы останки роботов доставили ему лично. Из-за помех я не могла толком разглядеть его лица, но, судя по тону, ему пришлось долго требовать! Интереснее всего, что его просьбу выполнили только после того, как стало известно о нашем существовании.

Вообще теперь профессор Бергсон и весь наш «Альбейн» вырвался вперёд. Ведь нас оттеснили от изучения планеты, выделив нам лунный корабль-станцию в качестве объекта. Согласились с гипотезой профессора, что мутировавшая противометеоритная система, несмотря на девиации, опасности не представляет. Но продолжали не допускать «Альбейн» к дальнейшим исследованиям. И это нас, единственный корабль, названный в честь учёного, Альберта Эйнштейна, а не божества или праздника!

А теперь они зашли в тупик. И осознали, что опять отстают от нас – высадившихся и основавших Нётеру.

Мне было стыдно перед профессором, потому что рассказывал он, а я только слушала – нечем было хвастаться. «Исследование аномалий после энергостанции», – как повторяла майора Рубио. И мне, в отличие от самодовольного Молескина, в голову не приходило оспаривать такой порядок. Наука подождёт, потому что без энергии нечего будет есть, а без стопперов нас попросту съедят комары и прочая жужжащая нечисть.

Майора Рубио отпустила меня, старшую инженеру колонии, едва заработали солнечные панели энергостанции. Она даже помогла мне рассчитать маршрут по карте. И предложила выделить охрану, но я отказалась. Против зверей хватит стоппера. А против объектов, которые способны уничтожить семерых протов, не поможет никто и ничто.